Путь

«Лам» — тибетское слово, означающее «путь», а Лама — Тот, Кто Идёт, особый титул богов Египта (или, в буддийской фразеологии, Ступающий по Пути). Его числовое значение — 71, номер этой книги.

Голос безмолвия

Предуведомление

Твори свою волю: таков да будет весь Закон.

Написать книгу подобного рода не так уж трудно, если ты достиг необходимой степени посвящения и обладаешь даром художественной выразительности. Но комментировать такую Книгу адски тяжело. Основная причина — в том, что каждое утверждение в ней становится поочерёдно то истинным, то ложным по мере того, как ты продвигаешься по Пути Мудрецов. В итоге постоянно возникает вопрос: для какой же степени предназначена эта Книга? Приведём один простой и конкретный пример: в третьей части этого трактата утверждается, что Перемены суть великий враг. Прекрасно; так оно и есть, если подразумевается, что человек должен держаться до конца за дело, которое начал. Но в другом смысле Перемены суть Великий Друг. Как было превосходно показано самим Великим Зверем в Книге Алеф, Любовь есть закон, а Любовь — это, по определению, Перемены. Итак, не имея возможности составить отдельное толкование для каждой степени, комментатор завяз в такой трясине затруднений, по сравнению с которой болота Фландрии покажутся начищенным до блеска гранитом. Он сделал всё, на что хватило его скудных сил, и предоставляет каждому читателю в меру своего разумения брать из этой книги то, что потребуется ему лично. В особенности это касается самого текста трактата, ибо заключённые в нём мысли изложены так непоследовательно, что невольно задаёшься вопросом, уж не перевоплотилась ли в мадам Блаватской та женщина, страдавшая кровотечением, о которой, надо полагать, помнят читатели евангелий[1]. Удивительно и прискорбно наблюдать за тем, как лану[2] с упорством, достойным бурбона, цепляется за свою исходную точку зрения, что бы с ним ни приключалось, — парит ли он в горних высях подобно китайскому дракону или проплывает во славе через бесчисленные врата высших посвящений. Он на каждом шагу избавляется от иллюзий, но, подобно придворным его высокопреосвященства архиепископа Реймского, проклявшего воришку, не становится ни беднее, ни богаче ни на грош[3].

Пожалуй, лучше всего будет с самого начала принять, что этот трактат написан для совершенно зелёного новичка, но сказанное между строк обращено к более опытному мистику. Для сноба, чтущего махатм, это послужит оправданием многих мнимых банальностей и общей незрелости подхода. Разумеется, задача комментатора — выявлять те самые тонкости, которые не обязан замечать новичок. Комментатор покажет, что всякое таинство проявляется на многих уровнях, а каждый читатель вынесет из этого для себя ровно столько, сколько сумеет.

В то же время комментатор приложил немало усилий к тому, чтобы выкорчевать из мозгов вышеупомянутого новичка кое-какие сорняки, которые мадам Блаватская, по-видимому, готова была оставить плодиться и размножаться до Судного дня. Но Судный день уже пришёл и миновал, ибо с тех пор, как она написала эту Книгу, успел начаться Новый Эон, Слово которого — «Твори свою волю!» Время пришло: Chautauqua est delenda[4].

Любовь есть закон, любовь в согласии с волей.

Пер. Анна Блейз, 2014

Отрывки из «Книги золотых правил»[5]

Отрывок I. Голос безмолвия[6]

1. Эти наставления — для несведущих об опасностях низших иддхи (магических способностей).

Твори свою волю: таков да будет весь Закон. Важно лишь двигаться по своей орбите — и не довольствуйся чем-то меньшим.

Какие бы иддхи у тебя ни проявились, отвергай их все. Во-первых, потому что это пустая трата сил, которые следовало бы сосредоточить на дальнейшем продвижении, а во-вторых, потому что во многих случаях иддхи слишком соблазнительны и заставляют неосторожного забыть об истинной цели его трудов.

Ученик должен быть готов к тончайшим искушениям: как о том говорят священные писания христиан — на языке причудливом, но зачастую поучительном, — дьявол может представать в обличье ангела света.

Настоящие комментарии необходимо с самого начала предварить своего рода оговоркой. Читатель должен иметь в виду, что ему предстоит переплыть очень глубокие воды. В частности, комментатор принимает как данность, что ученик уже знаком по меньшей мере с азами мистицизма. Правда, от читателя не ожидается, что ему известны опасности, связанные с низшими иддхи, но ведь на свете (и даже в Бостоне) полным-полно людей, которые вообще слыхом не слыхивали ни о каких иддхи, будь то низших или высших. Тем не менее, тот, кто прилежно изучил Книгу Четыре Брата Perdurabo[7], без особого труда сможет составить общее представление о содержании комментируемой Книги. И всё же чересчур рьяный оптимизм со стороны такого прилежного читателя был бы, мягко говоря, опрометчив. Ибо следует понимать, что сколько-нибудь внятной и последовательной космогонии в настоящем трактате не содержится. Злополучный лану пребывает в шкуре капитана корабля, которого снабдили самыми подробными инструкциями по мореходству, но оставили без единого намёка на порт назначения и, более того, без карты самого океана. Соответственно, атмосфера трактата напоминает «Чайльд-Роланда, подъехавшего к Тёмной башне»[8]: своим очарованием эта поэма Браунинга во многом обязана именно тому, что читателю не сообщается, ни кто такой Чайльд-Роланд, ни зачем ему понадобилось ехать к Тёмной башне, ни что он ожидает найти, когда войдёт внутрь. Перед нами лишь искусно сотканное полотно, разукрашенное великанами, чудовищами и горбунами, — но ни единого признака того, что автор склоняется к жанру путеводителя. И это, естественно, вывело бы из себя любого, кто вознамерился бы добраться до этой башни сам. Припоминаю, как я страдал над этой поэмой в детстве. Был бы Браунинг жив, я бы, наверное, разыскал его, — так серьёзно я воспринял этот рыцарский поход. Так вот, в точно таком же затруднительном положении находится и читатель Блаватской. По счастью, и здесь на помощь приходит третья часть Книги Четыре[9], в которой представлен приблизительный очерк мироздания в том виде, в каком его представляют Сведущие; поэтому регулярное и вдумчивое изучение упомянутой книги и сопутствующих томов, перечисленных в «Учебной программе А.·.А.·.»[10], дополненное упорной настойчивостью в личных практических исследованиях, превратит «Голос безмолвия» в ценное руководство для тех, кто желает избавиться от бремени более коварных недоразумений, тяготящих Веки Искателя.

2. Кто захочет услышать голос нады, «Беззвучный Звук», и понять его, тот должен научиться природе дхараны.

Голос нады новичок услышит очень скоро, особенно если будет усердно практиковать пранаяму (управление силой дыхания). Поначалу он подобен рокоту дальнего прибоя, а для того, кто накопил больше опыта, становится похож на переливы бесчисленных соловьёв; но этот звук — лишь предвестие или, так сказать, завеса, скрывающая более отчётливые и членораздельные звуки, которые придут позже. Это слуховое соответствие того тёмного покрова, который мы видим, закрывая глаза, — хотя в данном случае для того, чтобы услышать хоть что-то, необходима некоторая практика.

3. Достигнув безразличия к объектам восприятия, ученик должен найти раджу (царя) чувств, Творца мысли, того, который пробуждает иллюзии.

Под «безразличием» здесь подразумевается «способность отгородиться». Упомянутый «раджа» пребывает в той точке, где зарождается всякая мысль. В конечном счёте он — не кто иной, как Сын Майи, великий Маг, описанный в видении 3-го Эфира[11]. Ученику следует иметь в виду, что на раннем этапе медитаций все его мысли будут пребывать под влиянием гуны тамас — принципа инертности и тьмы. Уничтожив всё это, он попадёт во власть совершенно иного рода мыслей, относящихся к гуне раджас, и так далее. На ещё более высокой ступени простая и обычная мысль, которой новичок не придаёт никакого значения, превращается для Ученика в великий и ужасный источник скверны, и чем выше он поднимается, тем сильнее становится это чувство — до определённой точки. Новичок может подумать: «Сейчас десять часов», — и отбросить эту мысль. А в уме адепта эта же мысль мгновенно вызовет все возможные соответствия, все прошлые его размышления о природе времени и прочие случайные ассоциации, такие, например, как лекция мистера Уистлера[12]. Если он продвинулся достаточно далеко, то все эти мысли, сотнями и тысячами проистекающие из одной, снова сольются в одну, итоговую, и Ученик достигнет самадхи с той изначальной мыслью, а это — ужасное препятствие на пути его продвижения.

4. Ум есть великий убийца Реального.

Под умом здесь следует понимать все явления, связанные с мыслью, включая даже самадхи. Любое явление имеет свои причины и порождает следствия, а все причины и следствия по природе своей ниже Реального. Под Реальным же здесь подразумевается нирванадхату[13].

5. Ученик должен одолеть убийцу.

Вывод из стиха 4. Истолковать эти два стиха можно в простейшем смысле. Разумеется, даже перед начинающим стоит задача подавлять работу и все проявления ума, но только на достаточно высокой ступени Ученик осознаёт, что представляет собой ум на самом деле.

6. Ибо — когда собственная форма станет для него нереальной, как все образы его сновидений…

Такой результат достигается довольно рано. Сосредоточение на любом предмете достаточно скоро приводит к неожиданному и потрясающему осознанию, что этот предмет нереален. Возможно, причина в том, что существование всякого предмета, выражаясь философским языком, относительно.

7. …когда он перестанет слышать множество, тогда он различит Единое, внутренний звук, убивающий внешний.

Под «множеством» здесь подразумеваются, во-первых, внешние шумы, а во-вторых, звуки, идущие изнутри, — например, шум крови в ушах или, на более позднем этапе, мистические звуки, описанные в стихе 40.

8. Лишь тогда — не ранее — оставит он область асата, ложного, чтобы войти в царство сата, истинного.

«Сат, истинное» — это состояние, предшествующее вышеупомянутому «Реальному». Само по себе Сат — иллюзия. Некоторые школы философии ставят выше него Асат — Небытие, соотносящееся с Шивадаршаной так же, как Сат — с Атмадаршаной. Нирвана выше их обоих.

9. Прежде чем душа увидит, должна быть достигнута гармония внутри, а телесные очи — стать слепы для всякой иллюзии.

Под «гармонией внутри» понимают такое состояние, в котором ни объекты чувственного восприятия, ни физиологические ощущения, ни эмоции не могут нарушить сосредоточения мысли.

10. Прежде чем душа услышит, образ (человек) должен стать равно глухим как к рыкам, так и к шептаниям, как к крикам ревущих слонов, так и к серебристому жужжанию золотого светляка.

В самом тексте образ истолкован как «человек», но вернее было бы понять его как сознание человека, ибо, в зависимости от того, к какой школе философии принадлежит Ученик, сознание мыслится либо как отражение Не-Я, либо как порождение Не-Я.

11. Прежде чем душа сможет разуметь и вспоминать, она должна так же соединиться с Молчаливым Оратором, как соединён был с умом ваятеля тот образ, по которому формовалась глина.

Любой объект чувственного восприятия рассматривается как отклонение от идеала. Подобно тому, как ни один из треугольников, существующих в физическом мире, будь он равносторонним, равнобедренным или разносторонним, не может считаться чистым треугольником, так и всякий предмет есть мертворождённый плод идеала. Сосредоточиваясь в ходе практики на избранном предмете, Ученик отвергает его внешний облик и достигает упомянутого идеала, который, разумеется, не имеет ничего общего со своими воплощениями — физическими объектами. Именно в этом смысле утверждается, что душа должна соединиться с Молчаливым Оратором. Выражение «Молчаливый Оратор» можно понимать как символ с тем же значением, что и Логос, Адонаи или Неизречённое Имя.

12. Ибо тогда душа услышит и вспомнит.

Слово «слышит» напоминает о том, что слух считается чувством Духа, подобно тому как зрение — чувство Огня. Слово «вспомнит» можно истолковать как «обретёт память». Память — это связь между атомами сознания, ибо каждое из последовательных состояний человеческого сознания есть самодостаточный феномен, не связанный со всеми прочими. Зеркало не знает ничего обо всех разнообразных людях, которые в него заглядывают. Оно лишь отражает их — по одному за раз. Но человеческий мозг — это не просто некая чувствительная пластинка: он обладает памятью, которая доводит до сознания любую необходимую картину. Это свойство присуще не только обычному человеку, но и адепту со всем его опытом. (И в этом — ещё одна причина, по которой ему следует отождествлять себя с другими.)

13. И тогда к внутреннему слуху обратится ГОЛОС БЕЗМОЛВИЯ и скажет:

То, что следует далее, надо понимать как поэтическую вольность, ибо «Голос Безмолвия», разумеется, невозможно передать словами. Нижеследующее — это лишь общая суть его изречения о Пути.

14. Если твоя душа улыбается, купаясь в солнечном сиянии твоей жизни, если она поёт внутри своей оболочки из плоти и материи; если она рыдает в своём замке иллюзий; если она силится оборвать серебряную нить, соединяющею её с Учителем, — знай, ученик, твоя душа — земная.

Этот стих призывает Ученика относиться равнодушно ко всему, кроме своего продвижения по Пути. Но подразумевается отнюдь не равнодушие человека к окружающим его предметам, как зачастую — недостойно и греховно — толкуется подобный призыв. Речь идёт о своего рода внутреннем равнодушии. Следует наслаждаться всем в полной мере, но всегда памятуя о том, что исчезновение вещи, которой ты наслаждаешься, не должно вызывать сожалений. Новичку это трудно, и во многих случаях ему приходится отказываться от удовольствий, чтобы доказать себе, что он к ним равнодушен. Проделывать нечто подобное время от времени рекомендуется даже некоторым адептам. Разумеется, в периоды сосредоточения как такового не остаётся времени ни на что, кроме самой этой работы; но тот, кто возводит даже самую мягкую форму аскетизма в закон своей жизни, совершает грубейшую из всех ошибок, за исключением, пожалуй, одной, ещё более грубой, — признания аскетизма за добродетель. Последнее ошибка неизбежно влечёт за собой духовную гордыню, а духовная гордыни — главное отличительное свойство братьев Пути Левой руки.

Слово «аскет» происходит от древнегреческого askeo — «искусно выделывать, украшать, упражнять, тренировать». Латинское ars, «искусство», восходит к этому же слову. Таким образом, лучшим его переводом стало бы слово «художник» в своём наивысшем значении — как «мастер, творящий искусство»; и только под влиянием пуританской скверны слово «аскет» утратило свой возвышенный смысл.

15. Если к суматохе мира распускающаяся душа твоя прислушивается; если она откликается на гремящий голос великой иллюзии, будучи устрашена видом горючих слёз боли, если, оглушённая воплями бедствий, она, подобно пугливой черепахе, отступает под панцирь своей самости, узнай, ученик: твоя душа — недостойное вместилище своего безмолвного бога.

В этом стихе речь идёт о препятствии, возникающем на более высокой ступени. Здесь Ученику снова напоминают о том, как опасно замыкаться в своём собственном мире. Святость достигается не путём исключения всего, что не относится к Я, но путём включения Не-Я в сферу Я. Любовь есть закон, любовь в согласии с волей.

16. Когда, став сильнее, твоя душа выступит из своего безопасного убежища и, вырвавшись из защищавшего её ковчега, протянет свою серебряную нить и устремится вперёд; то если, узрев своё отражение на волнах пространства, она шепнёт: «это я», — узнай, ученик, что душа твоя захвачена в паутину заблуждения.

Это наставление предназначено для ещё более высокой ступени, но всё ещё связано с вопросом о Я и Не-Я. Описанное здесь явление — это, по всей вероятности, Атмадаршана, которая тоже иллюзорна, ибо не свободна от иллюзии личности: несмотря на то, что Эго растворяется во Вселенной, а Вселенная — в Эго, здесь сохраняется отчётливая, хотя и чрезвычайно тонкая склонность принимать совокупность этого опыта за Эго.

Последние три стиха можно истолковать и в гораздо более простом смысле: стих 14 — как слепоту к первой благородной истине, согласно которой всё сущее есть страдание, стих 15 — как трусливую попытку избежать страдания путём затворничества, а стих 16 — как ошибочное отождествление астрала с истиной-Сат.

17. Ученик, эта земля — чертог печали, где по всему пути тяжких испытаний расставлены западни, чтобы изловить твоё Я заблуждением, именуемым «великой ересью» аттавады.

Дальнейшее развитие предыдущих тезисов.

18. Эта земля, о несведущий ученик, лишь печальное преддверие, ведущее в сумерки, за которыми расстилается долина истинного света, того света, что неугасим никакими бурями, что горит без фитиля или масла.

Под «сумерками» здесь снова может подразумеваться Атмадаршана. Заключительные слова заимствованы у Элифаса Леви, который, надо полагать, не был древним тибетцем[14].

19. Говорит Великий Закон: «Чтобы познать Все-Я, ты должен познать своё Я, отдать своё Я — Не-Я, Бытие — Небытию, и тогда сможешь обрести покой между крылами Великой Птицы. Воистину сладостен отдых в крылах того, что не рождается, не умирает, что есть АУМ на протяжении бесконечных веков.

Слово «отдать» может быть истолковано как «уступить» в более тонком или квазимазохистском эротическом смысле, но не на физическом, а на высшем плане. В нижеследующем отрывке из «Великого Закона» объясняется, что эта самоотдача — не начало, а конец Пути:

55. А затем — да взойдёт Завершенье! Долго ты спал, о великий бог Термин! Много столетий прождал ты на рубеже города и дорог. Пробудись! Конец ожиданью!
56. Нет, Господи! Это я пришёл к Тебе. Это я наконец-то жду.
57. Пророк крикнул горе: «Иди сюда, я буду говорить с тобою!»
58. Гора не сдвинулась с места. Тогда пророк сам пошёл к горе и говорил с нею. Но утомились ноги пророка, и гора его не услышала.
59. Я взывал к Тебе, и шёл к Тебе, но всё вотще.
60. Я терпеливо ждал, но Ты был со мной от начала.
61. Теперь-то я это знаю, любимый мой; и мы возлежим среди лоз в покое и неге.
62. Но таковы уж пророки твои: как им не вопиять и не терзать себя бичами, как не переходить неторных пустынь и не переплывать океанов бескрайних? Ждать Тебя — завершенье, а не начало[15].

Слово «АУМ» здесь употреблено как символ Вечного. А — начало звука, У — его середина, а М — конец; вместе они составляют единое слово Троицы, указывающее, что Реальность имеет тройственную природу: Рождение, Жизнь и Смерть существуют в ней одновременно, а не последовательно. Лучше прочих это поймут те, кто достигал таких трансовых состояний, в которых «время» исчезало.

20. Оседлай Птицу Жизни, если хочешь познать.

Слово «познать» здесь употреблено в узком терминологическом смысле. Авидья, невежество, — это не просто первая из оков: оно включает в себя все остальные оковы.

Что до этой Великой Птицы, Лебедя-АУМ, то сравните вышесказанное со следующими стихами из «Великого Закона», Liber LXV, II:17-25:

1. И снизошёл на меня Святой, и узрел я белого лебедя, парящего в синеве.
2. Я восседал между крыльев его, и так миновали эоны.
3. И лебедь летел, то камнем падая вниз, то взмывая; но двигались мы без цели.
4. Полоумный мальчишка, сидевший рядом со мною, спросил у лебедя:
5. «Кто ты, и почему ты паришь, и летишь, и падаешь вниз, и взмываешь ввысь в пустоте? Посмотри, сколько эонов минуло! откуда пришёл ты? Куда ты идёшь?»
6. Я, рассмеявшись, ответил ему с укором: «Ниоткуда! Никуда!»
7. Тогда спросил он (ибо лебедь хранил молчание): «В чём же смысл этого вечного странствия, если цели нет?»
8. И прильнул я головою к Голове Лебедя и ответил, смеясь: «Не радость ли неизречённая — в этом бесцельном полёте? Не усталость ли с нетерпеньем — для тех, кто стремится к цели?»
9. Лебедь же по-прежнему молчал. Но — ах! мы парили в Бездне без границ. Радость! Радость! О белый лебедь, на крыльях своих вечно неси меня ввысь!
10. Отдай свою жизнь, если хочешь жить.

Этот стих можно сопоставить со схожими утверждениями из евангелий, книги «Видение и Голос» и Книг Телемы. Он не имеет никакого отношения к аскетизму в общеупотребительном смысле этого слова. Самое ясное толкование этой фразы даётся в видении 12-го Эфира.

22. Три чертога, о усталый путник, предстоит пройти тебе до конца трудов. Три чертога, о победитель Мары, проведут тебя через три состояния в четвёртое, а оттуда в семь миров, в миры Вечного Покоя.

Если бы это был аутентичный текст, я бы предположил, что под этими тремя состояниями подразумеваются шротапанна и т.д., а под четвёртым — состояние архата, о котором читатель может справиться в эссе «Наука и буддизм» и в других подобных трактатах[16]. Но этот текст лучше «аутентичного»: подобно «Химической свадьбе Христиана Розенкрейца», это мистификация, вышедшая из-под пера великого адепта. Поэтому настаивать на своей интерпретации я не могу, тем более что «семь миров» не имеют никакого отношения к буддизму.

