Юна и прекрасна сия жена, и полна премудростью, и, не старея, идет она в танце своем чрез века; она была от начала и пребудет после конца — вечно юная, вечно манящая, непостижная. Отвратившись лицом от востока, она устремляет взор свой в ночную тьму, и за спиною ее расстилается вся земля. Везде, где пройдет она в танце, отирает мужчина чело свое и спешит за нею. Царь покидает престол свой ради нее, жрец — свой храм, воин — свой легион, пахарь — свой плуг. Все ищут ее, все стремятся к ней; но она остается вовеки неуловимой, полной соблазна и непорочной. Никто не может познать ее, кроме тех малых детей, что родились в пещере полой горы; но власть ее ведома всем. Ей приносили в жертву венцы; ради нее возводили хулу на богов; ради нее мечи возвращали в ножны; ради нее опустошали поля и сады; и от чар ее голоса шлем помышлений людских раскололся на две половины. Ибо она, как огромный паук, всех завлекает в шелк?вые сети своей паутины, из которой соткала она и прекрасные грады земные, где скорбь восседает в безмолвье, а смех умирает, и плодоносные нивы, средь коих невинность — лишь неоткрытая книга Блаженства. И она же своею рукою ведет в сраженье войск?; она сохраняет утлое судно от жадной пучины; она же возводит на троны жрецов, и венчает царей, и дарует воителю меч; и рабу, изнуренному тяжким трудом, помогает взрезать плодородную землю плугом, а горняку — добывать лучезарное злато из темных недр. Она никогда не спит, она никогда не дремлет, она не знает покоя; днем и ночью ее глаза блещут, подобно алмазам; днем и ночью танцует она, прахом от стоп своих засыпая то, что прошло, волнуя то, что пришло, и скрывая то, что грядет. Она была в саду Эдемском; она пребудет в Райском саду!

Я тоже пошел за нею; для нее я отринул всё; и вот, я лежу, как больной, в жару, бреду и ознобе, в невесомых сетях паутины ее красоты.

Смотрите! колеблется стан ее между вратами Света и Тьмы, в тени Древа Познанья Добра и Зла, плоды которого — смерть; но кто не вкусил от них, не сможет сказать, сладки они или горьки. А посему каждый должен сорвать, и вкусить, и погрузиться в сон. Но когда приблизится срок родиться ребенку тайны, каждый проснется и пламенным взором узрит, что на вершине горы, в средоточии сада, высится Древо Жизни.

И вкруг ствола того Древа и нижних его ветвей обвилась жена, которой даны свобода, страсть и премудрость; тело ее подобно телу могучей змеи; спина ее — киноварь, живот — червонное злато, а груди — пурпур; и три головы исходят от шеи ее.

И первая голова — голова венценосной жрицы; лик ее — серебро, на челе — жемчужный венец; синие очи ее подобны сапфирам, но если узрят человека, то окрасятся в зелень и желть, как воды бурного моря; а уста ее — как лунный камень, расколотый надвое, и в них таится язык, рожденный от вод и огня.

И, увидев ее, я громко воскликнул ей: «О, Жрица Завесы, восседающая на престоле между Столпами Знания и Невежества! Сорви и даруй мне плод от Древа Жизни, дабы вкусил я его, и отверзлись очи мои, и стал я подобен богу своим разуменьем, и жил во веки веков!»

Она же в ответ рассмеялась украдкой и молвила так: «О, премудрый глупец! Разуменье — это Невежество. Огонь иссушает воду, а вода угашает огонь; и один человек бежит от меча, а другой пронзает им свою грудь. Ищи Венец Истины — и облачатся стопы твои в сандалии Лжи; развяжи пояс Добродетели — и облачится тело твое в саван Порока».

И тут изошла из уст ее сеть облачная и огненная, и окутала меня всего; и нежною песнью вновь полилась ее речь: «Ты заблудился в сетях языка моего; ты угодил в западню моего дыханья. Ибо Время придет для тебя, когда станешь искать все на свете, и все на свете станет твоим проклятьем, и разуменье твое будет как волны морские, что вечно стремятся к брегу, откуда они пришли; и на высоте торжества разобьются их гордость и власть о скалы Сомненья, и вся твоя слава рассыплется пеной и брызгами волн и рассеется ветром».

И оплела она меня паутиной коварств своих, и вдохнула мне в ноздри дыхание Времени; и ввергла меня в Бездну, где все укрыто тьмою Сомненья; и там удушила меня коноплею и шелком скверн и гордыней моего разуменья.