23. Если захочешь узнать их названия, слушай и запоминай. Имя первого чертога — Неведение, авидья. Это — тот чертог, в котором ты увидел свет, в котором живёшь и умрёшь.

Эти три чертога соответствуют трём гунам: невежество — тамасу, познание — раджасу, мудрость — саттве.

Кроме того, невежество соответствует Малкут и Нефеш (животной душе), познание — Тиферет и Руаху (разуму), а мудрость — Бине и Нешаме (устремлению или божественному уму).

24. Имя второго — чертог Познания. В нём душа твоя найдёт расцветание жизни, но под каждым цветком свернулась змея.

Этот чертог гораздо обширнее того, что обычно подразумевают под астральным миром. Он определённо включает в себя все состояния вплоть до дхьяны. Ученику не следует забывать, что все «награды», которые он обретает в процессе познания, мгновенно преображаются в искушения.

25. Имя третьего чертога — Мудрость; за ним расстилаются безбрежные воды Акшара, нерушимый родник Всеведения.

Акшара — то же самое, что и Великое Море в каббале. Чтобы узнать об этом Великом Море больше, читателю следует обратиться к журналу «Эквинокс».

26. Если захочешь пройти первый чертог безопасно, не позволяй своему уму принимать огни вожделения, горящие в нём, за солнечный свет жизни.

В наше время эта метафора несколько видоизменилась. Чертог невежества символизирует физическую жизнь. Обратите внимание на формулировку: «…не позволяй своему уму принимать огни вожделения…» и т.д. Можно греться у этих огней сколько угодно, при условии, что вы не обманываетесь относительно их сути.

27. Если хочешь безопасно перейти второй, не останавливайся, дабы вдохнуть в себя благоухание его опьяняющих цветов. Если хочешь освободить себя от цепей кармы, не ищи себе гуру в этих майявических областях.

В этом стихе преподаётся схожий урок. Не принимайте свои первые опыты тонкого восприятия за окончательную истину. Не превращайтесь в раба собственных достижений.

28. Мудрые не задерживаются на игрище чувств.

Подтверждение того же урока. Мудрые не задерживаются — иными словами, не допускают, чтобы удовольствие стало помехой делу.

29. Мудрые не внимают сладкозвучным голосам иллюзий.

Именно «не внимают». Они могут слушать эти голоса, но не обязаны придавать им важное значение.

30. Ищи того, кто даст тебе рождение, в чертоге Мудрости, который находится за пределами, где неведомы тени, где свет истины сияет в неугасимой славе.

По-видимому, это означает, что лишь тот гуру достоин доверия, который достиг степени Мастера Храма. О достижениях этой степени см. приложение к журналу «Эквинокс», т. 1, №5[17].

31. То, что несотворённое, живёт в тебе, ученик, как оно обитает и в чертоге Мудрости. Если захочешь достичь его и сочетать эти два, ты должен совлечь с себя тёмные покровы иллюзии. Заглуши голос плоти, не позволяй чувственному образу становиться между светом Того и твоим светом, дабы эти два могли сочетаться в одно. Познав же свою собственную аджняну, беги из чертога Познания. Опасна его коварная красота, и нужен он только для твоего испытания. Опасайся, лану, чтобы душа твоя, ослеплённая его обманчивым сиянием, не помедлила и не попалась во власть его призрачного света.

Здесь подводится итог предшествующих семи стихов. Речь идёт о необходимости незыблемого устремления, и снова повторяется предупреждение ученику: награды за труды на этом пути принимать не дóлжно. Есть один способ медитации, по которому ученик уничтожает каждую мысль по мере её возникновения, заявляя: «Это не то». Именно поэтому Брат P., перейдя во Второй орден, простирающийся от Йесод до Хесед[18], взял своим девизом [греческие] слова ΟΥ ΜΗ — «Нет, определённо нет!»

32. Этот свет исходит из драгоценного венца великого соблазнителя, Мары. Чувства, очарованные им, ослепляют ум, приводя беспечного к крушению.

Я склоняюсь к мысли, что собственные примечания Блаватской по большей части написаны для отвода глаз. «Свет», о котором здесь идёт речь, — в действительности условное понятие. Чтобы относиться к Маре так же, как христианин отнёсся бы к человеку, предложившему ему сигарету, нужно быть слишком узколобым. Наивысшее и ослепительное сияние упомянутой драгоценности — это великое видение Света. Это свет, исходящий из преддверия нирваны, а сам Мара — не кто иной, как «страж порога». Называть его «злом» в каком бы то ни было общеупотребительном смысле слова — чистая нелепость. Это меч обоюдоострый, тот пламенный меч обращающийся, что охраняет врата Древа Жизни[19]. А с ним, в свою очередь, связана тайна ещё более глубокая, разглашать которую здесь было бы неуместно.

33. Мотылёк, привлечённый мерцанием твоей ночной лампы, обречён погибнуть в вязком масле. Беспечная душа, которой не удаётся побороть издевающегося демона иллюзии, вернётся на землю рабою Мары.

Тот, кто не сможет отринуть награды, возвращается на землю. Соблазн заключается в том, чтобы счесть себя достигшим всего и перестать работать.

34. Взирай на сонмы душ. Наблюдай, как они мечутся над бурным морем человеческой жизни, как, обессиленные, истекающие кровью, со сломанными крыльями, они падают одна за другой во вздымающиеся волны. Бросаемые свирепыми ветрами, гонимые бурей, они дрейфуют и исчезают в первом же большом водовороте.

В этой метафоре содержится предостережение: даже если душа терпит неудачу в своих устремлениях, отождествлять её с человеческой жизнью нельзя.

35. Если через чертог Мудрости ты захочешь достичь Долины Блаженства, замкни крепко свои чувства, дабы не проникла в них губящая ересь разобщения, которая отделяет тебя от остального.

На первый взгляд может показаться, что здесь утверждается, будто упомянутая ересь всё ещё возможна даже в чертоге Мудрости. Но это не так. Ученика побуждают найти и уничтожить своё Эго ещё в самом начале пути.

36. Не дозволяй своему «Рождённому в Небесах», погружённому в волны майи, отрываться от Вселенской Родительницы, Души, позволь огненной силе отступить в сокровеннейший покой твоего сердца, в обитель Матери Мира.

Здесь получает развитие мысль, выраженная в стихе 35. «Рождённый в Небесах» — это человеческое сознание. Покой сердца — это лотос анахаты. Обитель Матери Мира — лотос муладхары. Но в этом стихе заключён и другой, сугубо практический смысл: здесь описывается особый способ медитации — способ окончательный и чересчур сложный для новичка. (Впрочем, обо всём этом см. «Эквинокс».)

37. И тогда эта сила из сердца поднимется в шестую, среднюю область, между твоих глаз, где станет дыханием Единой Души, голосом наполняющим всё, голосом твоего Учителя.

В этом стихе говорится о сосредоточении кундалини в аджна-чакре. «Дыхание» — это то, что движется туда и обратно; под ним подразумевается соединение Шивы и Шакти в сахасраре (см. «Эквинокс»).

38. Тогда только сможешь ты стать «по небу идущим», тем, кто проходит по ветрам над волнами и ступнями своими не касается вод.

Отчасти этот стих относится к особому иддхи, связанному с постижением дэвов (богов) и т.д.; слово «ветер» здесь можно истолковать как «дух». Достичь этого состояния сравнительно легко, но и проку от него немного. Впрочем, «по небу ходящий» не в пример выше того, кто способен лишь читать в душах муравьёв.

39. 39. Прежде чем поставишь ногу на верхнюю ступень лестницы мистических звуков, ты должен услышать голос внутреннего Бога в семи различиях.

Здесь, как и во многих других местах, слово «семь» употреблено скорее в поэтическом, нежели в точном математическом смысле, ибо различий этих на самом деле гораздо больше. Кроме того, создаётся впечатление, что ученик обязан воспринять все семь различий, а это не так: кто-то услышит одни, кто-то — другие. А некоторые ученики и вовсе не ощутят никаких различий. Подобное может случиться с теми, кто победил все различия, и выкорчевал их, и, так сказать, «поджарил их семена» в предыдущих воплощениях.

40. Первый подобен сладостному голосу соловья, поющего прощальную песнь своей подруге.

Второй звучит, как серебряный кимвал дхьяни, пробуждающих мерцающие звёзды.

Следующий подобен мелодической жалобе духа океана, пленённого в своей раковине.

За ним следует пение вины.

Пятый звуком бамбуковой флейты врезается в твоё ухо.

Затем он перейдёт в трубный звук, вибрирующий подобно глухому раскату громовой тучи.

Седьмой поглотит все остальные звуки. Они умрут, и не будет более слышно их.

Воспринять первые четыре звука сравнительно нетрудно, и многие могут слушать их по собственной воле. Расслышать последние три удаётся не в пример реже, и причина не только в том, что это гораздо труднее и свидетельствует о более высокой ступени достижения: защитная оболочка адепта становится настолько прочной, что эти звуки не могут сквозь неё пробиться. Последний из семи иногда воспринимается не как звук, а как содрогание земли. Это неописуемая смесь ужаса и восторга, пережив которую, адепт обычно лишается сил совершенно и становится слаб, как после приступа малярии; но если он упражнялся правильно, то припадки слабости скоро проходят, а польза от этого опыта такова, что после него адепта почти перестают донимать феномены меньшего масштаба. Может быть, именно об этом явлении идёт речь в главах 16-18 Апокалипсиса.

41. Когда шесть убиты и сложены к ногам Учителя, тогда ученик сливается с ЕДИНЫМ, становится им и живёт в нём.

В примечании [Блаватской] утверждается, что речь идёт о шести началах, и если это так, то здесь тема резко меняется. «Убить» шесть начал — значит, отстраниться от них мысленно, отвергнуть их. Для достижения этого есть великолепный способ, предложенный Сабхапати Свами; в улучшенном виде он описан в Liber HHH (см. «Эквинокс», т. 1, №5, стр. 5, а также Книгу Четыре, часть III, приложение VII[20].)

42. Прежде чем вступить на Путь, ты должен уничтожить своё лунное тело, очистить своё тело мысли и очистить своё сердце.

Лунное тело — это Нефеш, тело мысли — Руах. Сердце — Тиферет, средоточие Руаха.

43. Вечной жизни чистые воды, ясные и кристальные, с грязными потоками муссона, гонимыми бурным ветром, смешаться не могут.

Здесь мы снова возвращаемся к теме подавления мыслей. Чистые воды — это ум, пребывающий в покое, а потоки, гонимые ветром, — ум, наполненный мыслями.

44. Капли небесной росы, сверкающие в первых утренних лучах солнца внутри лотоса, упав на землю, становятся кусочками глины. Смотри — жемчужина теперь — пятно грязи.

Это не просто поэтический образ. Капли росы, сверкающие в лотосе, связаны с мантрой «Ом Мани Падме Хум», а то, о чём говорит этот стих в целом, известно лишь посвящённым девятой степени О.Т.О.

45. Борись с нечистыми своими мыслями ранее, чем они одолеют тебя. Не щади их, как они не щадят тебя, ибо если уступишь ты им, и они укоренятся и начнут расти, знай верно: эти мысли одолеют и убьют тебя. Берегись, ученик, не допускай приближения даже тени их. Ведь она начнёт расти, увеличиваться в размере и силе, и порождение мрака поглотит твоё существо прежде, чем ты осознаешь присутствие этого тёмного чудовища.

И снова речь идёт о подавлении мыслей. Стих 44 был помещён между стихами 43 и 45 в надежде внушить читателям, что он тематически связан именно с ними, поскольку тайна, заключённая в нём, настолько опасна, что её надлежит оберегать всеми возможными способами. Подчас к ней даже могут привлекать внимание специально для того, чтобы читатель удовольствовался самым общим о ней представлением и не стал искать подробностей в других источниках.

46. Прежде чем «мистическая Сила» сможет сделать тебя богом, лану, ты должен приобрести способность по своей воле уничтожить лунную форму.

Теперь становится очевидно, что «уничтожить» или «убить» не означает «истребить раз и навсегда». Слово «способность» подразумевает некое повторяющее действие, и если вы можете неоднократно уничтожать что-либо по своей воле, то, значит, можете и возвращать это к жизни.

47. Я материи и Я духа не могут встретиться никогда. Одно из этой пары должно исчезнуть — нет места для обоих.

Это очень сложный стих — именно потому, что на первый взгляд он кажется очень простым. Здесь идёт речь не только об учении адвайты, но и о духовном браке.

48. Прежде чем ум твой сможет понять, бутон личности должен быть разрушен, а червь чувства уничтожен без возврата к жизни.

В этом стихе также скрывается более глубокий смысл, чем может показаться на первый взгляд. Намёком на него служат слова «бутон» и «червь».

49. Ты не можешь идти по Пути, пока сам не стал этим Путём.

Ср. сцену из «Парсифаля», в которой не рыцарь входит в новый пейзаж, а сам пейзаж движется навстречу рыцарю. Однако здесь подразумевается ещё и учение Дао, так что надеяться на понимание этого стиха может лишь опытный даос. (См. работу «Отшельник на острове Эзопа» в составе «Магической летописи Зверя 666», ожидающей публикации в третьем томе «Эквинокса».)

50. Да внимает душа твоя каждому крику страдания подобно тому, как лотос обращает сердце своё, чтобы упиться лучами утреннего солнца.

Не давай палящему солнцу осушить и единой слезы страдания, прежде чем ты сам не сотрёшь её с очей скорбящего.

Но пусть каждая жгучая слеза человеческая упадёт на твоё сердце и остаётся там, и даже не вытирай её, пока причинившая её боль не будет устранена.

Здесь рекомендуется никогда не забывать о том изначальном стимуле, который привёл вас на Путь, — о «первой благородной истине»[21]. Теперь всё сущее — «благо». Именно поэтому в стихе 53 говорится, что эти слёзы — струи, орошающие поля бессмертного сострадания. (Слёзы, между прочим! Вы только вдумайтесь!)

53. Эти слёзы, о премилосердный сердцем, — струи, орошающие поля бессмертного сострадания. Лишь на такой почве расцветает полночный цветок Будды, который труднее найти и реже можно увидеть, чем цветок дерева вогай. Это — семя освобождения от перерождения. Оно уединяет архата и от распрей, и от вожделения, и ведёт его через поля бытия к миру и блаженству, ведомому лишь в стране Безмолвия и Небытия.

Выражение «полночный цветок» связано с учением о Ночи Пана — состоянии, хорошо известном Мастерам Храма. Другое его название — «мак, что в сумерках цветёт»[22]. С этим «Сердцем Круга» связана секретнейшая магическая формула.

54. Убей желание, но, убивая его, берегись, чтобы оно не воскресло вновь.

Под «желанием» во всех сколько-нибудь стоящих мистических трактатах подразумевается склонность. В масштабе вселенной желание проявляется в виде закона всемирного тяготения, закона химического сродства и так далее; и в этом формальном смысле слова желание, в сущности, есть первопричина всех явлений. «Полночный цветок» подразумевает своего рода монашеское отречение от всех желаний, распространяющееся на все планы. Но если под желанием понимается противоестественное влечение к идеалу, то его надлежит отличать от любви как естественного устремления.

55. Убей любовь к жизни, но если убиваешь танху[23], пусть это будет не из жажды вечной жизни, но дабы заменить преходящее вечным.

Здесь идёт речь об одной конкретной форме желания. Эта фраза останется малопонятной для всех, кто не знаком с буддийской литературой. То «вечное», которое противопоставляется «преходящему», не имеет никакого отношения к жизни.

56. Не желай ничего. Не негодуй ни на карму, ни на неизменные законы природы, а борись лишь с личным, преходящим, мимолётным и смертным.

Выражение «не желай ничего»[24] следует толковать и в прямом смысле, и как «желай обрести ничто». Остальная часть стиха — это, в сущности, совет Ученику: трудись и ни на что не жалуйся.

57. Помогай природе и работай заодно с ней, и тогда природа признает в тебе одного из своих творцов и станет покорной.

Цель устремлений Ученика — превзойти Закон, но чтобы достичь этой цели, он должен действовать в соответствии с Законом.

Следует отметить, что весь этот трактат (и комментарий к нему — в особенности) обращён лишь к ученикам, пребывающим на определённых степенях посвящения. По этой причине он уступает таким книгам, как Liber CXI, или Книга Алеф, но по этой же причине может оказаться более полезным для среднестатистического искателя истины.

58. И широко откроет перед тобой двери своих тайных сокровищниц, обнажит перед взорами твоими сокровища, заключённые в глубинах её непорочной девственной груди. Не запятнанная прикосновением материи, она раскрывает свои сокровища только духовным очам, никогда не смыкающимся, для которых нет покровов на всех её царствах.

Этот стих напоминает мне писания алхимиков, и понимать его следует так, как истолковали бы его лучшие из мастеров алхимического искусства.

59. Тогда она укажет тебе и средства, и направление, и первые врата, и вторые, и третьи — до самых седьмых. А там — цель, за которой лежит, купаясь в солнечных лучах света духа, несказанная Слава, невидимая иному взору, кроме ока души.

Эти «врата» описаны в третьем трактате. Слова «душа» и «дух» в высшей степени неоднозначны, и лучше относиться к ним как к фигурам речи, не имеющим терминологического значения.

60. Лишь одна стезя ведёт на Путь; лишь на самом конце его может быть услышан Голос Безмолвия. Лестница, по которой поднимается соискатель, построена из ступеней страдания и боли; утешить их может лишь голос праведности. Горе же тебе, ученик, если ты не оставил порок, хотя бы один. Ибо тогда лестница подломится и низвергнет тебя, а подножие её — в глубоком болоте твоих грехов и заблуждений, и прежде чем ты сможешь попытаться перейти эту широкую пропасть материи, ты должен омыть свои ноги в Водах Отречения. Будь осторожен, ты не должен ставить на нижнюю ступень ногу, которая ещё в грязи. Горе тому, кто осмелится нечистыми ногами осквернить хотя бы единую ступень. Вонючая и липкая грязь затвердеет, приклеится к его стопам и пригвоздит его ноги на месте; и, подобно птице, пойманной в коварные силки птицелова, он будет удержан от дальнейшего продвижения. Пороки его примут образы и повлекут его вниз. Его грехи поднимут голоса свои подобно шакалам, хохочущим и рыдающим на закате солнца; мысли его станут ратью, которая захватит его и уведёт пленённым рабом.

Ученика предостерегают о том, как опасна нечистота изначального устремления. Под нечистотой здесь, как, впрочем, и везде, следует понимать беспорядочное смешение двух объектов вместо соединения их в гармоничное целое. Не ставьте перед собой несколько задач одновременно. Особенно это важно в деле устремления к высшему: если устремление оказывается в каком-то смысле нечистым, то это означает раскол воли, а неоднозначность воли — верный путь к провалу. Необходимо, однако, понимать: устремление постоянно меняется и развивается по мере продвижения к цели. Новичок ещё не может заглянуть достаточно далеко, но постепенно поле его зрения расширяется. Вспомним, сколько новых звёзд мы открыли, когда изобрели телескоп, и сколько новых открытий следует за каждым усовершенствованием оптической техники.

Во втором, более очевидном значении этот стих предписывает освоить яму и нияму, прежде чем переходить к более серьёзным практикам, а в применении к реальной жизни это означает вот что: составьте себе как можно более подробный и точный график работы. Установите, сколько часов вы можете уделять практике каждый день с учётом всех обстоятельств вашей жизни. Всё это не значит, что вы должны взращивать в себе неврозы и истерию, подавляя естественные инстинкты. Последние имеют полное право на существование на своём плане и причиняют вред лишь тогда, когда вторгаются на другие планы и подчиняют их своей власти.

61. Убей свои желания, лану, обессиль свои пороки ранее, чем предпримешь первый шаг серьёзного путешествия.

Под «желаниями» и «пороками» подразумеваются те побуждения, которые, по вашему личному мнению, препятствуют работе. Для каждого человека набор таких «желаний» и «пороков» будет совершенно особым, и любая попытка выработать здесь общие правила чревата не просто путаницей, а кое-чем похуже.

62. Удуши свои грехи, сделай их навеки безгласными, прежде чем поднимешь ногу, чтобы взобраться на лестницу.

Это всего лишь повтор 61-го стиха в других выражениях. Но не забывайте: «Слово греха — Ограничение»; «Твори свою волю: таков да будет весь Закон».

63. Утихомирь свои мысли и держи всё внимание на своём Учителе, которого ты ещё не видишь, но которого уже предчувствуешь.

И вновь ученику предписывают усмирить мысли. В предыдущих двух стихах речь шла, скорее, об эмоциях — об этих великих болотах, в которых плодятся комары мыслей. Эмоции не приветствуются, поскольку они свидетельствуют о вторжении чувственных впечатлений или нравственных представлений на ментальный план.

64. Слей свои чувства в одно, если хочешь быть в безопасности от врага. Ведь лишь этим чувством, скрытым в пустоте твоего мозга, перед смутным взором твоей души открывается крутой путь, ведущий к твоему Учителю.

В этом стихе подразумевается практика медитации, схожая с той, что описана в Liber DCCCXXXI[25].

65. Долог и утомителен путь перед тобой, о ученик. Единая мысль об оставленном прошлом потянет тебя вниз, и сызнова придётся начинать тебе подъём.

Помни о жене Лота.

66. Убей в себе все воспоминания о прежних переживаниях. Не оглядывайся назад, иначе ты пропал.

Помни о жене Лота.

Если человек живёт прошлым, это означает раскол воли. Тем неё менее, прошлый опыт надлежит встраивать в свою Пирамиду слой за слоем, по мере продвижения. Следует также отметить, что этот стих обращён лишь к тем, кто ещё не примирил между собой прошлое, настоящее и будущее. Каждое воплощение — это Покров Исиды.

67. Не верь, что вожделение можно уничтожить, пока питаешь и удовлетворяешь его: ведь это — отвратительная ложь, внушаемая Марой. Это питанием порок ширится и разрастается в силу, как червь, тучнеющий в сердце цветка.

Этот стих нельзя толковать в буквальном смысле. Голод не превозможешь постом. Все потребности, диктуемые земной жизнью, надлежит подчинить своей воле, не подавляя их, но и не потворствуя им. Чтобы достичь своей цели, вы должны оставаться в хорошей физической и психической форме. Храните здравость ума. Аскетизм всегда возбуждает ум, а ученику, наоборот, следует добиваться внутреннего спокойствия. Но следует иметь в виду, что изначально слово «аскет» означало то же, что и «атлет», а своё современное значение приобрело лишь в результате искажений, привнесённых в практику сторонниками «дисциплины». Запреты, способные в некоторых случаях принести относительную пользу, были возведены в ранг общих правил. «Нарушение дисциплины» — не грех ни для кого, кроме того, кто «блюдёт дисциплину». К тому же, не следует забывать, что мир состоит из созданий самого разного рода и уровня развития. Представьте себе вселенную, населённую одними архатами, — вот уж тоска зелёная! Одним словом, делу время — потехе час.

68. Роза должна снова стать бутоном от родного стебля, пока червь не съел её сердцевину и не выпил её жизненный сок.

Формулировка здесь неоднозначна и не вполне внятна, но имеется в виду, что важно исполнить Великую Работу вовремя, пока вы ещё молоды и полны сил.

69. Золотое древо выпускает драгоценные бутоны прежде, чем ствол его увянет от бури.

Та же мысль, повторённая в более отчётливой формулировке.

70. Ученик должен вернуть утерянное им детское состояние, прежде чем первый звук коснётся его уха.

Сравните это со словами так называемого «Христа»: «Если не будете как дети, не войдёте в Царство Небесное» и «Должно вам родиться свыше»[26]. Кроме того, здесь подразумевается преодоление стыда и чувства вины. Если Храм Святого Духа[27] мнится вам свинарником, то справлять в нём Мессу Грааля и впрямь непристойно. Поэтому очиститесь и освятитесь, и только тогда, о цари и жрецы пред Господом, сможете совершить Чудо Пресуществления.

И здесь же идёт речь о Таинстве Гарпократа. Надлежит стать Бессознательным (по Юнгу), Фаллическим, или Божественным, Ребёнком, Душой-Карликом[28].

71. Свет от Единого Учителя, неугасимый золотой свет Духа, бросает на ученика свои светозарные лучи с самого начала. Они пронизывают густые, тёмные облака материи.

Священный Ангел-Хранитель устремился к союзу с Учеником ещё до того, как в душе последнего зародилось встречное устремление.

72. То здесь, то там лучи эти озаряют её подобно искрам солнечного света, пронизывающего густые заросли джунглей. Но до тех пор, пока плоть не перестала желать, голова не остыла, а душа не стала твёрдой и чистой, как сверкающий алмаз, этот свет не проникнет в сокровенный покой твоей души, он не согреет сердца, и мистические звуки с высот акаши не достигнут твоего слуха, о ученик, как бы ревностно ты ни слушал на первой ступени.

Только от Ученика зависит, сможет ли он достичь единения со своим Ангелом. Ангел — всегда рядом. «Высоты акаши» — обитель Нуит.

73. Если не слышишь, не можешь видеть.

Если не видишь, не можешь слышать.

Видеть и слышать — вот вторая ступень.

…………………………………………………………………………………………………………………

Непростой стих. Подразумевается, что для достижения второй ступени необходимо объединить качества огня и Духа. Судя по отточию, здесь пропущена (и пропущена сознательно) последняя строка, в которой, надо полагать, идёт речь о третьей ступени. Проницательный читатель найдёт описание этой третьей ступени в Liber 831.

74. Когда ученик слышит и видит с закрытыми глазами и ушами, чувствует запах и вкус без участия носа и рта; когда четыре чувства сливаются и готовы перейти в пятое — чувство внутреннего осязания, — тогда он перешёл на четвёртую ступень.

Практика, о которой идёт речь в стихе 74, описана в большинстве книг по работе с таттвами. Когда практикующий прикрывает пальцами отверстия головы, чувства принимают новую форму.

75. А на пятой, о победитель своих мыслей, все они должны быть снова убиты без возврата к жизни.

Временного устранения помех недостаточно. Нужно отыскать и уничтожить их корни, чтобы они больше никогда не возникали вновь. Предварительное условие для этого — глубочайший психологический самоанализ. Но следует понимать, что всё это — взаимодействие между Я и его вариациями, а не между Орудием и его вратами[29]. «Убить зрение» — вовсе не значит «вырвать себе глаза». Ошибки такого рода привнесли в понимание Пути больше изъянов, чем любые другие, и повлекли за собой бесчисленные несчастья.

76. Удерживай ум свой от всех внешних предметов, от всех видимостей. Удерживайся от внутренних образов, дабы не набросили они тёмные тени на Свет твоей души.

Здесь ещё раз повторяется обычное наставление, но к нему добавляется указание на то, что наряду с внешним образом и идеальным образом объекта следует уничтожить и его внутренний образ, то есть саму реальность объекта.

77. Ты теперь в дхаране — ступени шестой.

О дхаране подробно рассказано в Книге Четыре.

78. А когда перейдёшь в седьмую, о счастливый, ты не будешь более зреть священное три, ибо сам стал этими тремя. Ты сам и твой ум уподобятся рядом пребывающим близнецам, а над ними загорится звезда — твоя цель исканий. Три, пребывающие в славе и невыразимом блаженстве, теряют свои имена в мире майи. Они стали одной звездой, огнём горящим, но не опаляющим, огнём, являющимся упадхи Пламени.

Приписывать какой-то смысл, помимо чисто поэтического, этому рассуждению о «священных трёх», было бы ошибкой, но поясним, что под ними подразумеваются «Я», «Не-Я» и то, что возникает вследствие их бракосочетания. Мистики придают особое значение треугольникам двух родов: равностороннему и тому, который известен Бывшим Досточтимым Мастерам вольного каменщичества. В последней фразе стиха речь идёт о «семени» огня — Тузе Жезлов, Змеельве, Душе-Карлике, Крылатом Яйце и так далее.

79. Это то, о успешный йог, что люди именуют дхьяной, — верным предвестником самадхи.

Об этих состояниях вполне достаточно и гораздо лучше, чем здесь, рассказано в Книге Четыре.

80. Отныне твоё Я потеряно в Я, погрузилось в То Я, из которого ты излучился.

В этом стихе даётся намёк на основополагающую философскую теорию вселенной. Полное и подобающее изложение этой теории вы найдёте в Liber CXI.

81. Где же твоя индивидуальность, о лану, и где сам лану? То — искра, исчезнувшая в пламени, капля в океане, вечно пребывающий луч, ставший всем и вечным сиянием.

Опять поэтические прикрасы — по большей части. Человек понимается всего лишь как конгломерат частей, собравшийся вокруг «Души-Карлика»; и вот теперь все эти части погружаются в последнюю. Ибо ТО, о котором идёт речь, — это ещё и ВСЁ СУЩЕЕ, Тело Нуит.

82. Отныне ты — и совершающий, и свидетель, и излучатель, и излучение, Свет в Звуке и Звук в Свете.

Здесь важно указание на мистическое состояние, в котором человек одновременно и вовлечён в деятельность, и отстранён от неё. Это то высшее состояние, о котором в Бхагавадгите сказано: «Одной лишь частичкой Себя Я пронизываю и сохраняю всю вселенную»[30].

83. Пять препятствий ведомы тебе, о благословенный. Ты победил их, ты властелин и над шестым, ты носитель четырёх видов Истины. Свет, на них ниспадающий, исходит из тебя самого, о ты, который был учеником, но теперь сам — Учитель.

Эти «пять препятствий» обычно толкуются как пять чувств. В этом случае понятие «властелин над шестым» приобретает глубочайшее значение. «Шестое чувство» — это родовой инстинкт, обычно проявляющийся в форме сексуальности; таким образом, это чувство следует понимать как рождение Индивидуального, или Сознательного Я в сфере «Души-Карлика», Безмолвного Ребёнка, Гарпократа. О «четырёх видах Истины», то есть о четырёх благородных истинах, вполне достаточно сказано в моём эссе «Наука и буддизм».

84. Из четырёх видов Истины:

Не прошёл ли ты через познание страдания — истину первую?

85. Не победил ли ты властителя Мару в Цзи, вратах обретения — истины второй?
86. Не поборол ли ты в третьих Вратах грех, и не достиг ли тем третьей Истины?
87. И не вступил ли ты на Дао, Путь, ведущий к познанию — Истине четвёртой?

Из-за упоминания о «властителе Маре» вторая Истина смешивается здесь с третьей. На самом деле третья Истина — это лишь побочное следствие второй, а четвёртая — руководство по утверждению третьей.

88. Пребывай же отныне под древом Бодхи, которое есть совершенство всякого познания, ибо знай: ты овладел самадхи — состоянием безупречного видения.

Это рассуждение о самадхи совершенно неуместно. На протяжении всего трактата индуистские идеи самым прискорбным образом смешиваются с буддийскими, и упоминание о четырёх благородных истинах перед стихами 88 и 89 производит очень странное впечатление.

89. Взирай! Ты стал светом, ты стал звуком, ты сам — свой учитель и свой бог. Ты сам — предмет своего собственного искания: непрерывающийся Голос, который звучит на протяжении вечностей, не подлежащий перемене, греху недоступный, семь звуков в одном —

ГОЛОСЕ БЕЗМОЛВИЯ.

OM        TAT       SAT.

Это чистой воды словоблудие, за которым стоит некая эгоцентрическая метафизика.

Бросается в глаза, что весь трактат написан в типично западном стиле.

Пер. Анна Блейз, 2014

Отрывок II. Два Пути

1. А ныне, о Учитель Сострадания, указывай путь другим. Взирай на тех, кто стучится и ожидает в темноте и неведении, дабы распахнулись перед ними двери, ведущие к Благому Закону!

Этот стих начинается с союза «а», как если бы им прямо продолжался «Голос Безмолвия». Это предположение ошибочно. Но если допускаем, что первый Отрывок разъяснял природу Пути вплоть до степени Мастера Храма, то резонно предположить, что этот, назовём его так, второй Отрывок, содержит дальнейшие наставления; ибо Мастер Храма должен отречься от своего личного продвижения, чтобы помогать в развитии другим людям; и, вынужден добавить, задача эта такова, что даже самые терпеливые из Мастеров время от времени испытывают тягу взбунтоваться!

2. Голос ищущих:

Не захочешь ли, Учитель собственного Милосердия, открыть нам Учение Сердца? Не откажешься ли вести своих слуг на Путь Освобождения?

Невозможно не отметить, что нижеизложенное «Учение Сердца» не лишено известно привкуса сентиментальности, каковая, вероятно, возрастом и весом Сочинительницы. Истинная причина, по которой Учитель проявляет (так называемое) сострадание, совершенно практична и рациональна. Дело тут отнюдь не в том, о чём так красиво сказано в стихах: «И лишь страдания чужие / Мне омрачают бытие». Учитель, Мастер Храма, постиг первую благородную истину: «Всё сущее — страдание», — и осознал, что отдельных существ не бывает. Всё сущее едино. Для него это неоспоримые факты, как дважды два — четыре. Да, безусловно, он открыл путь к спасению для той малой доли сознания, которую когда-называл своим «Я»; и он понимает, что не только эта доля, но и все прочие частицы сознания иллюзорны; но, несмотря на всё это, он чувствует, что его труд не будет завершён до тех пор, пока останется хоть одна крупинка сознания, не свободная от этой иллюзии. Здесь мы сталкивается с глубочайшими метафизическими проблемами, но это неизбежно, ибо Мастер Храма знает: с метафизическими проблемами, не только трудными, но и принципиально неразрешимыми, сопряжено любое утверждение, сколь угодно простое. На том плане, где властвует Рассудок, все противоречия непримиримы. Тот, кто ещё не достиг степени Мастера Храма, не в состоянии даже приблизиться к пониманию того, как их разрешить. И пока вы изучаете данный отрывок из вымышленной «Книги золотых правил», это обстоятельство ни на секунду нельзя терять из виду.

3. Отвечает Учитель:

Путей — два; великих Совершенств — три; и шесть — Добродетелей, преобразующих смертного в «Древо Познания».

«Древо Познания» — это, разумеется, очередной эвфемизм. Имеется в виду «Древо Дракона», символизирующее союз прямого и кривого. Углубляться в дальнейшее описание Древа, под которым сидел и достиг своего освобождения Гаутама, в этом примитивном комментарии было бы неуместно. Ом Мани Падме Хум.

4. Кто приблизится к ним?

Кто первый вступит на них?

Кто первый услышит учение о двух Путях в одном, разоблачённую истину о Сокровенном Сердце? Закон, который, избегая учёности, учит Мудрости, раскрывает повесть печали.

Выражение «два Пути в одном» призвано намекнуть на то, что данный отрывок заключает в себе гораздо более глубокий смысл, чем может показаться. Ключ, опять-таки, следует искать в области алхимии.

5. Увы! Хотя все люди должны бы обладать алайей, быть едиными с этой великой Душой, всё же обладая ею, они так мало получают от этого пользы!
6. Взирай — подобно месяцу, отражённому в тихих водах, алайя, отражённая и в великом, и в малом, и в мельчайших атомах, всё же не достигает сердца всех. Увы, сколь немногие могут воспользоваться бесценным даром познавания истины, верного восприятия существующего и знания несуществующего!

Это и впрямь серьёзная метафизическая жалоба. Решение описанной проблемы невозможно отыскать в сфере рассудка.

7. Говорит ученик:

О Учитель, что же делать мне, дабы достичь мудрости? О Мудрый, что нужно для совершенства?

8. Разыскивай Пути. Но будь чист сердцем, лану, прежде чем начнёшь странствие. Прежде, чем сделаешь первый шаг, научись отличать истинное от ложного, преходящее от вечного. В первую же очередь научись отделять умственное знание от Мудрости Души — «Учение Ока» от «Учения Сердца».

На первый взгляд, сочинительница этих трактатов требует чересчур многого от того, кто ещё только собирается сделать первый шаг, — и большинство заданий, которые она ставит перед начинающим, больше походят на затруднения, свойственные последнему шагу. Но под умением «отличать истинное от ложного» здесь подразумевается простейшая способность отличать то, чего стоит добиваться, от вещей нестоящих, — и критерии этого различения, разумеется, будут меняться по мере накопления знаний. Под «умственным знанием» следует понимать содержимое Руаха (разума), или манаса. Хия («Мудрость Души») — это бессознательное в лучшем смысле слова: возвышенная и утончённая часть бессознательного. Далее, «Учение Ока» — это экзотерическая доктрина, а «Учение Сердца» — эзотерическая. Разумеется, есть и ещё более сокровенная доктрина, по которой высшее «Учение Ока» превосходит «Учение Сердца» так же, как последнее превосходит низшее «Учение Ока».

9. Да, неведение подобно закрытому сосуду, лишённому воздуха, а душа — птице, в нём заключённой. Не щебечет и не шелохнётся певунья, молчит в оцепенении, пока не умрёт от истощения.

Душа, или атман, пребывает в совершенной слепоте и оковах невежества, несмотря на присущие ей свойства всеведения, всемогущества, вездесущности и так далее. Возникающую в связи с этим метафизическую загадку обсудить здесь невозможно: её решение не подвластно рассудку. Впрочем, стоит обратить внимание на сущностную несоизмеримость постулируемого абсолюта с наблюдаемой относительностью.

10. Но даже неведение лучше, чем интеллектуальная учёность без мудрости Души, просветляющей и направляющей её.

Слово «лучше» использовано здесь в несколько сентиментальном смысле, как, например, в утверждении о том, что «лучше полюбить и потерять, чем не любить вовсе», или «лучше сойти с ума, чем быть идиотом от рождения». Всегда есть шанс, что неправильное удастся исправить. Но поскольку интеллектуализм — недуг нашего века, это поучение стоит принять всерьёз. Немало проповедей на эту тему можно найти в различных сочинениях Брата Perdurabo.

11. Семена Мудрости не могут пустить ростков и развиваться в безвоздушном пространстве. Чтобы жить и пожинать опыт, уму нужны простор, глубина, и указатели, которые бы направили его к Алмазной Душе. Не ищи их в царстве майи, но вознесись над иллюзиями, ищи вечного и неизменного, не доверяя ложным наводкам измышлений.

Сравните это с тем, что говорится в части II «Книги Четыре» о Мече. Предписание, содержащееся в последней фразе этого стиха, самоочевидно, однако следует помнить, что по мере продвижения по пути царство майи неуклонно расширяется, а царство сат — становится всё меньше. Согласно ортодоксальному учению буддизма, этот процесс продолжается неопределённо долго. Здесь же заключена разгадка равенства САТ=АСАТ.

12. Ибо ум подобен зеркалу: отражая, он покрывается пылью. Он нуждается в том, чтобы Мудрость Души нежными дуновениями смела с него пыль наших иллюзий. Стремись, о начинающий, сочетать ум с душой.

Здесь нас призывают вымести из Ума весь сор; при этом сообщается, что задачу отделения ценного от ненужного исполняет Мудрость Души. Но при толковании этих Отрывков следует всеми силами избегать всякой сентиментальности, иначе они будут поняты совершенно превратно. Под «Мудростью Души» подразумеваются отнюдь не «благочестие», «благородство» или другие подобные качества, расцветающие лишь там, где истина утрачена безвозвратно, — как, например, в Англии. «Мудрость Души» — это Воля. Необходимо очистить свой Ум от всего, что не служит вашей истинной цели. Впрочем, в стихе 11 было сказано, что уму нужен простор, и это тоже правда; но если Мыслитель сможет правильно скоординировать и связать друг с другом причинно-следственными и неизбежными связями все известные ему факты, то ум достигнет идеального состояния, ибо, при всей своей сложности, он обретёт целостность. И если его пирамида будет увенчана Душой, то Начинающий успешно исполнит и предписание стиха 12.

13. Избегай невежества, а равно и иллюзий. Отверни своё лицо от мирских обольщений; не доверяй своим чувствам, ибо они обманчивы. Но внутри тела — ковчега своих ощущений — ищи в Безличном вечного человека а найдя его, взгляни внутрь — ты Будда.

«Избегай невежества»: продолжай накапливать фактические знания.

«Избегай иллюзий»: соотноси всякий факт с высшей реальностью. «Толкуй каждое явление как особое обращение Бога к твоей Душе»[31].

«Не доверяй своим чувствам»: избегай поверхностных суждений о фактах, сообщаемых тебе органами чувств.

Последний абзац чересчур лаконичен. На самом деле познание Священного Ангела-Хранителя — это всего лишь «следующий шаг». Для перехода в состояние Будды этого недостаточно.

14. Избегай похвал, о Благоговейный: похвалы ведут к самообольщению. Твоё тело не есть ты сам, само твоё Я бестелесно, и ни похвалы, ни осуждения не затронут его.

Гордыня питает и поддерживает Эго, а Эго необходимо уничтожить. Гордыня — его защитный покров, и потому она исключительно опасна. Но это — мистическая истина, относящаяся только ко внутренней жизни. Адепту не пристало пресмыкаться на брюхе.

15. Самодовольство подобно высокой башне, на вершину которой взобрался надменный глупец. Там воссел он в горделивом одиночестве, никому не видимый, кроме как одному себе.

Дальнейшее развитие той же мысли. Поскольку этот трактат предназначен не только для Адептов, но и для начинающих, здесь даётся простая, разумная причина избегать гордыни, а именно: гордыня уводит человека прочь от цели, которую сама же перед ним поставила.

16. Ложная учёность отвергается мудрыми и рассеивается по ветру Благим Законом. Его колесо оборачивается для всех — и смиренных, и гордых. «Учение Ока» — для толпы; «Учение Сердца» — для избранных. Первые в гордости своей повторяют: «смотрите, я знаю», последние, накапливавшие в смирении, тихо признаются: «так я услышал».

Та же тема развивается далее, но здесь добавляется ещё одно наставление: Даат (знание) следует отличать от Бины (понимания) в пользу последнего.

17. «Великий Просеиватель» — вот имя «Учения Сердца».

Здесь «Учение Сердца» объясняется как процесс непрерывного отсева — как соискателей, так и мыслей.

18. Колесо Благого Закона в неустанном быстром движении. Оно дробит днём и ночью. Нестоящие отбросы отделяет оно от золотого зерна, мякину — от чистой муки. Рука кармы направляет колесо; его обороты отмечают биение кармического сердца.