Вторая же голова — голова юной девы, укрытая покрывалом, прозрачным, как горный хрусталь; и венец на ее челе — как удвоенный куб, обвитый венком из плюща и лилий; и лик ее — лик Запустенья, но он величав, как лицо Царицы Земли, коя владеет всем сущим, но не находит того, кто достоин владеть ею самою; и очи ее — как опалы, полные света, а язык — как стрела огня.

И, увидев ее, я громко воскликнул ей: «О, Царевна Видений Неведомого, восседающая на престоле, как сфинкс, меж сокровенных таинств Земных и Воздушных! Даруй мне плод от Древа Жизни, дабы вкусил я его, и отверзлись очи мои, и стал я подобен богу своим разуменьем, и жил во веки веков!»

И, горько заплакав, она отвечала мне: «Истинно, если бедняк посмеет войти во дворец, стражники выпустят псов, и те разорвут его в клочья. Если же царь пожелает укрыться в нищей лачуге, вошь проберется в кудри его, не убоявшись короны и шапки с мехами и златом. Ты, премудрый глупец, просишь о Разуменье; но как его дать тому, кто просит о нем? Если его передать, оно исчезает; и всякий, кто просит о мне, недостоин меня принять. Вошел бы ты в царский дворец в лохмотьях? Стал бы молить государя о крохах с его стола? Прежде чем так поступить, крепко подумай; ибо царь тебя не увидит, но слуги его спустят собак на тебя, и лишишься ты даже тех скудных отрепий, что есть у тебя; и даже если владыка подымет глаза на тебя, как знать, не впадет ли он в ярость от твоего дерзновенья и не велит ли раздеть тебя донага и палками выгнать из царского сада обратно в твою хибару? А если б ты сам был царем и решился искать пониманья и знанья в нищей лачуге, то стал бы добычей для голода, жажды и блох, и холод и зной истерзали бы тело твое; ты лишился бы всех богатств, и народ твой изгнал бы тебя и отнял твою корону. И все же надежда есть и для нищего, и для царя: весы, что не могут прийти в равновесье, утвердятся на новой опоре; солнце иссушит тучи, а тучи поглотят солнце, и не станет ни тьмы, ни света. Но поступись гордыней своей — и превратится она в гнездилище крыс и червей; поступись смиреньем своим — и разденут тебя донага и бросят псам».

И тут обнажила она предо мной свою грудь, что цветом подобна небесному своду в рассветный час; и заключила в объятья меня, и стала меня ласкать; и пламя ее языка скользило по коже моей, как ладони робеющей девы. И испил я дыханье из уст ее, и наполнился духом дремоты и грез, и объяло меня сомненье: вправду ли светят звезды над моей головой, вправду ли реки текут под моими ногами? Так сделалось все для меня великой Загадкой, и узрел я во всем Непостижимость Пространства.

И вновь полилась из уст ее нежная песнь: «Я не знаю, кто ты таков и откуда пришел ты — из-за снежных холмов ли, с огненных ли равнин. Но я люблю тебя, ибо в очах твоих — синь неподвижных вод, а губы твои алы, как заходящее солнце. Голос твой — как вечерний зов пастуха, что сбирает стадо свое на закате.

Дыханье твое — словно ветер из мускусных долов; чресла твои крепки, словно красный коралл из морских глубин. Приди, обними же меня, о мой любимый! Моя сестра уловила тебя в западню коварным своим языком; она дала тебе испить из сосцов Времени; но я дам тебе больше. Ты овладеешь телом моим, ты обласкаешь меня, как любовник, и в награду за эту любовь я дарую тебе все пределы Пространства: всё, от пылинок в лучах дневного светила до звездных чертогов ночи, всё станет твоим — вплоть до бездонных недр Бесконечной глуби».

И она овладела мной, а я — ею.

Третья же голова — голова жены, не молодой и не старой, но прекрасной и милосердной; и венок на ее челе — из ветвей кипариса и маков, скрепленный крылатым крестом. Очи ее подобны звездным сапфирам, уста ее — как перламутр, а на губах покоится Дух Молчанья.

И, увидев ее, я громко воскликнул ей: «О ты, Матерь Чертога Истины! Ты что вечно бесплодна и вечно чревата! Ты, восседающая на престоле суда, перед коим трепещут нагой и одетый, праведный и нечестивый! Даруй мне плод от Древа Жизни, дабы вкусил я его, и отверзлись очи мои, и стал я подобен богу своим разуменьем, и жил во веки веков!»

И, стоя пред ней, я слушал ее ответ, и трепет великий сотряс все члены мои, ибо она не сказала ни слова; но снизошло на меня безмолвие уст ее, и объяло меня всего, как ночные тучи, и затмило душу мою, и покинул меня Дух жизни.

И пал я, дрожа, ибо понял, что я здесь один.

© Перевод: Анна Блейз, 2010