Развивается тема отсева. Колесо Благого Закона, излюбленный на Востоке образ, не очень понятен западному уму, из-за чего вся метафора кажется нам несколько запутанной.

19. Истинное знание — мука, ложное знание — мякина. Если хочешь питаться хлебом Мудрости, замеси его на чистых водах амриты. Если же замесишь ты отбросы на росе майи, то сможешь приготовить лишь пищу для чёрных вестников смерти, птиц рождения, упадка и скорбей.

«Амрита» — это не только бессмертие, но и формальное наименование божественной силы, которая нисходит на человека, но сгорает в огне его склонностей, то есть сил, делающих его тем, кто он есть. Кроме того, это особый Эликсир — Менструум Гарпократа.

Термин «амрита» в этом контексте лучше всего интерпретировать именно так, поскольку он противопоставляется «майе». Пытаясь толковать иллюзию, мы только усугубим путаницу.

20. Если скажут тебе, что для того, чтобы стать архатом, нужно прекратить любить всех существ, — скажи им, что они лгут.

Здесь начинаются наставления, направленные против аскетизма, который для мудрецов всегда был самым ужасным камнем преткновения. «Христос» говорил, что Иоанн Креститель не ел и не пил — и люди называли его безумным. Сам он ел и пил — и его называли обжорой и пьяницей, другом мытарей и грешников. Адепт поступает как ему угодно или, точнее, творит свою волю, и никто не может ему в этом помешать; но коль скоро он аскет в том смысле, что пресные глупости, столь милые сердцу дурака, не доставляют ему удовольствия, люди ожидают, что он отречётся и от всего, что естественно и необходимо. Некоторым даже хватает лицемерия объявлять добродетелью воздержание от того, что им самим не по вкусу, и в итоге какого-нибудь жалкого, хилого и больного вырожденца, не способного курить по слабости сердца и пить — по слабости головы, а то и просто потому, что доктор запретил ему то и другое на два года, — одним словом, человека, который боится жизни, боится делать всё, что не приносит хоть какого-то результата, — провозглашают лучшим и величайшим представителем рода человеческого.

В Англии очень забавно наблюдать за снобами, особенно из среднего класса, с их нелепым подражанием высшему свету: им невдомёк, что мораль, за которую они так цепляются, в хорошем обществе попросту не принята. Тот, у кого Душа Господина, не подчиняется никому, кроме собственной своей воли. Он может воздерживаться от определённых поступков, способных помешать достижению его главной цели (как, например, спортсмен отказывается от курения, пока готовится к состязаниям по гребле), или же, если хитрость в нём сильнее уважения к себе, иногда дурачит окружающих, при людях воздерживаясь от определённых действий, а втайне их совершая. Особенно часто это встречается в последние годы: некоторые адепты считают за благо воздерживаться — подлинно или мнимо — от тех или иных вещей, чтобы приумножить своё влияние. Это страшная глупость! Важнее всего — наглядно показывать, что адепт — тоже человек. Лучше ударить своего врага и прослыть злодеем, чем воздержаться — и прослыть трусом.

21. Если скажут тебе, что для достижения освобождения нужно ненавидеть свою мать и отвергнуть своего сына, отречься от своего отца, назвав его лишь домохозяином, отказаться от сострадания к людям и зверям — скажи им, что лжив их язык.

В этом стихе поясняется, что адепту не подобает разрушать свой домашний уклад. Учение розенкрейцеров, по которому адепту надлежит жить в миру, благороднее доктрины отшельничества. Если учение об аскезе довести до логического конца, то получится, что камень превосходит святостью самого Будду. Впрочем, прочтите Liber CLVI. (См. «Эквинокс», а также Liber IV, ч. III, приложение VII.)

22. Так учат тиртхики, неверующие.

Эпитет «неверующие» здесь кажется неуместным: на мой взгляд, их, наоборот, следовало бы назвать «верующими». Скептицизм — щит и меч мудреца. Но, разумеется, речь не идёт ни о глумливом безбожии Болингброка, ни о площадном агностицизме Гарри Бултера[32]: в сравнении с истинным скептицизм всё это — лишь знахарские припарки от каких-нибудь банальных колик.

23. Если будут учить тебя, что грех происходит от деятельности, а блаженство от полного бездействия, скажи им, что заблуждаются они. Нерадение в человеческой деятельности, освобождение ума от рабства путём прекращения грехов и ошибок — не для божественных (дэва) Я. Так говорит «Учение Сердца».

Учение развивается далее. Термин «божественные Я», «дэва-Я», остаётся неясным, но, так или иначе, нас призывают не бояться действовать. На всякое действие следует отвечать противодействием; никакую тиранию не свергнуть рабской покорностью. Чтобы победить трусость, следует регулярно смотреть в лицо опасности, даже если никакой практической необходимости в этом нет. Чем усерднее аскет сопротивляется желаниям плоти, тем сильнее они напоминают о себе, — зато под старость лет, когда естественные функции организма атрофируются, он может горделиво заявить: «Я победил!» Чтобы победить какое бы то ни было желание, вначале нужно его понять, а свобода заключается в возможности решать самостоятельно, совершите ли вы определённое действие в данный момент или нет. Адепт всегда должен действовать по обстоятельствам — и не беспокоиться о том, как ляжет монета: орлом или решкой.

24. Дхарма (Закон) Ока есть воплощение внешнего и преходящего.

Под преходящим[33] здесь подразумевается низшее а-сат. Следует, однако, учитывать, что в других случаях этим же словом обозначается то а-сат, что пребывает выше и за пределами сат.

25. Дхарма Сердца есть воплощение бодхи, Постоянного и Вечного.

Термин «Бодхи» связан с понятием «Свет» в его высочайшем смысле — L.V.X. Даже с точки зрения индуизма всё остальное — panta rei[34].

26. Лампа горит ярко, когда масло и светильник чисты. Чтобы очистить их, необходим очиститель. Но пламя не чувствует процесса очищения. «Ветки дерева колеблемы ветром, ствол же пребывает в неподвижности».

В этом стихе опять-таки идёт речь о процессе отбора и исключения лишнего. Процесс этот не должен затрагивать нашего устремления к высшему, если только под его влиянием оно не становится ещё ярче и чище. Последняя фраза, по-видимому, снова отсылает к проблеме аскетизма. Поступки адепта не влияют на него самого.

27. В тебе может найтись место и действию, и бездействию — да будет тело твоё в движении, ум твой в покое, а душа — прозрачна, как горное озеро.

Здесь повторяется тот же урок. Адепт может погрузиться в мирскую жизнь, выполняя свои обязанности и вкушая наслаждения в точности так же, как и любой другой человек, — но всё это на него не повлияет.

28. Захочешь ли ты стать йогом Круга Времени? Тогда —
29. Не верь, лану, что сидение в тёмных лесах в гордом уединении и вдали от людей, что питание кореньями и растениями и утоление жажды снегами с горных цепей, — не верь, о благоговейный, что это приведёт тебя к цели конечного освобождения.
30. Не думай, что, сокрушая кости свои и терзая плоть свою, ты достигнешь слияния с твоим «безмолвным Я». Не думай, о жертва своих теней, что исполнен будет твой долг относительно природы и человека, если побеждены будут грехи твоей грубой формы.

Снова повторяется запрет на аскезу. Более того, мнение о том, что аскеза способствует освобождению, разоблачается как ложное. Аскет полагает, что, низведя себя до состояния овоща, он продвинется по пути Эволюции. Это ошибка. Минералы лишены способности к движению (если не принимать в расчёт движения на молекулярном уровне). Растения движутся лишь в малой степени. Животные могут двигаться как им угодно, а для высших способностей человека само пространство — не преграда. Вектор развития направлен в сторону всё более непрерывного и неутомимого движения энергии.

31. Благословенные не придавали этому значения. Когда Лев Закона, Владыка милосердия, прозрел истинную причину человеческого страдания, немедля покинул он сладкий, но эгоистичный покой тихих пустынь и из араньяки превратился в Учителя человечества. Затем Жулай вошёл в нирвану и проповедовал в горах и долинах, а в городах держал речи, обращённые к дэвам, людям и богам.

Здесь идёт речь о просветлении Будды. Отрёкшись от аскезы и от выражения своих достижений в бездействии, Будда совершил в Индии подлинную революцию: он осудил кастовую систему, выступил с проповедью своего закона и тем самым породил такую мощную карму, что отголоски её отчётливо слышны и по сей день. Нынешний «будда», Мастер Терион, совершает подобное, но ещё более великое деяние, провозглашая новую истину: «Твори свою волю: таков да будет весь Закон».

32. Сей добрые дела — и ты пожнёшь их плоды. Бездействие в деле милосердия становится действием в смертном грехе.

Так говорит Мудрец.

И снова мы видим осуждение бездействия и указание на то, что аскет глубоко заблуждается, когда полагает, что бездействие не влечёт за собой никаких последствий. Отказ от спасения жизни равносилен убийству.

33. Станешь ли ты воздерживаться от деятельности? Нет, не так достигнет душа твоя освобождения. Дабы достичь нирваны, необходимо приобрести самопознание, которое есть чадо деятельной любви.

Продолжение той же темы. Основа знания — опыт.

34. Будь терпелив, соискатель, как не боящийся неудачи и ищущий успеха. Устреми взор души своей на звезду, лучом которой ты являешься, на пламенеющую звезду, сияющую в беспросветных глубинах вечного бытия, в беспредельных полях Неведомого.

Соискателя призывают хранить терпение, настойчиво стремиться к одной-единственной цели и, более того, оставаться равнодушным к результату. Равнодушие это рождается из подлинной уверенности в том, что искомый результат неизбежен. Ср. Liber CCXX, I[:44]: «Ибо чистая воля, не укрощённая умыслом, свободная от вожделения к результату, совершенна во всех отношениях».

35. Имей выдержку, как тот, кто держится до конца. Твои тени живут и исчезают, то же в тебе, что будет жить вечно — это то, что познаёт, ведь это знание, а не то, что живёт временно — это тот, кто был, есть и будет, для которого час не пробьёт никогда.

Вспоминается афоризм Леви: «Маг должен действовать так, как если бы он был всемогущ и имел в своём распоряжении вечность». Успеете ли вы завершить свою работу в этой жизни или нет — совершенно неважно. Просто идите вперёд — спокойно и неотступно, и не поддавайтесь никому и ничему, что могло бы сбить вас с пути.

36. Если захочешь пожинать сладостный мир и покой, засевай поля будущей жизни достойными семенами. Приемли скорби рождения.

Принимайте Законы Природы и действуйте с ними заодно. Не надо всякий раз искать обходные пути. Не жалуйтесь и не страшитесь при мысли о том, как долог Путь. Поскольку это руководство предназначено для начинающих, здесь им обещают награду. И награда эта стоит всех усилий: в один прекрасный день соискатель может достичь сана будды.

3. «Да! — воскликнул Святой. — И от искры Твоей, Я, Господь, воспламеню великий свет; Я сожгу дотла серый город в дряхлой стране запустенья; Я очищу его от великой скверны его.
4. И ты, о пророк, увидишь эти дела, но оставишь их без вниманья.
5. Се, воздвигнут Столп в Пустоте; се, восполнена Аси Асаром; се, Хор отпущен в Животную Душу Вещей, как огневая звезда, что низверглась во тьму земную.
6. Сквозь полночь ты брошен, о дитя моё, мой победитель, мой полководец, опоясанный мечом, о Хор! и найдут тебя, как чёрный, зазубренный, сверкающий камень, и будут поклоняться тебе»[35].
7. Отступи из солнечного света в тень, дабы дать место другим. Из слёз, орошающих знойную почву скорбей и страданий, вырастают цветы и плоды кармического воздаяния. Из раскалённого горна человеческой жизни и его чёрного дыма поднимаются крылатые огни, огни очищенные. Они возносятся и под взирающим оком кармы сплетаются в чудную ткань трёх светлых облачений Пути.

Поднимается вопрос о происхождении зла, в связи с чем излагается алхимическая теория. Первая материя не обладает достоинствами эликсира и не может стяжать их, не пройдя через стадию Чёрного Дракона.

38. Эти три облачения: — нирманакая, самбхогакая, и дхармакая, возвышенные одеяния.

Нирманакая — это Тело Света (см. часть III «Книги Четыре»), развившееся до наивысшей возможной степени, какая ещё совместима с воплощением.

Самбхогакая — это то же самое с добавлением так называемых «трёх совершенств», которые препятствуют воплощению.

Дхармакаю можно описать как последнюю стадию индивидуального возвышения. Это бесплотное пламя, которое вот-вот сольётся с пламенем бесконечным. Состояние того, кто пребывает в таком теле, описано в «Отшельнике на острове Эзопа».

Именно так в общих чертах характеризует эти облачения мадам Блаватская. Но затем она добавляет, что всякий, кто желает помогать человечеству, должен отречься от дхармакаи. Спору нет, помогать человечеству — дело хорошее, и тому, кто за него берётся, ближние должны быть премного благодарны. Однако нет ни малейших причин полагать, что в этом мире не находится других достойных занятий, кроме помощи человечеству. Более того, само желание помогать людям — это ограничение, тянущее нас назад с такой же силой, как и любая другая привязанность, поэтому поднимать столько шума вокруг Посвящения и прочего на самом деле не имеет смысла. Вселенная чрезвычайно гибка — особенно для тех, кто и сам гибок. Разумеется, пребывая в дхармакае, мы не помним о человечестве, но никто не мешает нам снять облачение дхармакаи и повесить его на гвоздик в своём магическом гардеробе, добавив пару камфорных шариков от моли, — чтобы потом, время от времени, вынимать его из шкафа и надевать снова, когда захочется отдохнуть. На самом деле тот, кто помогает человечеству, как никто иной нуждается в регулярной чистке и мытье. Нет ничего грязнее людей вообще и теософов в особенности, как убедилась в этом и сама мадам Блаватская. Но лучшее из всех очищений — смерть, в которой сгорает всё, что не существенно для развития. Путь смертей и возрождений путь куда лучше, чем путь Эликсира Жизни. Безусловно, нет ничего плохого в том, чтобы использовать этот Эликсир для поддержания сил и молодости, но, несмотря ни на что, впечатления всё равно загромождают ум, так что Весенняя Уборка смерти — отличная штука, время от времени необходимая каждому.

Что касается вопроса о том, чем именно следует заниматься и с какой целью, то это зависит от характера личной Звезды. Для Блаватской ужасным препятствием на пути стал Транс Скорби. Она не видела в мире никаких других возможных занятий, кроме помощи человечеству, и не задавалась вопросом о развитии путём воплощений на других планетах.

Вообще говоря, геоцентризм — чрезвычайно прискорбная и до смешного незрелая особенность всех старых школ. Приверженцы их толкуют о десяти тысячах миров — но это лишь фигура речи. Они не верят, что миры эти существуют на самом деле. Это всего лишь один из обычных восточных трюков: сначала преувеличить что-нибудь, чтобы поразить людей масштабом своих познаний, а затем начисто забыть о том, что понятию, введённому таким образом, тоже нужно подыскать место на колесе Закона. Соответственно, все рассуждения Блаватской о величии нирманакаи — не более чем благодарственное обращение политика к знаменитому полководцу, сделавшему часть грязной работы за него.

39. Одеяние шанджня может воистину стяжать вечный Свет. Лишь оно даёт нирвану разрушения; оно останавливает колесо рождений, но, лану, оно также убивает и сострадание. И не могут больше совершенные будды, облекающиеся в славу дхармакайи, содействовать спасению человека. Увы! Будут ли многие Я пожертвованы одному Я, человечество — благу единиц?

Когда кто-нибудь достигает состояния пратьека-будды[36], общая сумма страданий уменьшается лишь на волосок. Вся грандиозная мощь, которая при этом обретается, уходит на чудо самоуничтожения. Если вынуть из свода замковый камень, остальные камни не поднимутся на более высокие места. Они попросту упадут. (И подумать только, «нирвана разрушения»! Нирвана значит «прекращение». Какой путаный язык!)

40. Знай, о начинающий, это — Открытый Путь, дорога к себялюбивому блаженству, избегаемая бодхисаттвами «Тайного Сердца», буддами Сострадания.

Слова «себялюбивое блаженство» не следует понимать буквально. Вообще говоря, рассуждать на эту тему чрезвычайно трудно. Западный ум с трудом находит хоть какой-то смысл в состоянии нирваны. Отчасти это объясняется языковыми различиями, отчасти — тем, что состояние архата далеко превосходит все возможности осмысления. Архат пребывает по ту сторону Бездны, где всякое утверждение верно лишь в той мере, в какой противоречит само себе. У архата нет «Я», которое могло бы блаженствовать. Поэтому куда проще рассматривать этот вопрос в свете моего комментария к предыдущему стиху.

41. Жить для блага человечества — это первый шаг. Практиковать шесть светлых добродетелей — второй.
42. Облекающийся в смиренные одежды нирманакаи отрекается от вечного блаженства для себя, дабы содействовать человеческому спасению. Достичь блаженства нирваны, но отречься от него — это заключительный шаг, высочайший на Пути Отречения.

Все эти рассуждения о Гаутаме Будде, отрёкшемся от нирваны, — чистой воды фантазии мадам Блаватской, не находящие подтверждения в буддийском каноне. Напротив, о Будде снова и снова говорят как об «ушедшем» и не оставившем от себя ничего. О том, как он это совершил, повествует «Махапаранирвана-сутра», и теософы почему-то решили, что эта «Сутра о великой нирване» относится именно и исключительно к Гаутаме Будде. В результате они принялись рассуждать о паранирване, «сверхнирване», так, словно существует некий особый способ вычесть единицу из единицу, позволяющий получить в итоге пустоту какого-то более высокого порядка, чем обычно, — или некий особый способ задуть свечу так, чтобы Моисея окутала тьма египетская куда темнее той, какую мы воображали в детстве.

Это не наука. Это даже не бизнес. Это журналистика в духе американских воскресных газет. Индусы очень похожи на американцев этой своей детскостью, этой наивностью, требующей, чтобы в каждой очередной сказке великаны становились всё больше и больше. Им нестерпима мысль о том, что какой-то процесс может завершиться окончательно, раз и навсегда. Поэтому они всегда говорят обо всём в превосходной степени и, не в силах смириться с фактами, изобретают всё новые и новые преувеличения. Вместо того чтобы сказать, что бывают кирпичи разного размера, и точно обозначить эти размеры, они говорят: есть кирпич, а есть сверхкирпич; есть один кирпич, а есть несколько кирпичей; а потом, дойдя до своего предела счёта, принимаются рыться в словарях в поисках ещё какого-нибудь эпитета для кирпича, который поразит воображение великолепием его прогресса и суперпрогресса (последнее слово я с удовольствием предлагаю в дар американской нации). Притом не исключено, что всё это — чистый блеф, за которым не стоит ни единого факта. Почти вся индуистская психология — образец такого рода журналистики. Верховного Бога индусам мало. Непременно найдётся кто-то, кто заявит, что его Бог верховнее, а когда двое обратятся к третьему, чтобы тот рассудил их, третьему ничего не останется, как изобрести Верховнейшего Супербога.

Итак, изобретать «паранирвану» совершенно бессмысленно: она ничего не добавляет к первоначальному понятию нирваны и лишь даёт болтунам возможность поразвлечься всякими фантастическими измышлениями. А серьёзный исследователь занимается делом — практическим и насущным. Президент корпорации не станет платить бухгалтеру за рассуждения о несметных миллиардах прибыли, которую компания может получить в один прекрасный день. Любой дурак может сидеть и приписывать к какой-нибудь цифре нули, пока не изведёт все чернила. И от бухгалтера требуется вовсе не это, а точный баланс поступлений и расходов за неделю.

Мы самым настоятельным образом советуем читателю не предаваться подобным полётам фантазии: они отравляют ум, ибо воплощают в себе попытку бегства от реальности, пустое расточение сил и слабость духа. Первая задача ученика — познать себя, вторая — привести себя в порядок и научиться управлять собой, а третья — постепенно, мало-помалу развивать себя, продвигаясь разумным и естественным путём. «Всё остальное лишь прюнель да кожа»[37].

Впрочем, в одном определённом смысле служение человечеству необходимо для полноценного развития адепта: оно помогает не зарваться.

Некоторые соображения по этому поводу изложены в комментарии к следующему стиху.

Кроме того, мы советуем ученику ознакомиться с условиями членства в A.·.A.·..

43. Знай, ученик, это и есть Тайный Путь, избранный буддами Совершенства, пожертвовавших своим Я ради тех, кто слабее.

Это определение условий для алхимической операции, на которую указывает предписание «Coagula». В операции «Solve» адепт устремляет ввысь, отринув всё, чем владеет. Но затем, достигнув высшей триады, он обращает своё устремление вниз. Он снова собирает всё, чем он владеет и что представляет собой, но уже иным способом.

Эта часть трактата полна отвратительной сентиментальной чепухи, какую в Америке (благослови её Господь!) называют «слезовыжималкой». Когда пожилая леди под хмельком пускает слезу, надо бежать без оглядки.

44. Но если для тебя чересчур высоко «Учение Сердца», если сам ты нуждаешься в помощи и боишься предложить помощь другим, — да будет предупреждено робкое сердце твоё вовремя: довольствуйся внешним учением Закона. И всё же надейся. Ибо если «Тайный Путь» недостижим для тебя сегодня, он может сделаться доступным завтра. Узнай, что ни единое усилие, даже малейшее — будь оно в верном или неверном направлении — не может исчезнуть из мира причин. Даже рассеявшийся дым не остаётся без следа. «Жестокое слово, произнесённое в прежних жизнях, не уничтожается, а всегда возвращается». Не может перечное растение дать жизнь розе, а серебристая звезда благоухающего жасмина не может превратиться в шипы и чертополох.

Вот что сказано в притче о «Великом Законе»[38]:

51. Да не отвратят служителей неудача и боль! Основание пирамиды вытесали из живого камня ещё до заката; опечалился ли царь поутру, что камни для вершины пирамиды ещё не добыты из каменоломен в далёкой стране?»
52. Воззвал как-то раз колибри к рогатому змею, умоляя дать ему яда. Змей великий Священного Хема, царственный змей Урей, ответил ему и молвил:
53. «Я плыл по небу Нут в ладье Миллионов Лет и не видел на теле Геба никого, кто бы сравнился со мною. Яд клыка моего — наследие отца моего и отца отца моего; как отдам я его тебе? Ты и дети твои — живите так, как жил я с отцами моими, до ста миллионов родов, и, быть может, милостью Могучих даруется детям твоим капля древнего яда».
54. И огорчился колибри в сердце своём и полетел на цветы, как будто и не было вовсе меж ними того разговора. Но вскоре ужалил его змей, и он умер.
55. Но Ибис, размышлявший на берегу Нила о прекрасном боге, внимал и услышал. И оставил он пути Ибиса, и уподобился змею, и молвил: «Быть может, через сто миллионов миллионов родов мои дети удостоятся капли яда от клыка Высочайшего».
56. И, се! не успела луна округлиться трижды, как стал он змеем Уреем, и яд клыка укрепился в нём и в семени его на веки вечные.
57. Ты можешь создавать «сегодня» условия для твоего «завтра». В «Великом Странствии» причины, посеваемые ежечасно, несут в себе каждая — жатву последствий, ибо миром правит неуклонная справедливость. В могучем стремлении безошибочного действия она несёт смертным или счастье, или горе жизни, кармическое порождение всех наших прежних мыслей и поступков.
58. Так что прими столько заслуг, сколько запас для себя, о терпеливый сердцем. Не унывай и будь доволен судьбой. Такова твоя карма, карма круговращения твоих рождений, судьба тех, кто в страдании и горе родились вместе с тобою, радуются и плачут из жизни в жизнь, связанные с твоими минувшими действиями.
59. Действуй ради них сегодня, и они будут действовать для тебя завтра.

Эти стихи подтверждают то, что было сказано выше о настойчивости. Каждая причина влечёт за собой следствие. Ничто не пропадает втуне.

И уклониться невозможно.

48. Лишь из бутона Отречения от Я вырастает сладостный плод конечного Освобождения.

Этот стих не вполне ясен, так как слово «Я» имеет слишком много значений, но ни у одного из них нет чёткого определения. Однако именно здесь мы сталкиваемся с учением о Двух Путях. Перед тем, кто достиг высшей степени Второго ордена, степени Свободного Адепта, открываются два Пути — правый и левый. Они подробно описаны в Liber 418, к каковой книге мы и отсылаем Ученика. Но суть в том, что на пути правой руки Адепт освобождается от «Я» и становится Nemo, Мастером Храма, после чего возвращается — или, точнее, летит обратно, словно камень из пращи, — на небо Юпитера (или в сферу какой-либо другой планеты), чтобы воссиять там Утренней Звездой или Звездой Вечерней и нести свет жителям земли. На пути левой руки Адепт, желающий сохранить всё, что у него есть, замыкается в Башне Безмолвия и погружается в мучительную агонию медленного распада. На правом же пути Мастер Храма обретает своего рода покой — пусть и ненадолго. Умственные и физические его составляющие действуют в проявленном мире, но кровь его уже собрана в Чашу Бабалон и стала напитком, который освежит Дряхлость Всеотца; и всё, что осталось от него самого, — это пригоршня праха, ожидающая лишь мгновения, когда сойдёт небесный огонь и обратит её в пепел.

49. Обречён пропасть тот, кто из страха перед Марой удерживается от помощи человеку, дабы действовать лишь ради своего Я. Путник, жаждущий освежить свои усталые члены в бегущих водах, но не отваживающийся погрузиться в них из страха перед стремниной, рискует стать жертвой зноя. Бездействие, основанное на эгоистичном страхе, может принести лишь злые плоды.

Ещё одно предостережение об опасности недеяния. Примечательно, что автор настаивает на этом снова и снова — тогда как ортодоксальный буддизм, по всей видимости, утверждает, что, созидая какую бы то ни было карму, мы только длим «страдание».

50. Себялюбивый подвижник живёт без цели. Человек, не исполнявший назначенное ему дело жизни, жил зря.

В этом стихе ещё раз повторяется тот же урок. Это всего лишь иная формулировка принципа «Твори свою волю: таков да будет весь Закон».

51. Следуй за колесом жизни; следуй за колесом долга расе и роду, другу и недругу, и затвори свой ум для удовольствий, как и для боли. Истощи закон кармического возмездия и приобрети сиддхи для будущего рождения.

И вновь повторяется та же мысль. Соискателя призывают жить полной жизнью на всех планах, хотя и оставаясь равнодушным ко всем своим делам, — но надо понимать, что это лишь внутреннее равнодушие презрения, а не внешнее равнодушие атрофии.

Сама мадам Блаватская курила как вулкан, пила как рыба, ругалась как солдат и любила как Клеопатра. Она была права. Тот, кто желает пояснений по этому вопросу, может обратиться к даосским наставлениям.

52. И если не можешь быть солнцем, будь скромной планетой. Если ты неспособен подобно полуденному солнцу пламенеть на снежных вершинах вечной чистоты, избери, о начинающий, более скромную стезю.

На свете есть великое множество людей, не только не обладающих каким-либо ярко выраженным талантом, но и очевидно не способных ни на какие достижения, пусть даже самые скромные. Возникает вопрос: могут ли они «принести хоть какую-то пользу»?

Если не заставлять их действовать, они, скорее всего, будут только деградировать. Но, к счастью, и для них есть способ приобрести какой-нибудь выдающийся талант в следующем воплощении. Это путь карма-йоги — служения Делу через труд.

53. Указывай «Путь» — хотя бы и слабым мерцанием, затерянный среди многих — подобно вечерней звезде, показывающей путь идущим в темноте.

Основной метод карма-йоги — проповедь Благого Закона. Разумеется, следует понимать, что всякий, кому не остаётся другого пути, кроме карма-йоги, не способен понять Закон; но Закон сам по себе столь могуществен, что ему не повредит даже это. См. Liber CCC.

54. Взирай на Мигмар (Марс), как сквозь его багровые покровы его «Око» проносится над дремлющей Землёй. Взирай на огненную ауру «Руки» Лхагпы (Меркурия), с любовью простёртой над головами своих аскетов для их защиты. Оба теперь — слуги Нимы (Солнца), оставившего в своё отсутствие молчаливых наблюдателей в ночи. Но и прошлых кальпах оба они были яркими ньимами, и в будущие «дни» снова станут солнцами. Таковы в природе подъёмы и падения Закона Кармы.

Несомненно, автор этой книги — более поэт, чем астроном. Про Меркурий вообще-то трудно сказать, что у него «огненная аура», или назвать его «молчаливым наблюдателем в ночи»[39]. Да и утверждать, будто Марс и Меркурий когда-то были солнцами, по меньшей мере, странно. Трудновато представить себе, какая теория переселения душ может стоять за подобными домыслами!

55. Будь подобен им, лану. Давай свет и утешение трудящемуся путнику и разыскивай того, кто знает ещё меньше тебя; кто пребывает в горестном одиночестве; кто алчет хлеба Мудрости и хлеба, питающего тень; без Учителя, без надежды и утешения, и пусть он услышит о Законе.

Этот призыв очень важен для всех Учеников, какой бы степени те ни достигли.

Первейший долг каждого — долг перед самим собой и своим продвижением по Пути; но следующий за ним и почти не уступающий ему по важности — долг оказания помощи тем, кто ещё не достиг подобных высот.

56. Поведай ему, о стремящийся, что сделавший гордость и самомнение рабами служения, привязанный к существованию, но всё же прилагающий своё терпение, чтобы подчиниться Закону, подобно благоухающему цветку у ног Шакья-Тхуб-па, уже в этом рождении становится шротапатти. Сиддхи совершенства могут брезжить ещё вдали, но первый шаг сделан, он вступил в поток и может приобрести зрение горного орла и слух робкой оленихи.

Заявление о том, что состояние шротапатти достигается так легко, кажется довольно смелым. Я не нахожу ему подкрепления ни у одного из знатоков канонического буддизма. (Ещё через семь инкарнаций шротапатти становится архатом.)

57. Поведай ему, о ищущий, что истинное благочестие может вернуть ему знание, принадлежавшее ему в прежних жизнях. Зрение и слух дэв не приобретаются в одном кратком рождении.

Это обещание вызывает больше доверия. Под истинным подразумевается такое благочестие, которое не зависит от объекта, на который направлено. Наивысшая любовь — та, которая не просит о взаимности. Однако слова о том, что «зрение и слух дэв не приобретаются в одном кратком рождении», могут ввести ученика в заблуждение: они предполагают, что если ты не родился с этими способностями, то и не сможешь приобрести их, — а это не так. Разумеется, любому, кто приобрёл их, всякий может сказать, что они были обретены в прошлом воплощении, но трудно себе представить более глупый аргумент. Это заявление ex cathedra[40], заключающее в себе ту же ошибку, что и рассуждения тех, кто пытается объяснить несотворённое мироздание через понятие несотворённого Бога.

58. Будь скромен, если хочешь достичь Мудрости.

Под скромностью здесь подразумевается скромность учёного.

59. Будь ещё скромнее, если Мудростью уже овладел.

Это всего лишь парафраз слов Исаака Ньютона о ребёнке, собирающем ракушки[41].

60. Будь подобен океану, принимающему все потоки и реки. Могучий покой океана остаётся непоколебим — он не чувствует их.

Этот стих допускает множество толкований, но основной его смысл — в том, что необходимо принимать мир, не поддаваясь его влиянию.

61. Сдерживай низшее Я Божественным.

«Божественное» здесь относится к Тиферет. (См. «Эквинокс».)

62. Сдерживай Божественное Вечным.

«Вечное» здесь относится к Кетер. В этих двух стихах Путь описывается на языке, близком каббалистическому.

63. Воистину велик победивший желание.

Под «желанием» здесь снова подразумевается «склонность» в терминологическом смысле слова, принятом у буддистов. Самый общий пример подобной «склонности» — закон всемирного тяготения.

64. Но ещё более велик тот, в ком Божественное Я уничтожило саму мысль о желании.

Этот стих относится к той стадии, на которой Мастер полностью вышел за пределы закона причин и следствий. Выражение «Божественное Я» может сбить ученика с толку, так как здесь оно употреблено не в том же смысле, что прежде.

65. Стереги своё низшее, дабы не осквернило оно высшее.

Имеется в виду, что низшее следует охранять и укреплять всеми возможными способами, но не допускать, чтобы оно разрослось за отведённые ему пределы.

66. Путь к конечному освобождению — в твоём Я.

В этом стихе «Я» отождествляется со Вселенной.

67. Путь этот и начинается, и кончается вне Я.

«Эго», то есть то, что противоположно «Не-Я», должно быть уничтожено.

68. Не восхваляема людьми и скромна мать всех рек в гордых глазах тиртхик, ничтожен в глазах дураков облик человека, хотя бы он и был полон сладких вод амриты. И всё же место рождения священных рек — святая земля, а обладающий Мудростью в почёте у всех людей.

В этом стихе, по-видимому, использована какая-то местная метафора, но поскольку мадам Блаватская никогда не бывала в Тибете, метафора эта неясна и с географической точки зрения сомнительна.

69. Арханы и мудрецы безграничного Видения редки, как цветок дерева Удамбара. Арханы рождаются в полночный час вместе со священным растением о девяти и семи стеблях, со святым цветком, который расцветает во мраке, питаемый чистой росой на ледяном ложе увенчанных снегом вершин, на которые не ступала ни одна грешная нога.

Наш многоуважаемый автор снова сталкивается с затруднениями — на сей раз ботанического свойства. Под «безграничным Видением» следует понимать не какую-то дурацкую сиддхи, а одну из форм самадхи, возможно, со змеем Анантой — великим зелёным змеем, опоясывающим вселенную.

70. О лану, никто не становится арханом в том же рождении, в котором впервые устремился к конечному освобождению. И всё же, о стремящийся, ни одному воину, добровольно вступающему в яростную битву между живым и мёртвым, ни одному новобранцу не может быть отказано в праве вступить на Путь, ведущий к полю Брани.

Ибо он должен либо победить, либо пасть.

Учитель не должен отвергать ни одного ученика, и это чрезвычайно важно. Как сказано в Liber Legis, «он обязан учить; но в его власти — сделать испытания суровыми» [I:38]. Ср. также 13-й Эфир из Liber 418, где показано, что Немо не может отличить, который из цветов в его саду по-настоящему важен, хотя и твёрдо знает, что в один прекрасный день все они расцветут.

71. Если победит — воистину он достигнет нирваны. Но ранее, чем сбросит он свою тень, смертную оболочку, чреватую болью и беспредельными страданиями, люди признают в нём великого и святого Будду.

Выражение «смертная оболочка» наводит на мысли, скорее, о Стратфорде-на-Эйвоне[42], чем о Лхасе. Значение стиха в целом несколько туманно. Подразумевается, что рано или поздно победителя признают Буддой. Это не так, но какое это имеет значение? Господи! Можно подумать, он нуждается в «признании» со стороны «людей»! Спасите-помогите!

72. Если же он падёт, даже тогда это будет не зря; враги, сокрушённые им в последней битве, уже не вернутся к жизни в следующем его рождении.

Соискателя снова побуждают не отступать: даже если он не добьётся всего, к чему стремится, враги, которых он победил, больше не нападут на него. В действительности это неправда. Чтобы это оказалось правдой, победа должна быть абсолютной; на деле же «враги», несомненно, возвращаются, хотя и в существенно ослабленном виде. Схожим образом человечество постепенно приобретает иммунитет к сифилису, который когда-то убивал свою жертву стремительно. Теперь он у всех у нас в крови, так что женщин можно не бояться (или, по крайней мере, бояться не так сильно, как раньше).

73. Но желаешь ли ты достичь нирваны, или отвергнуть эту награду, пусть плоды действия и недеяния не будут твоим побуждением, о неустрашимый сердцем.

Ещё один неясный, перегруженный образами стих. И под «наградой», и под «плодами» подразумевается нирвана.

74. Знай, что бодхисаттва, жертвующий освобождением ради отречения, чтобы облечься в страдания «Тайной Жизни», именуется «трижды Чтимым», о ты, избирающий удел скорбей на протяжении циклов.

Это написано не для того, чтобы дать бодхисаттвам право претендовать на титул «Трижды Чтимый». Это лишь красноречивый призыв к соискателю, напоминающий о том, как ужасны страдания. На ум приходят домовладелицы из Диккенса, «видавшие лучшие дни».

75. Ученик, Путь един, но в конце он двояк. Его этапы отмечены четырьмя и семью Вратами. В конце одного пути — блаженство немедленное, в конце другого — блаженство отсроченное. Оба — воздаяния за заслугу: выбор твой.

Четверо Врат — это четыре этапа, ведущие к состоянию архата, а о семи Вратах речь идёт в Отрывке III.

76. Один становится двумя, «Открытым» и «Тайным». Первый ведёт к цели, второй — к самопожертвованию.

Этот стих следует понимать в прямом смысле. Однако я снова вынужден предостеречь читателя, что упомянутое «самопожертвование» не имеет никакого отношения ни к сэру Филипу Сидни[43], ни к самосожжению индийской вдовы.

77. Когда ради Вечного жертвуешь преходящим, награда — твоя; капля возвращается туда, откуда пришла. «Открытый» Путь ведёт к неизменному изменению — нирване, великолепному состоянию Абсолютности, к Блаженству превыше человеческой мысли.
78. Таким образом, первый путь — это ОСВОБОЖДЕНИЕ.
79. Но второй путь — ОТРЕЧЕНИЕ, и потому именуется «Путём Скорби».

Эта часть трактата отличается чрезмерной эмоциональностью, хотя, возможно, всему виной лишь недостаточное владение языком, — но, так или иначе, настрой на вечное созерцание страданий Вселенной одновременно и недостоин человека, и ненаучен. Деятельные попытки облегчить страдания ведут к тому, что осознавать страдания становится некогда. Применительно к учению о карме изложенные в этих стихах аргументы ничтожны. С одной стороны, повлиять на карму решительно невозможно — даже в малейшей степени, и потому всякое действие — на самом деле не причина, а следствие. С другой стороны, Зороастр абсолютно прав в своём утверждении: «Не по дороге теургу со стадом, судьбе обречённым»[44]. Даже если наша воля и не свободна, её необходимо считать свободной, иначе само слова «воля» теряет всякий смысл. Впрочем, это относится к области другого, гораздо более глубокого учения.

80. Этот «Тайный» путь ведёт архана к неизречённой умственной печали; печали за «живых мертвецов» и бессильной жалости к людям, страдающим от кармы; но всё же мудрецы не вмешиваются в эти кармические плоды.

«Неизречённая умственная печаль»… ну, чёрт побери! Если принимать подобные формулировки за чистую монету, то Е. П. Б. придётся зачислить в один разряд с Захер-Мазохом. Всякий раз, как она впадает в подобное моральное самобичевание, начинает казаться, будто она понятия не имеет о том, что значит быть архатом. Задолго до того, как стать архатом, соискатель исцеляет свой ум от всех недугов. Он постигает, что содержимое ума суть противоречия и иллюзии. Он пересекает Бездну и достигает истинной Реальности. После этого, пав через Бездну обратно (как о том сказано в Liber 418), он возвращается к обычным состояниям ума, но ни одно из них более не воспринимается всерьёз, ибо не может ввести его в заблуждение. Всё это не имеет никакого отношения к «мудрецам», дерзающим «вмешаться в кармические плоды» (и, кстати говоря, я ума не приложу, как это вообще возможно — «вмешаться в кармические плоды»). Но чем больше в человеке мудрости, тем меньше в нём желания хоть как-то вставать на пути закона. По этому поводу можно найти полезные рассуждения в Liber Aleph. Большая часть наслаждений в этой жизни и большая часть уроков, которые мы извлекаем, — это результаты преодолённых препятствий. Все виды спорта, включая любовь, основываются на победе над искусственными или воображаемыми препятствиями. Кто-то определил гольф как искусство загонять крошечный шарик в лунку при помощи инструментов, совершенно неподходящих для этой цели. В шахматах игрок ограничен совершенно произвольным набором правил. Наибольшим успехом пользуются те куртизанки, у которых в арсенале больше всего хитрых трюков. Я не стану утверждать, что подобные сложности лучше, чем Путь Дао. Возможно, это всего лишь извращённый вкус, нечто вроде пристрастия к чёрной икре, только на духовном плане. Но, как сказал поэт,

…Вам странно, что рад я?

Увы, это факт![45]

81. Ибо написано: «Учи воздерживаться от причин; волнению же следствий позволь идти своим путём, как великой приливной волне».

Этот стих противоречит продолжительной филиппике против недеяния, ибо те, кто рекомендует воздержание от действий, ставят своей целью предотвратить возникновение каких-либо новых внутренних причин, — и тогда останется лишь подождать, пока исчерпаются старые. Но, с философской точки зрения, это неверно: ведь всякое возникающее следствие тотчас превращается в новую причину — и всегда равно по силе той причине, которая повлекла его за собой. Если вы возьмёте атом водорода и соедините его ста тысячами других атомов по очереди, исходный атом всё равно останется водородом, не утратив ни одного из своих качеств.

Гармония между учениями о Действии и Недеянии обретается на Пути Дао. Следует делать лишь то, что для вас совершенно естественно; но сама возможность для этого открывается лишь после того, как сознание человека сольётся воедино с Универсальным, или Фаллическим, Сознанием.

82. «Открытый Путь», лишь только достигнешь его цели, заставит тебя отвергнуть тело бодхисаттвы и вступить в трижды блаженное состояние дхармакайи, забвению мира и людей навсегда.

Конгломерат, именуемый «Я», растворяется. Личность «угасает», как пламя свечи. Но я не могу не отметить, что последний пункт рассуждения вновь невыносимо геоцентричен.

83. «Тайный Путь» ведёт к блаженству паранирваны, но в завершение неисчислимых кальп, нирваны заслуженной и утраченной из безграничного сострадания к миру заблуждающихся смертных.

Этот стих резко противоречит буддийскому учению. Будда, несомненно, достиг «паранирваны» (если, конечно, такое понятие вообще имеет право на существование: «нирвана» означает «уничтожение», а «паранирвана» — «полное уничтожение», и чтобы отличить одного от другого, требуется поистине метафизический склад ума). Несомненно и то, что для этого Будде не потребовалось проходить через прежние кальпы, а предположение о том, что он до сих пор «где-то здесь» и наблюдает за миром, низводит его на уровень обычного божества и вступает в противоречие с утверждениями из Махапаранирвана-сутры, где Будда торжественно разъясняет, что он уходит, не оставляя после себя ничего, и сравнивает свою смерть с угасанием светильника. Несомненно, наконец, и то, что канонический буддизм — единственный источник, на который мы можем твёрдо полагаться в постижении учения Будды, если, конечно, Будда и впрямь существовал. Но мы ни в коем случае не обязаны слепо принимать всё учение на веру, сколь бы высоко мы ни чтили личность учителя.

84. Но сказано: «Последний да будет величайшим». Самьяк Самбуддха, учитель совершенства, отрёкся от своего Я ради спасения мира, остановившись у порога нирваны — чистого состояния.

Здесь перед нами возникает ещё одно метафизическое затруднение: одна разновидность небытия превращается в другую, куда более высокую, за счёт того, что мы отказываемся принимать её блага с радостью.

Учитель обучает учеников не ради личного продвижения по пути (личное продвижение утратило для него всякий смысл задолго до того, как он стал Учителем) и не потому, что он такой уж «добрый и милый». Учителя — как Собаки, которые «лают и кусаются, потому что такова их природа». Мы не нуждаемся в признании, не нуждаемся в благодарности. Глаза бы наши на вас не смотрели! Но что поделаешь — мы вынуждены учить.

Приходится предположить, что этот стих — попытка облечь учение в слова, понятные начинающим. Ср. 13-ю главу Книги Лжей, где объясняется, как новичка заманивают на путь. Ср. также притчу о дельфине и пророке из Liber LXV:

37. Се! Бездна Великой Глуби. В ней могучий дельфин встречает боками удары неистовых волн.
38. И в ней золотой арфист играет бесконечные песни.
39. Дельфин, восхитившись ими, сбросил тело своё и стал птицей.
40. Арфист отложил свою арфу и стал играть бесконечные песни на флейте Пана.
41. И, возжелав такого блаженства превыше всего, птица отринула крылья и стала фавном лесным.
42. Арфист отложил флейту Пана и человеческим голосом принялся петь свои бесконечные песни.
43. И очарованный фавн пошёл за ним вдаль; и умолк арфист наконец, и фавн обернулся Паном в самом сердце первозданного Леса Вечности.
44. Но дельфина не очаруешь безмолвием, о мой пророк!
45. Отныне ты обладаешь знанием о двух путях. Придёт время твоего выбора, о стремящаяся душа, когда достигнешь цели, пройдя семь врат. Твой ум чист. Ты не захвачен больше обманчивыми мыслями, ибо ты познал всё. Разоблачённая истина стоит перед тобой, непреклонно взирая в лицо. Она говорит:

«Сладостны плоды покоя и освобождения для Себя;, но ещё сладостнее плоды непрестанного и горького долга, плоды отречения ради других, во имя страдающих ближних».

86. Тот, кто становится пратьека-буддой, преклоняется только перед своим Я. Но бодхисаттва, одержавший победу и овладевший наградой, и говорящий в своём божественном сострадании:
87. «Для блага других я отрекаюсь от великого воздаяния» — совершает большее Отречение.

Он — СПАСИТЕЛЬ МИРА.

Здесь нам снова говорят о сладости плодов. Но даже в самом начале пути магу приходилось трудиться совершенно независимо от каких бы то ни было плодов, и основной его метод заключался в том, чтобы отвергать любые плоды, какие могут достаться ему по случаю. Все эти рассуждения о «благе других» и о «страдающих ближних» — сентиментальная чушь, лишний раз подтверждающая, что автор обращался к английской, а не к тибетской публике. У того, кто достиг цели, чувство обособленности от других выкорчевано из сознания давным-давно. Будда, совершивший большее Отречение, — Спаситель Мира, а собаковость делает собаку собаковой. В том, что собака собакова, нет никакой её заслуги. Собака становится собаковой не потому, что отрекается от несобаковости. Спору нет, что второго из двух упомянутых будд мы с вами ценим выше, чем первого, но для вселенной не имеет значения, что предпочитаем мы. «Шествие звёздное в небе не для тебя совершается»[46], — сказал Зороастр, и бывают времена, когда дхамма-будда задумывается о том, что в действительности он не выше и не ниже любого другого существа и мечтает о смерти. Точнее говоря, подобные мысли приходят в голову такому дхамма-будде, которому они не могут не прийти; но этого, разумеется, не происходит, потому что подобные мысли не свойственны дхамма-буддам по природе, — и, более того, никакому дхамма-будде и в голову не придёт, что бывают такие дхаммы-будды, для которых подобные мысли вполне естественны. Но зато любой дхамма-будда определённо равнодушен к хуле и хвале со стороны своих «страдающих ближних». Он не нуждается в их благодарности — и закроем уже, наконец, эту досадную тему.

88. Взгляни! В самом конце — цель блаженства и долгий Путь Скорби. Можешь выбирать, о стремящийся к Скорби на протяжении будущих циклов!

ОМ ВАДЖРАПАНИ ХУМ.

Этим красноречивым пассажем завершается Отрывок II. Можно отметить, что слова «можешь выбирать» в корне противоречат тому детерминистскому учению, которое и представляет собой ортодоксальный буддизм. Впрочем, о свободе воли уже было сказано в одном из предыдущих комментариев.

ОМ ВАДЖРАПАНИ ХУМ: Ваджрапани — это своего рода универсальное божество одной из предыдущих манвантар, которое дало обет: «Пока этот цикл творения не растворится в полной темноте, я буду трудиться, чтобы каждое живое существо сбросило оковы этой непрерывной цепи причин и следствий. И если я не преуспею, пусть всё моё существо разлетится на миллионы осколков!»

Само собой, он не преуспел — и лопнул; так и появились Звёзды.

Пер. Анна Блейз, 2015

Отрывок III. Семь Врат

1. «Упадья, выбор сделан. Я жажду Мудрости. Ты разорвал завесу тайного Пути и научил меня махаяне. Слуга твой готов следовать за тобой».

По-видимому, предполагалось, что этот отрывок должен следовать непосредственно за предыдущим, — но, тем не менее, чела здесь говорит своему гуру, что выбор сделан. И совершенно очевидно, что это не тот великий выбор, о котором шла речь в 88-м стихе отрывка II. Кроме того, может сложиться впечатление, что мадам Блаватская соотносит махаяну и хинаяну с теми «двумя Путями», которым был посвящён предыдущий отрывок. Но это не так. Метод экзегезы, который мадам Блаватская избрала ввиду отсутствия первоисточника, заключался в том, чтобы брать уже существующие толкования и пытаться их опровергнуть, подразумевая, что ей самой лучше знать, что именно содержалось в утраченном оригинальном тексте. Этот метод позволяет обойтись без серьёзных исследований и тем самым сэкономить немало сил, — а если повезёт, то и обнаружить подтверждения в первоисточниках, буде таковые когда-нибудь отыщутся. В случае с мадам Блаватской такой подход оправдывается тем, что она и впрямь разбиралась в предмете лучше, чем другие комментаторы и сам автор первоисточника. Она попросту использовала восточное учение в собственных целях, подобно охотнику на страусов, который забирается в шкуру мёртвой птицы, чтобы подкрасться к живым. Она была Улиссом, а Восток — её Троянским конём.

2. Хорошо, шравака. Приготовься, ведь дальше ты пойдёшь один. Учитель может лишь указать путь. Путь един для всех, но средства достижения цели у всех путников разнятся.

Здесь подразумевается, что одной и той же цели можно достичь разными путями. Чтобы помочь ученику, Учитель должен познать все эти пути на собственном опыте. Он должен исследовать их досконально. Большинство Учителей ограничивается благочестивой и бессмысленной болтовнёй — ведь очень легко сказать: «Веди себя хорошо, и будешь счастлив»; и я опасаюсь, что до сих пор эта книга производила точно такое же впечатление на многих своих читателей. Ученику нужны не общие рассуждения о добродетели, не исследования о природе нирваны и не блуждания в дебрях индуистской метафизики, а простые и прямолинейные советы практического характера. Если человек занялся медитацией и столкнулся с тем, что ему мешают мысли какого-то определённого рода, захочет ли он узнать о величии Будды, о достоинствах дхармы и о братском благочестии сангхи? Нет, он захочет узнать, как сделать так, чтобы эти мысли больше не появлялись; и единственный, кто сможет ему помочь, — это Учитель, который в своё время столкнулся с таким же затруднением, но понял, как преодолеть его. Между тем на одного Учителя, по-настоящему разбирающегося в своём предмете, приходится, по меньшей мере, десять тысяч, которые способны лишь извергать из себя благочестивые банальности. Не хотелось бы тыкать пальцем, но при мысли об этих десяти тысячах на ум немедленно приходят такие имена как Анни Безант, Прентис Малфорд, Тровард, Элла Уиллер Уилкокс и так далее — вплоть до Артура Эдварда Уэйта включительно. И наоборот, припомнить кого-то из ныне живущих наставников, которые знали бы свой предмет на личном опыте, очень нелегко. Покойный Свами Вивекананда знал своё дело. Сабапати Свами — тоже. Шри Парананда Свами — тоже; и, разумеется, всех их превосходит бхикку Ананда Меттейя. Дополнить этот список больше некем — кроме, пожалуй, Рудольфа Штайнера, который чрезвычайно скрытен, но всё же подаёт признаки личной осведомлённости о Пути. Чтобы понять, насколько сведущ Учитель, нужно проделать соответствующую работу самому и посмотреть, станете ли вы после этого понимать его лучше, и не пичкал ли он вас обычными благоглупостями, когда вы нуждались в практической помощи.

3. Какой же ты выберешь, о бесстрашное сердце? Изберёшь ли ты самтан, учение ока, четверичную дхьяну, или направишься путём парамит, коих шесть, через благородные врата добродетели, ведущие к бодхи и праджне — седьмой ступени Мудрости?

Не следует полагать, что здесь перечислены все Пути из возможных. Очевидно, автор по-прежнему цепляется за те же самые два Пути, о которых шла речь в предыдущем отрывке. «Четверичная дхьяна» — это всего лишь пояснение к термину «самтан». В действительности же ступеней дхьяны насчитывается восемь, и из них четыре именуются низшими, а четыре — высшими. Определение им даётся в книге Риса-Дэвидса «Буддизм». Непосредственно перед смертью Будда прошёл в медитации все эти восемь стадий, — и вот как они описываются в указанном источнике:

И тогда Благословенный обратился к Братьям и сказал: «Смотрите же, братья, вот вам моё напутствие: “Всякая сложная вещь от природы подвержена распаду. Прилежно трудитесь ради спасения своего!”»

Таковы были последние слова Татхагаты.

Затем Благословенный перешёл на первую ступень глубокой медитации. И, поднявшись над первой ступенью, перешёл на вторую. И, поднявшись над второй, перешёл на третью. И, поднявшись над третьей, перешёл на четвёртую. И, поднявшись над четвёртой ступенью глубокой медитации, вошёл в такое состояние ума, где нет ничего, кроме бесконечного пространства. Перейдя же от обычного сознания к бесконечности пространства, он вошёл такое состояние ума, где нет ничего, кроме бесконечности мысли. Выйдя из этого состояния, он вошёл в такое состояние ума, где нет вообще ничего определённого. Выйдя из состояния ума, где нет ничего определённого, он вошёл в состояние между сознанием и отсутствием сознания. Выйдя же из состояния между сознанием и отсутствием сознания, он вошёл в состояние, где не осознаются ни ощущения, ни мысли, и ушёл окончательно.

Что за вздор! Очевидно, что это говорит человек, ни разу не испытывавший тех состояний, которые он пытается описать, — ибо профессор Рис-Дэвис, несмотря на все свои многочисленные достоинства, всё же не Будда, и он совершенно напрасно пытается перевести узкоспециальные термины на язык, в котором эти термины не имеют не только прямого эквивалента, но и чего-то хотя бы отдалённо напоминающего эквивалент. И это типично почти для всех, кто пытается излагать восточные учения. Что требовалось на самом деле, так это человек, владеющий каким-нибудь западным языком и, в то же время, способный добиться соответствующих состояний на практике. Тогда он смог бы облечь в слова свой собственный опыт, и эти слова принесли бы куда больше пользы, чем любой научный перевод восточных трактатов. Я предполагаю, что Блаватская пыталась идти этим путём. Именно поэтому книга её полна истины и мудрости, хотя и откровенно неаутентична. Теперь же, наконец, появился и тот самый человек, который одновременно и владеет языком, и располагает необходимым опытом, — и это Мастер Терион, Зверь 666, логос Эона, Слово которого — «Твори свою волю: таков да будет весь Закон».

4. Суровый путь четверичной дхьяны вьётся в гору. Трижды велик тот, кто поднимется на высокую вершину.
5. Высоты парамит достигаются ещё более крутым путём. Ты должен проложить путь свой через семь врат, семь твердынь, охраняемых жестокими и коварными силами — воплощениями страстей.

Различие между двумя Путями теперь очевидно: путь дхьяны — интеллектуальный или, вернее сказать, умственный, а путь парамиты — нравственный. Но возникает вопрос, следует ли считать эти два пути взаимоисключающими? Если перевести антитезу на более низкий план, будет ли это означать, что хороший человек — непременно дурак, а всякий умный человек — негодяй? Да и кто способен достичь наивысшей власти над собственным умом, если его беспокоят эти «семь жестоких и коварных сил — воплощения страстей»? Итак, дихотомия двух Путей — скорее риторический приём, нежели истина, основанная на опыте.

6. Не унывай, ученик, и помни золотое правило. Раз ты прошёл врата шротапатти, «вступившего в поток», то как коснулся стопами своими ложа нирванического потока в этой или будущей жизни, тебе остаётся лишь семь других рождений, о обладатель алмазной воли.

Автор не объясняет, что подразумевается под «золотым правилом». Шротапатти — это человек, который станет архатом через семь воплощений. О добровольном принятии воплощений ради помощи человечеству буддизм умалчивает. И, разумеется, все разговоры о «нирваническом блаженстве» бессмысленны, потому что блаженство, или Ананда, возникшее с первой джняной, исчезло со второй, чтобы больше никогда не вернуться. Вся тема «ниббаны» безнадёжно запутана, и виной тому — умозрительная метафизика, ошибочные интерпретации и ложные традиции. Не следует забывать, что «ниббана» — это всего лишь перевод термина «нирвана» на пали, язык простонародья, а нирвана — это состояние, характеризующее мокшу, то есть освобождение, наступающее вследствие нирвикальпа-самадхи. Но индуисты определяют мокшу как единение с Парабрахманом, а Парабрахман не имеет ни количественных, ни качественных характеристик, не подвержен никаким переменам, находится за пределами всех манвантар и пралай и так далее. В каком-то смысле он — чистый Атман.

Буддисты же отрицают Атмана, заявляя, что его не существует. Следовательно — по их мнению, — не существует и Парабрахмана. Есть только Махабрахма, который (по большому счёту) подвержен переменам, и когда карма, сделавшая его Махабрахмой, исчерпается, он может переродиться свиньёй или пишачем. Таким образом, мокша — это никакое не освобождение, потому что нирвана означает прекращение того, что всё-таки может измениться, пускай и очень нескоро. Пока что всё достаточно понятно, но затем буддисты берут слово «ниббана» и употребляют его в том же самом значении, в каком индуисты используют термин «нирвана», — но при этом упрямо настаивают, что оно означает нечто совершенно другое. В общем, так оно и есть. Но если спросить: «Ну так и что же оно означает?» — то мы столкнёмся с очень существенным затруднением. Я не рискну утверждать, что могу его разрешить, — даже при помощи той логики, которая обретается выше Бездны. Но продемонстрировать это затруднение я могу — пересказав один свой разговор с бхикку Анандой Меттейей, имевший место в ноябре 1906 года, когда я гостил у него в монастыре в окрестностях Рангуна. Я тогда утверждал, что результат — это прямое следствие усилий, приложенных учеником. Если ученик будет усердно и достаточно долго работать, он обречён на успех и имеет полное право заявлять, что между его работой и результатом есть причинно-следственная связь. Бхикку, со своей стороны, не возражал, что так дело может обстоять на начальных ступенях — например, на стадии джняны, — но достижения состояния архата зависит, скорее, от всеобщей кармы, нежели от личной, наработанной соискателем. Отринув вопрос о том, уж не тождественны ли эти два рода кармы, он благополучно избежал метафизического крючкотворства и представил свою точку зрения в следующих образах. Есть два колеса: первое — колесо ниббаны, второе — колесо достижения адепта. В каждый данный момент эти два колеса соприкасаются лишь в одной точке. Соответственно, соискатель может достичь обода своего колеса, то есть вершины своих трудов, в любое время, но если ему не удастся сделать это в тот самый миг, когда точка на ободе, в которой он находится, соприкоснётся с колесом ниббаны, то архатом он не станет. Поэтому ему необходимо оставаться на этой вершине как можно дольше (по сути, постоянно) и дожидаться, когда две точки, наконец, совпадут, — а для этого, быть может, придётся прожить в совершенстве множестве воплощений. Под совершенством он подразумевал здесь не вершину духовного опыта, а безупречность шилы, то есть строго соблюдения правил, предписанных Буддой для бхикку. Далее он заявил, что Будда, по всей видимости, придавал куда более важное значение добродетели, нежели духовным достижениям, почитая добронравного бхикку не только превыше богов, но и превыше величайших йогов. (А для буддиста, разумеется, очевидно, что индуистские йоги, даже самые выдающиеся, всё-таки не архаты.) Правила, предписанные бхикку, добавил он, и составляют условия, необходимые для того, чтобы стать архатом. У хорошего бхикку есть на это хоть какой-то шанс, даже если духовный опыт его совсем невелик, а плохого бхикку и у того, кто вообще не стал бхикку, ни единого шанса нет, даже если он способен без труда достичь самадхи любого рода. Это очень важное обстоятельство, из которого следует, что человек, достигший на духовном плане всего, чего только можно, прошедший все дхьяна-локи и арупа-брахма-локи и до конца исчерпавший свою карму, запросто может после этого перевоплотиться в бледную спирохету и начать всё с начала. Кроме того, даже самый добродетельный бхикку может по особому невезению отступить от Добродетели за миллионную долю секунды до того, как точка на окружности колеса, где он находится, соприкоснётся с колесом ниббаны, — и даже если спустя две миллионных доли секунды он вернётся обратно, состояние архата ускользнёт от него на неопределённо долгий срок.

Тогда я сказал: «О блистательнейший толкователь благого Закона! Молю тебя, объясни, в чём именно заключается разница между этим учением и тем, которое проповедовал нам Шри Парананда, утверждавший, что достижение самадхи зависит не только от успехов в йоге, но и от милости Господа Шивы, и что от йоги нам не будет никакого проку, если Господь Шива окажется не в духе». И бхикку ответил мне театральным шёпотом: «Разницы никакой, просто это не по-буддийски». На этом примере ученик поймёт, что о ниббане и её сущности можно не беспокоиться: лучше сосредоточиться на управлении своими мыслями.

7. Взгляни. Что видишь перед своими глазами, о стремящийся к богоподобной Мудрости?
8. «Покров мрака — над глубинами материи, в его изгибах я борюсь. Перед моим взглядом мрак сгущается, владыка; он разгоняется по мановению твоей руки. Тень движется, изгибаясь подобно выползающей змее… Он растёт, ширится и исчезает в темноте».

В этих стихах описывается особая визуализация. Адепт может опробовать её на собственном опыте — иногда этот метод приносит пользу.

9. То тень от твоего личного Я вне Пути, отбрасываемая на темноту твоих грехов.

Этот очаровательный поэтический образ не следует понимать буквально.

10. «Да, владыка; я вижу Путь; его основание в трясине, его вершины теряются в великолепном свете нирваны; и я вижу всё сужающиеся Врата на трудной и тернистой тропе к джняне».

Видение продолжается, и здесь оно, к величайшему нашему прискорбию, начинает напоминать цветные открытки с изображениями Широкого и Узкого Путей, намозолившие глаза тем несчастным, кого дела мирские слишком часто приводят на Патерностер-роу[47].

11. Хорошо видишь, лану. Эти врата ведут стремящегося через воды на «другой берег». У каждых врат золотой ключ, открывающий их двери; ключи эти следующие:

Выражение «другой берег» весьма неудачно, в уме англичанина оно ассоциируется со знаменитым гимном «In the Sweet By-and-By». Эта метафора не слишком оправданна. В буддийских писаниях нирвана часто называется островом, но мне не приходилось видеть ни одного отрывка, где метафора об этом месте указывала бы на конец пути. Более того, здесь в ней всё перепутано. В прошлых стихах ученик карабкался по лестнице; теперь же он стремится через воды, но ни на лестнице, ни на воде не проходит сквозь Врата[48].

12.

1. Дана. Ключ милосердия и любви бессмертной.
2. Шила. Ключ гармонии между словом и делом, уравновешивающий причину и последствие и не оставляющий места действию кармы.
3. Кшанти. Кроткое терпение, ничем не возмутимое.
4. Вайрагья. Безразличие к наслаждению и боли, иллюзия побеждённая и лишь одна истина зримая.
5. Вирья. Непобедимая энергия, пробивающая дорогу к высшей Истине из болота земной лжи.
6. Дхьяна, золотые врата которой ведут нарджола в царство вечного Сата и к его непрестанному созерцанию.
7. Праджня, ключ к которой делает человека богом, бодхисаттвой, сыном дхьяни.

Таковы золотые ключи к Вратам.

1. I. Дана

Слова «милосердие» и «любовь» употреблены здесь как термины, означающие «агапе». «Любовь есть закон, любовь в согласии с волей». Слова «Агапе» и «Телема» соответствуют одному и тому же числу, 93, что означает их каббалистическое тождество. Такая любовь не имеет ничего общего со слезливой сентиментальностью. Подавляющее большинство последователей христианской науки, теософии, «нового мышления» и тому подобных движений полагает, что барахтанье в вялых грёзах и рассылка потоков любви на все шесть сторон света пойдут им на пользу. Так вот: не пойдут. Любовь — это чистое пламя, стремительное и смертоносное, как молния. Вот такого рода любовь нужна ученику.

1. Шила

«Ключ», о котором здесь говорится, подробно разъяснён в «Тяньдао» (см. сборник «Konx Om Pax»), но есть ещё один особенный метод, не принадлежащий к этому плану; аналог его — то равновесие, которое позволяет совершать действия, не приносящие результата. Объяснить суть этого метода практически невозможно. Вот самое внятное, что я могу сказать по этому поводу: почти такое же ощущение возникает тогда, когда удаётся стать невидимым. «Шила», о которой здесь идёт речь, не имеет никакого отношения к очаровательным ирландкам, носящим созвучное имя.

III. Кшанти

Упомянутое «терпение», судя по всему, подразумевает отвагу чрезвычайно деятельного рода. Это свойство, которое сохраняется вопреки любому противодействию. Не будем забывать, что английское слово patience, «терпение», происходит от латинского patior, «я страдаю». Но в древности страдание не считалось чисто пассивной функцией. Оно переживалось очень активно и напряжённо. По сей день этот смысл сохраняется в некоторых словах и выражениях, и именно с ним связано истинное и тайное значение фразы «Accendat in nobis Dominus ignem sui amoris et flammam æternæ caritatis»[49]: заключённую в ней тонкую двусмысленность древние почитали высочайшей формой остроумия.

1. Вайрагья

«Безразличие» здесь — почти то же самое, что и непривязанность. Это учение в своё время открыли для себя и на Западе, где о нём обычно говорят как об «искусстве ради искусства». Качество это решительно необходимо для занятий йогой. В периоды так называемой сухости к вам приходит «дьявол» и начинает убеждать вас: если, мол, вы продолжите медитировать, выполнять пранаяму или другие упражнения, которыми вы сейчас занимаетесь, то вы попросту сойдёте с ума. Кроме того, он принимается доказывать, что для дальнейшего духовного развития вам решительно необходим отдых. Он объясняет, что, согласно великому закону действия и противодействия, вам следует чередовать ваше нынешнее занятие с каким-то другим. Одним словом, вы должны так или иначе изменить свои планы. Любая попытка вступить с ним в спор обычно заканчивается поражением. Поэтому вам следует отвечать так: «Но мне и дела нет ни до какого духовного развития! Я занимаюсь этим делом потому, что оно стоит у меня в расписании и я обязался его выполнить. Может, это и вправду остановит моё духовное развитие раз и навсегда, но какая разница? Я с радостью приму вечное проклятие, но не отступлю от своей клятвы ни на волос». Сказав так, вы тотчас же обнаружите, что всё противоречие было лишь иллюзией. Да, иногда мы действительно слепнем и вязнем; иногда приходится пробивать себе дорогу сквозь целый океан смолы. Нет больше ни Надежды, ни Веры. Нам остаётся только защищать Любовь — изначальный источник нашей энергии, — укрывая её под маской безразличия. Впрочем, этот образ не совсем точен. Безразличие — не маска и не плащ; оно должно быть совершенно искренним. Нужно по-настоящему победить все желания, потому что всякое желание — это ниточка, за которую вас можно потянуть в ту или иную сторону, а чтобы достичь нирваны, нельзя идти ни в одну из сторон. Нирвана вне всех направлений — она, образно говоря, находится в четвёртом измерении.

1. Вирья

«Вирья» этимологически означает «мужественность». Это качество традиционно обозначалось Фаллосом, и значение его столь велико, что Фаллос стал универсальным символом — по причинам, не имеющим отношения к природным свойствам и функциям этого органа. Впрочем, последние подтверждают правильность этого выбора. Фаллос свободен: он обладает собственной волей, достаточно независимой от сознания своего обладателя. Он не ведает мук совести. Он восстаёт по своему желанию. Он не заботится ни о чём, кроме достижения своей цели. Снова и снова этот символ предстаёт перед нами как некий идеальный прообраз. Он олицетворяет одновременно и Начало, и Путь, и Цель. Но в данном контексте он фактически синонимичен Воле, а предмет Воли подробно рассматривается в части II Книги Четыре, поэтому мы, во избежание лишних хлопот, рискнём предположить, что читатель уже знаком с этим шедевром.

1. Дхьяна

Этот вопрос тоже тщательно разобран в Книге Четыре (часть I). Буддийское понятие «джхана» не вполне аналогично индуистской «дхьяне», хотя этимологически первый из двух этих терминов — просто искажённая форма второго. Сумасшедшая гонка за классификациями, которой одержим дуалистический разум человека учёного, на Востоке достигла поистине гибельных масштабов. Поставив себе целью распределить все состояния ума на 84 категории (84 — это 7×12, что для этих тщеславных глупцов уже само по себе аргумент), буддисты не стесняются выдумывать названия для несуществующих психологических состояний или заносить в список одно и то же состояние несколько раз. В результате изучать их работы по психологии и тому подобным предметам невероятно трудно. Их отец-основатель — Будда, или кто бы он ни был, — извлёк из недр своего ума немало драгоценных камней, но эти чёртовы интеллектуалы, которые редактировали его труды, попытались составить ожерелье — и нанизали алмазы вперемешку со стекляшками. В результате многие исследователи убеждены, что все восточные понятия о психологии лишены смысла. Схожим образом обстоит дело и с западной философией, которой такую же медвежью услугу оказали схоласты. До сего дня многие даже не догадываются, что они проделали немало полезной работы, и приводят их знаменитые споры о том, сколько ангелов поместится на острие иглы, как пример тщеславной глупости и академического чванства. В действительности же глупы не схоласты, а критики, не видящие дальше своего носа. Упомянутый спор об ангелах связан с глубочайшими метафизическими проблемами, по поводу которых, собственно, и разгорелись дебаты. Полагаю, критики воображают, будто схоласты спорили о точном числе — то есть, хватит ли места на кончике иглы только для двадцати пяти ангелов или двадцать шестой тоже втиснется. Воистину, надо быть очень поверхностным человеком, чтобы с такой готовностью приписывать собственное пустомыслие другим! Но, так или иначе, педанты всё же натворили немало бед, и тончайшие отличия между разными джханами мало о чём говорят западному человеку, даже если тот испытал эти состояния сам. Кроме того, если принять во внимание ошибки, которыми изобилуют переводы буддийских текстов, то ненадёжность, если не совершенная бесполезность последних станет вполне очевидна. Но коль скоро мы признаем эту книгу за творение самой Блаватской, в этом отношении нам беспокоиться не о чем. Возможно, у кого-то возникнет сомнение, достаточно ли хорошо она владела английским, — но слог этого конкретного трактата, несмотря на некоторую тягу к сентиментальностям и высокопарностям, достоин всяческих похвал. Насколько я понимаю, в этом подразделе речь идёт примерно о том же, о чём когда-то говорил мой мадрасский гуру, а именно: во всяком теле, способном к медитации, есть особая точка; если однажды найти её, то в дальнейшем мысли будут устремляться к ней естественным путём, и все проблемы с сосредоточением исчезнут. Гуру может подсказать ученику, где находится эта точка.

VII. Праджня

Здесь возникает путаница между ключами и вратами. Первые пять пунктов — это, очевидным образом, ключи. Последние два больше похожи на врата, несмотря на то, что утверждается в тексте. Кроме того, термин «бодхисаттва» употреблён здесь в каком-то странном значении, не поддающемся толкованию. Немного позже мы обсудим этот вопрос подробнее. Дхьяни — это своего рода боги: либо люди, достигшие совершенства, либо, так сказать, природные божества, которые проводят вечность в непрестанном созерцании вселенной. Примерно то же самое представляет собой Мастер Храма. Нарджол — это «идущий по пути», а не название слабительного.

13. Прежде чем сможешь приблизиться к последним, о ткущий свою свободу, на изнурительном Пути ты должен овладеть этими парамитами совершенства — высшими добродетелями, коих шесть и десять.

И снова мы вернулись к парамитам, а между тем в этом трактате о них не говорится больше ничего. Стоит ли об этом пожалеть? Пожалуй, нет; не так утомителен сам Путь, как Проповеди о Пути.

14. Ведь прежде чем ты станешь достоин встретить Учителя своего лицом к лицу, свет к свету — что было тебе сказано?

Опять всё та же проблема: не вполне понятно, к какой стадии развития ученика относится то или иное наставление.

15. Прежде чем ты сможешь приблизиться к первым вратам, ты должен научиться отделять тело от ума, рассеивать тень и жить в вечном. Для этого ты должен дышать и жить во всём, как всё воспринимаемое тобой дышит в тебе; чувствовать, что пребываешь во всех вещах, а все вещи — в Я.

В стихе 13 нам было велено овладеть парамитами, прежде чем приблизиться к последним вратам. Здесь же автор внезапно возвращается к первым вратам и перечисляет условия, которые надо исполнить, прежде чем к ним приблизиться. Впрочем, это можно принять за своеобразную шутку наставника. Работа гуру нелегка, и время от времени он развлекается, приказывая ученику сделать что-нибудь очевидным образом невозможное. От этого уважение ученика к гуру только растёт — и последнему становится легче работать; не говоря уже о том, как забавно бывает наблюдать за беспомощным и растерянным учеником! Итак, в этом стихе конечный результат работы преподносится как условие, необходимое для того, чтобы к ней приступить. Всё равно что сказать слепому: проникни взглядом сквозь кирпичную стену — и ты прозреешь!

16. Ты не должен позволять своим чувствам делать из твоего ума место для игр.

За неподъёмной задачей, возложенной на ученика в стихе 15, следует простейшее наставление для новичков. Самый лучший выход из этого противоречия — истолковать стих 15 в самом примитивном смысле. Попробуем перефразировать его так: «Выработай привычку думать о своём разуме и теле как об отдельных объектах. Сосредоточься на вечных ценностях и не поддавайся иллюзиям, внушающим тебе, будто материальный мир реален. Постарайся осознать единство всего сущего». Это вполне разумные и уместные указания, предвосхищающие конечную цель пути. Они помогают примирить эмоции и интеллект с… с тем, что впоследствии окажется нереальным.

17. Ты не должен отделять своё бытие от Бытия и прочего, но слить Океан с каплей, а каплю — с Океаном.

Это тоже можно истолковать простейшим образом: «С самого начала поставь своей целью избавиться от чувства обособленности».

18. Так достигнешь ты и полного созвучия со всем живущим, и такой любви к людям, как если бы они были твоими братьями, учениками единого Учителя, сынами одной нежной матери.

Теперь становится очевидно, что предыдущие стихи действительно следовало понимать в самом простом и прямом смысле, так как стих 18 — это всего лишь заявление о том, что раздражительность не способствует медитации. Разумеется, всякий, кто испытывает «такую любовь к людям», попросту страдает от размягчения мозгов, — если, конечно, понимать эти слова буквально. Чистый путь Любви существует, но он не имеет ничего общего со всей этой слюнявой патокой.

19. Наставников много; Учитель лишь один — алайя, мировая Душа. Живи в этом Учителе, как его луч живёт в тебе. Живи в ближних твоих, как они живут в нём.

Перед нами очередной совет о необходимости избавиться от чувства обособленности. Здесь описывается природа атмана, но атман, как уже было сказано выше, — это не буддийское, а индуистское понятие. Подразумевается, что нужно соотносить всех и вся с атманом — или, если угодно, рассматривать любой объект как некое искажение атмана, но помнить о том, что оно нереально, так как атман — это единственная реальность. Схожее наставление содержится в Liber Legis: «Да не будет различий средь вас между всякою вещью и всякою вещью другою; ибо от этого — вред»; и далее предписывается «не смешивать разделенья пространства», говоря: “Они едины” или “Их много”»[50].

20. Прежде чем вступишь на порог Пути, прежде чем пройдёшь первые Врата, ты должен слить два в Одно и пожертвовать личное безличному Я, тем разрушив путь между двумя — антаскарану.

Здесь опять возникает та же путаница, что и в 15 стихе: утверждается, что для разрушения низшего манаса требуется стать, по меньшей мере, Мастером Храма.

21. Будь готов ответить дхарме, суровому закону, голос которого спросит тебя при первом, начальном шаге:
22. Соответствуешь ли всем правилам, о исполненный возвышенных надежд?

Привёл ли свои ум и сердце ты в созвучие с великими умом и сердцем всего человечества? Ибо, как в гремящем голосе священной реки откликаются звуки всей природы, так и сердце «вступающего в поток» должно трепетать, откликаясь на каждый вздох и помысел всего, что живёт и дышит.

Очередная нелепость. Что толку вопрошать человека «при самом первом, начальном шаге», соответствует ли он всем правилам? Если бы ученик мог ответить на этот вопрос утвердительно, он бы уже находился на гораздо более высокой ступени. Разумеется, если бы мы могли истолковать слова «порог Пути», «первые Врата» и «поток» как эквивалент самого шротапатти, «вступившего в поток», то весь этот отрывок приобрёл бы смысл. Тогда все стадии, как и этапы Благородного Восьмеричного пути, проходились бы не последовательно, а одновременно, и мы миновали бы все семь врат разом, подобно графу Сен-Жермену, когда тот был изгнан из Берлина.

23. Учеников можно уподобить чутким струнам вины; человечество — её деке; руку, пробегающую по струнам — стройному дыханию Великой Мировой Души. Струна, неспособная отзываться на прикосновение учителя звуком, нежно гармонирующим с другими струнами, лопается и отбрасывается. Так и с совокупностью умов лану-шравак. Они должны быть настроены на ум Упадьи, единый со Сверхдушой, или отпасть.

По большому счёту, это цветистое описание — не более чем призыв смириться, кротко принять обстоятельства, как они есть, и согласиться с неизбежностью высшей, конечной цели. Теперь встаёт вопрос о переходе через Бездну — и, следовательно, о том, как такие «братья тени», следующие Путём Левой Руки.

24. Так происходит с братьями тени — убийцами своих душ, ужасными дад-дугпами.

…………………………………………………………………………………………………………………

Об этих «братьях тени», или последователях Пути Левой Руки, очень подробно рассказано в Liber 418. Свободный Адепт на пороге перехода встаёт перед выбором: броситься ли ему в Бездну, отрёкшись от всего, что он собой представляет и чем владеет, или же затвориться в себе и заняться тем, что он по ошибке принимает за продолжение личного развития в некоем оригинальном ключе. Второй из двух этих возможных путей не проведёт его через Бездну, но вынудит остаться в Даат, а Даат — это венец ложного Древа Жизни, лишённого Горней триады. Тех, с кем это случилось, называют чёрными магами, но надо отметить, что сам этот термин вызывает много недоразумений. Даже автор настоящего трактата, похоже, употребляет его невпопад. Ни Красные, ни Жёлтые шапки[51] на самом деле не достигли той стадии, о которой мы говорим. А для Мастера Храма между белой и чёрной магией в обычном понимании «человека с улицы» разница исчезающе мала, так как последний называет белой магией ту, что идёт ему на пользу, а чёрной — ту, что причиняет ему вред. Если маг избавит его от головной боли или подаст хороший совет для игры на бирже, то этот маг — белый, а если нашлёт на него болезнь или нечто подобное — чёрный. Но с точки зрения Мастера Храма оба упомянутых мага в равной мере слепы и глупы. На низших ступенях есть только один верный путь, а все прочие неверны. Этот верный путь — стремиться к Познанию и Собеседованию со своим Священным Ангелом-Хранителем и, соответственно, делать всё, что может поспособствовать этой цели, но при этом ничего другого не делать. И, разумеется, совершать какие бы то ни было чудеса — это, за исключением особых и редких ситуаций, большая ошибка, поскольку они истощают высшую энергию, которую надлежит хранить для исполнения Главной Задачи. Мы помним, что Познание и Собеседование со Священным Ангелом-Хранителем соответствует Тиферет, а Свободный Адепт находится в Хесед, — но как же тогда чёрному магу, последователю Пути Левой Руки, вообще удалось достичь этой степени? Ответ даётся в 11-м Этире: когда Свободный Адепт достигает границы Бездны, Священный Ангел-Хранитель покидает его, и это — самое страшное из всего, что таит в себе Переход. На первый взгляд, кажется невозможным, чтобы человек, однажды вкусивший Познание и Собеседование, поддался впоследствии тому слепому ужасу, имя коему — Хоронзон. Но всё же это случается. Некоторые связанные с этим проблемы или, вернее сказать, тайны слишком глубоки, чтобы вдаваться в них прямо здесь, но главное, что нужно запомнить, — это то, что ни во Внешнем ордене, ни даже в Коллегии Адептов мы никогда не можем с полной уверенностью сказать, к чему придёт в конце концов тот или иной соискатель. Даже самый великий и святой из Свободных Адептов может во мгновение ока превратиться в Брата Левой Руки. Именно по этой причине Великое Белое Братство не поддерживает прямого и постоянного контакта с низшими ступенями Ордена. Но по той же самой причине Братья A.·.A.·. не отвергают никого. Любой может объявить себя одним из Них, и Они возражать не станут; но если уж он так решил, пусть не отступает от своего слова.

25. Настроил ли ты своё бытие на великую боль человечества, о претендующий на свет?

Если так… можешь войти. Но прежде чем ты вступишь на мрачный Путь Скорби, тебе хорошо бы узнать все ловушки на этом пути.

Создаётся впечатление, что предпосылка для вступления на этот Путь — Видение Скорби, и комментатор склонен высказаться в поддержку этой теории, поскольку лично его — в своё время — именно Видение Скорби сподобило принести первую Великую Клятву. Ему внезапно открылись Три Характеристики, полный рассказ о чём можно найти в части IV Книги Четыре. Очевидно и то, что устремление к высшему рождается из внутреннего недовольства того или иного рода. Но при всём том я не считаю, что недовольство во всех случаях должно быть настолько осознанным и универсальным, как подразумевается в этом стихе.

26. Вооружённый ключом милосердия, любви и нежного сострадания, ты в безопасности перед вратами даны, стоящими при входе на Путь.
27. Взирай, о счастливый путник! Врата перед тобой высоки и широки, и кажутся легко доступными. Дорога, ведущая через них, пряма, ровна и зелена. Это как солнечная поляна в глубине тёмного леса, словно отражение рая Амитабхи. Там птицы в блистающем оперении и соловьи надежды распевают в зелёных чащах, предвещая успех бесстрашным путникам. Они воспевают пять совершенств бодхисаттвы, пять источников силы бодхи и семь ступеней Знания.
28. Проходи! Ведь ты принёс ключ; ты в безопасности.

Отточие после стиха 25, на мой взгляд, подразумевает резкую смену темы, хотя в других случаях мне так не казалось. Что означает Дана в формальном смысле слова, я уже объяснил, и на этом этапе Путь, несомненно, видится привлекательным. Соискатель предвкушает радостный приём в Содружество Адептов. Он сейчас — словно мальчик, торопящийся на первое свидание. Однако у этих стихов есть и другой смысл: они описывают начальные этапы практики медитации, когда всё кажется таким простым и незатейливым — и, вместе с тем, таким приятным и лёгким. Во всём этом есть что-то глубоко человечное: обычно в таком приподнятом состоянии духа люди пускаются навстречу самым опасным приключениям.

29. И ко вторым Вратам дорога зеленеет, но она крута и вьётся вверх до каменистой вершины горы. Седые туманы нависнут на суровую и скалистую вершину, и вне пути всё погрузится во мрак. Чем далее продвигается путник, тем слабее звучит в его сердце песнь надежды. Дрожь сомнения проникает в него, его поступь становится всё менее уверенной.

Описание этого пути соотносится с началом «сухости» в освоении навыка медитации.

30. Берегись, о ищущий! Опасайся страха, который подобно чёрным и беззвучным крылам полуночного упыря распространяется между лунным светом твоей души и великой целью, брезжащей вдали.

Этот стих тоже, по-видимому, относится к начальным стадиям работы, потому что здесь ученика предупреждают об опасности страха. Страх — это, как известно, первые из врат, через которые соискатель проходит в египетской системе. Поэтому важно выстроить свою жизнь так, чтобы ни одно из ваших занятий не мешало остальным и чтобы вы сами не навлекали на себя никаких неприятностей. Лучше всего воспользоваться методов, описанным в «Тяньдао».

31. Страх, о ученик, убивает волю и останавливает всякую деятельность. Если путнику недостаёт добродетели шилы, он оступится и на каменистом пути собьёт свои ноги об острые камни кармы.

Это предостережение не так самоочевидно, как кажется. Страх не просто мешает сосредоточению. Реакцией на страх становится чрезмерная храбрость, а всё, что нарушает совершенную простоту бессознательного, ведёт к неприятностям. Проблемы такого рода можно назвать кармическими, потому что они обусловлены событиями прошлого.

32. Да будет уверена твоя поступь, о ищущий! Омой свою душу в сущности кшанти, ведь ты приближаешься к названным так вратам, к двери стойкости и терпения.

Итак, мы приблизились к третьим вратам. Обратите внимание, что врата по-прежнему путаются с ключами. Как уже было сказано, терпение следует понимать, скорее, как самообладание и отказ принимать даже милости и дары, если ты к ним ещё не готов.

33. Не закрывай своих глаз, не упускай из виду дордже; стрелы Мары всегда попадают в человека, не достигшего вайрагьи.

Указание «Не закрывай своих глаз» может означать «не спи» или «не погружайся в экстаз» — а возможно, и то и другое. Дордже — это вихревая сила, порождаемая любым действием. Вайрагья — это определённый этап в развитии духовной силы. Суть в том, что глубокая и страстная жажда экстаза заставляет нас поддаться ему, и если мы поддаёмся, то погружаемся в иллюзию, ибо даже наивысший экстаз — это всё же иллюзия. Достигнув дхьяны, многие практикующие попросту перестают работать дальше. Вайрагья же — это безразличие (на грани отвращения) ко всему на свете. В общем, очень похоже на оксфордский подход к жизни. Впрочем, и в Кембридже смотрят на вещи так же, только вдобавок ещё и не дают себе труда льстить другим.

34. Опасайся трепета. Под дыханием страха ключ кшанти ржавеет, а ржавый ключ отказывается отпирать.

Под «трепетом», судя по всему, подразумевается тот головокружительный экстаз, о котором говорилось выше, а под «страхом», вероятно, страх панический — чувство, аналогичное тому, из-за которого возникает так называемая психологическая импотенция.

35. Чем больше продвигаешься, тем больше будет встречаться ловушек под ногами. Путь, ведущий дальше, освещается одним огнём — светом дерзания, горящим в сердце. Чем больше дерзаешь, тем больше получишь. Чем сильнее боишься, тем бледнее становится тот единственный свет, который может вести. Ибо как за последним лучом солнца, медленно угасающим на вершине высокой горы, следует глубокая ночь, так и со светом сердца. Лишь только он угаснет, тёмная и грозная тень ниспадёт из твоего собственного сердца на путь и в ужасе пригвоздит твои ноги к месту.

Это правда, что чем дальше ты продвигаешься, тем более коварными и опасными становятся враги, — и так вплоть до перехода через Бездну, а описанные здесь состояния, судя по всему, относятся к сферам не выше Тиферет. К превеликому своему сожалению вынужден отметить, что к этому месту мадам Блаватская впала уже в полную зависимость от собственного стиля. Она совершенно погрязла в поэтической и романтической образности и в мильтоновских инверсиях (я не имею в виду «Лисидаса»), чего не наблюдалось в предыдущих частях этого трактата. Соответственно, весь этот стих — пространное рассуждение об очевидном. Впрочем, последней фразе речь идёт о Страже Порога, и это вполне уместно. Упомянутый Страж и есть Страх, а форма, которую он принимает, — Рассеяние. Именно в этом смысле Сатану — или, точнее, Самаэля, совершенно другого персонажа, обвинителя Братьев, — можно назвать Дьяволом.

36. Опасайся, ученик, мертвящей той тени. Никакой свет Духа не рассеет мрака души, если из неё не исчезли все себялюбивые помыслы, если путник не может сказать: «Я отрёкся от преходящей формы; я разрушил причину и отныне теней, отбрасываемых следствиями, больше не может быть».

Ибо настала последняя великая битва, заключительная война между высшим и низшим Я. Гляди, само поле битвы поглощено великой войной, и его больше нет.

Эта цитата уместна лишь в устах Будды — из которых она в своё время и вышла. На данном этапе высшее и низшее Я сливаются воедино. Рассматривать их состязание как войну — большая ошибка: это не война, а бракосочетание.

37. Но как только ты прошёл врата кшанти, предпринимается третий шаг. Твоё тело — твой раб. Теперь готовься к четвёртым — Вратам соблазнов, обольщающих внутреннего человека.

Теперь мы находимся на совершенно другом, более высоком плане. Высшее и низшее Я стали Единым Целым. И далее речь пойдёт о том, как это Единое проходит путь от Тиферет до Бины.

38. Как только ты приблизишься, прежде чем рука твоя поднимет затвор четвёртых Врат, ты должен овладеть всеми умственными изменениями в своём Я, победить полчища мысленных ощущений, которые, тонкие и коварные, непрошенно прокрадываются в светлое святилище души.

Речь идёт об умственных изменениях и полчищах мысленных ощущений, которые причиняют нам страдания. Это способен понять более возвышенный разум, ибо мысли, разумеется, должны быть побеждены ещё раньше; стало быть, собственное «Я» должно быть отделено от своих мыслей, чтобы они больше не мешали ему. Теперь же стены крепости должны быть низвергнуты, а разум убит в открытом поле[52].

39. Если не желаешь быть уничтожен ими, ты должен обезвредить собственные создания, порождения своих мыслей, которые невидимыми и неощутимыми роятся вокруг рода человеческого. Они — потомство и наследие человека и его земных скверн. Ты должен изучить пустоту кажущейся полноты и полноту кажущейся пустоты. О бесстрашный стремящийся, взгляни глубоко в родник собственного сердца и отвечай: знаешь ли ты силы Я, о постигающий внешние тени?

Если не знаешь — ты пропал.

Путь, ведущий к обезвреживанию мыслей — это баланс противоположностей; в этом и заключается смысл фразы: «Ты должен изучить пустоту кажущейся полноты и полноту кажущейся пустоты». Это утверждение довольно подробно рассмотрено в эссе «Солдат и Горбун» (Эквинокс, I:1), также много ссылок на него можно найти в других работах Алистера Кроули.

Настоящее же разделение Я и Не-Я необходимо.

40. Ибо на четвёртом Пути самое лёгкое дуновение страстей или желаний заставит колебаться ровный свет на чисто белых стенах Души. Малейшая волна сожаления или тоски по обманчивым дарам майи, проходящая по антаскаране — пути между твоим Духом и твоим Я, магистрали ощущений, грубых породителей ахамкары, — мысль, столь же мимолётная, как вспышка молнии, лишит тебя всех трёх наград, которые заслужены тобой.

Смысл снова излишне затуманен поэтическим слогом, но совершенно очевидно, что всякого рода желания не должны мешать интенсивной интеллектуальной медитации; и, конечно же, цельность существует для того, чтобы не предпочитать одно ради многого другого. Когда говорится «мысль, столь же мимолётная, как вспышка молнии, лишит тебя всех трёх наград, которые заслужены тобой», — это не значит, что если ты совершишь ошибку в медитации, тебе придётся начинать с самого начала, хотя единственный разрыв в медитации в один момент может разрушить то, что достигнуто прежде. Совершенно справедливо стремиться к накоплению результата. Возникает нечто вроде эффекта лейденской банки; но утверждение в его нынешнем виде вводит в заблуждение, ибо в стихе 70 разъясняется: «Каждая неудача есть успех, и каждая искренняя попытка со временем вознаградится».

41. Ибо знай: ВЕЧНОЕ не знает перемен.

Здесь мы снова встречаем тему «ВЕЧНОГО» и утверждение «знающий не меняется»; индуистское утверждение тождественно буддийскому, и это тождество сокрыто умопомрачительной терминологией. X = слова индуиста, Y = слова буддиста. То, что X = Y, злостно отрицается обеими религиями, хотя эти два уравнения — всего лишь источник информации об X и Y. Метафизика всегда полна воздушных замков. Нам приходится постулировать Невидимое за Видимым, и когда мы определим Видимое как круглый квадрат, мы ссоримся с нашими коллегами профессорами, которые предпочитают определять его как квадратный круг. Единственный путь избежать этого — оставить споры и обратить внимание лишь на концентрацию, пока не придёт время раз и навсегда усердно взяться за психические явления по методу из Liber 474[53].

42. «Оставь безвозвратно восемь жестоких сожалений. Если не покинешь их, то уж точно не сможешь прийти ни к мудрости, ни к освобождению», — сказал великий Владыка, Татхагата Совершенства, «тот, кто следовал по стопам своих предшественников».

«Восемь жестоких сожалений» — это пять чувств и тройной огонь похоти, ненависти и тупости. Но цитата не совсем верна. Уж точно Он не говорил «уж точно».

43. Сурова и непреклонна добродетель вайрагьи. Если хочешь овладеть её путём, твой ум и твоё восприятие должны быть ещё свободнее от своего убивающего действия, чем раньше.

Перевод усиливает неоднозначность. Полагаю, слово «убивающий» — прилагательное, означающее «фатальный для целей ученика». Но даже в этом случае комментарий кажется мне неуместным. На этом высшем пути действие должно быть безвредным; по правде говоря, это главная тема второго пути. Очень сложно понять, чего хочет от тебя автор.

44. Ты должен проникнуться чистой алайей, стать единым с Душою-Мыслью природы. В единстве с нею ты непобедим; обособившись, ты станешь игралищем самавритти, источника всех заблуждений мира.

Речь идёт об обретении единства с вселенской Душой природы. Эта Душа природы представляется здесь чем-то совершенно противоположным всем нашим подлинным знаниям о природе. Действительно, не так-то просто отделить их от благочестивых фантазий. Единственная причина, по которой мы можем называть Душу природы чистой, доброй и имеющей прочие светские добродетели — lucus a non lucendo[54]. Дабы облечь это в сколь-нибудь логическую форму, Явное становится Неявным. Более того, Явное — противоположность Неявному. Как мы знаем, природа глупа, груба, безжалостна, прекрасна, сумасбродна и превосходит всякое вместилище или связующее звено безграничной энергии. И только через медитацию мы можем взглянуть на природу иначе. Глупость и грубость её во многом обманчива. Неоспоримыми остаются лишь красота, энергия и величие — или, если вам угодно, любовь. Это верхний перевёрнутый треугольник Древа Жизни.

То, что сказано о самавритти — полная чушь. Вритти — это впечатления, или причины впечатлений. Самавритти — сумма их всех.

45. Всё в человеке преходяще, кроме чистой яркой сущности алаи. Человек — её кристальный луч; луч непорочного света внутри, форма из материального праха — внизу, снаружи. Этот луч — твой водитель жизни и твоё истинное Я, Наблюдатель и безмолвный Мыслитель, жертва твоего низшего Я. Твою душу нельзя поранить, кроме как через твоё заблуждающееся тело; управляй и владей обоими, и ты невредимо приблизишься к «Вратам Равновесия».

Здесь алайя отождествлена с атманом. Остальная часть стиха, по большей части — поэтическое пустословие, и нет ни намёка на смысл слова «душа». Полный бред — рассматривать тело как нечто, способное поранить душу, которая, скорее всего, имеется здесь в виду. Слово атман подразумевает почти первозданную невозмутимость.

Из слов «управляй и владей обоими» мы можем понять, что здесь говориться о душе как о промежуточном элементе, скорее всего — о Нефеш.

46. Будь же бодр, путник, дерзающий попасть «на другой берег»! Не внимай нашёптываниям сонмища Мары; отгони искусителей, этих злых духов, ревнивых лхамайинов, витающих в бесконечном пространстве.

Этот стих опять же можно пропустить как чересчур потворствующий поэтическому стилю. Должным образом управляемый разум не подвержен подобным иллюзиям. И хотя можно признать, что эти явления — пусть и иллюзии, но соответствующие некой реальности, это объективное нечто следует отбросить на более ранней стадии. В психической битве нет места демонам. Если мне не изменяет память, это единственная проблема, с которой мне не приходилось столкнуться. Причина этого, скорее всего, в том, что всех внешних демонов я победил прежде, чем приступил к медитации.

47. Держись! Ныне приближаешься ты к среднему входу, к Вратам Скорби, с их десятью тысячью ловушек.

Никак не объясняется, почему пятый вход должен считаться «средним» из семи.

48. Овладей своими мыслями, если желаешь переступить порог, о стремящийся к совершенству!

Отсюда и до 71-го стиха следует долгое описание пятых врат, ключ к которым, как вы помните — это вирья, энергия и воля, мужественность в своём тайном значении.

Кажется бесполезным советовать ученику в этом стихе овладеть своими мыслями, ибо он ничего другого и не делал, проходя предыдущие врата.

49. Овладей своей душой, если желаешь достичь цели, о ищущий нетленной истины!

Ученик должен также овладеть своей душой, но опять ни слова о том, что такое «душа».

Бхикку Ананда Меттейя однажды заметил, что теософы, часто называющие себя буддистами — это абсурд, ибо у буддистов вообще нет понятия души, а теософы, не довольствуясь одной, настаивают, что у них аж семь разных душ.

Если речь здесь о Нефеш, то, конечно же, ею давно следовало бы овладеть. Но, возможно, здесь говорится о Нешама. Если так, весь отрывок обретает ясность. В начале продвижения у нас есть автоматическое эго, животный создатель или производитель Нефеш в Йесод, низшей точке Руах, и бракосочетание между ними есть первое перерождение. Нефеш — это флейта, а Йесод — Пан. Нефеш — стихийная душа, ищущая искупления и бессмертия. Чтобы душа обрела всё это, оно должно овладеть душой, как одержимым человеком.

Пока что стихийное боится меча с поперечной рукоятью — Креста, которого можно назвать также Фаллосом, и это называется паническим страхом, который в действительности исключительно индивидуален и неприменим к толпе, ибо у толпы нет души. Сегодня в человеке можно найти много стихийного; почти всегда это женщины — или же мужчины, утратившие своё мужское. Такие существа подражательны, безответственны, вечно потрясены, лишены критериев истинности, хотя всегда чрезмерно логичны; преступники, лишённые чувства правды и неправды, столь же бесстыжие, сколь и чопорные. Всякая истина пугает их. Среди них много сторонников «христианской науки», спиритуализма, теософии или всего такого. Они необычайно легко зеркалят личность человека и нередко лгут ему, полагая, что знают, о чём говорят. Леви отмечает, что «любовь мага к подобным созданиям есть безрассудство, которое может его погубить»[55]. Ему попадались некоторые из них. Эта мысль прекрасно изложена в «Парсифале» Вагнера. Единственный способ спасти таких существ — противостояние им, а их путь искупления — служение тому, кто им противостоит. Однако в должный момент повешенный, распятый Тайный Спаситель соглашается подарить им искупление и может сделать это, не теряя своего могущества и не уступая им; так они могут сделать следующий шаг и стать мужчинами. Это возвращает нас к теме низшего человека, о котором мы по-прежнему говорим, и который выше Йесод обладает пятью формами разума, увенчанными Даат.

Мы подошли к другому бракосочетанию на высшем уровне — искуплению Малкут в Тиферет; соисканию Знания и Собеседования со Священным Ангелом-Хранителем.

Следующий важный шаг — принесение в жертву всего организма Матери, Нешама, высшей душе, которая темна и одинока духовно, тогда как Нефеш — материально. Нешама находится за пределами Бездны, и в ней нет ничего общего с бракосочетаниями: она поглощает их и, предлагая кровь своего Сына от Всеотца, который был её мужем, пробуждает Его. Он, в свою очередь, оживляет подлинную Дочь, и это соперничество идёт по кругу. Сегодня на человеческом плане Всеотец — подлинная созидающая сила, истинное эго всех типов сознающего эго в человеке, которое есть не что иное, как Эйдола, и эта подлинная созидающая сила есть вирья, о которой мы сейчас и говорим.

50. Сосредоточь взор души на Едином Чистом Свете, свободном от пристрастия, и примени золотой ключ.

…………………………………………………………………………………………………………………

В этом стихе возвышенно говорится о вирье. Она зовётся «свободной от пристрастий». Она создаёт без желания, просто потому, что создавать — её природа. И это сила в самой себе, которая на этом этапе должна стать осознанной.

51. Тяжёлая задача исполнена, твой труд почти окончен. Широкая бездна, разверзавшаяся, дабы поглотить тебя, почти перекрыта.

…………………………………………………………………………………………………………………

Следует отметить, что этот стих отделён отточием до и после. Это тайный смысл стиха 51, который очевиден любому, кто полностью понял наш комментарий к стиху 49. Высшее бракосочетание между Нешама и Хия всё же свершилось — снова, вслед за другим методом!

52. Отныне ты миновал ров, кольцом окружающий вход в обитель страстей человеческих.

Под «страстями человеческими» понимаются все виды привязанностей, а не только грубые желания — которые уже давно побеждены, не истреблением, а контролем над ними. Что же касается самого разума, здесь всё в порядке; всё находится в равновесии со своей противоположностью.

53. Теперь ты победил Мару и его яростные полчища.

Ищущий прошёл сквозь Бездну, где обитает Хоронзон, имя которому Легион. Подробнее это рассмотрено в Liber 418.

54. Ты удалил скверну из своего сердца и кровью очистил его от всех нечистых желаний. Но, славный воин, задача ещё не выполнена. Воздвигай, лану, выше стену, что оградит Святой Остров, плотину, что защитит твой ум от гордости и мысленного удовлетворения достигнутым.

Снова неудачный отрывок, создающий ошибочное представление, будто бы задача Адепта состоит в голодании, ношении Голубой Ленты и отказе от курения. Скорее же этот абзац следует понимать как наполнение чаши Бабалон каждой каплей крови, как показано в Liber 418.

Высшее Эго — «Святой Остров» — это не сам ум; это «карликовое Я», то «Я», которое вне мыслей. Стремящийся теперь вне мыслей, и речь здесь о строение высокой стены или плотины, и это весьма поэтично в хорошем смысле слова. Это значит: «Опасайся, чтобы пробуждённое эго, Хия, не сделалось осознанным настолько, что станет свободно вершить собственную свадьбу с Нешама».

Или, быть может, с Нефеш? Организм доведён теперь до совершенной гармонии всех своих частей. Тело Адепта сильное, здоровое, энергичное, и разум совершенен не менее; такой человек отличается от слабой, выхолощенной, жующей капусту жертвы анемии, получившей то, что считает освобождением ума, разучившись при этом думать. Как мало она знает! Этого нет в настоящем Адепте. Прочтите Liber Legis (II:24) и изучите, как выглядят отшельники[56].

55. Чувство гордости может испортить работу. Да, воздвигай свой оплот нерушимо, дабы яростный напор бушующих волн, которые рвутся и вздымаются на его берег, устремляясь из великого океана майи, не смог поглотить путника вместе с островом даже тогда, когда победа уже одержана.

Теперь нам стал понятнее смысл этого отрывка. Как мужчина становится сдержанным ради завоевания женщины, так и истинная душа сдержанна в себе, даже на высшем уровне, хотя всецело стремится ввысь. Хотя происходит это без мысли и намерения, поступайте так — и ничего не потеряете. А поскольку капитуляция должна быть полной, опасайтесь вторжения гордости: капитуляция разрушает двойственность, а гордость эту двойственность предполагает.

56. «Остров» твой подобен оленю, твои мысли подобны неутомимой своре, которая изнуряет и преследует бегущего к потоку Жизни. Горе оленю, если догонят его лающие бесы, прежде чем достигнет он Долины Прибежища, дхьяна-марги, называемой «путём чистого знания».

Речь здесь снова идёт о Бездне, в которой господствуют мысли. Ещё один поэтический образ, и не слишком удачный. Удивительно, как ловко эта неприступная алайя-душа сделалась изнурённой! И это не её горе — это ваше горе!

57. Прежде чем сможешь утвердиться в дхьяна-марге и назвать её своею, твоя душа должна стать подобной спелому плоду манго: к чужим страданиям столь же мягкой и сладкой, как его прозрачно-золотистая мякоть, и столь же твёрдой к своим собственным болям и скорбям, как тверда его сердцевина, о покоритель Блага и Горя.

Более запутанный, более поэтический образ, более явственно сентиментальный. Его истинное толкование можно найти в прежнем символизме преображённых Хия и Нешама. Хия — это мужское, выстаивающее против обольщения; Нешама — женское, побеждающее слабостью. Но в этой практике смысл можно объяснить и так: твоё «Я» побеждено, ты становишься совершенно беспристрастным, совершенно энергичным, совершенно творческим, но, соединяясь со Вселенной, остро осознаёшь, что твоё счастливое состояние не разделено с тем потоком, который ты есть. Именно тогда Адепт обращает свой взор вниз, меняя формулу из Solve на Coagula[57]. Его прогресс на пути вверх прямо соотносится теперь с прогрессом на пути вниз; он может спасти себя, только спасая других, ибо в противном случае он ничуть не лучше того, кто запирается в своей чёрной башне иллюзий — Брата Левой Руки, Клингзора из «Парсифаля».

58. Пусть твоя душа будет тверда к западням Я; заслужи для неё имя «Алмазной Души».

Здесь снова путаница, ибо слова «Душа» и «Я» ранее использовались в прямо противоположных значениях. Если какой-либо смысл и присущ этому и следующему стихам, так это движение вниз, движение к Искупителю Солнца, когда он спускается с зенита или следует к своей гибели сквозь точку Летнего Солнцестояния; это добровольное принятие смерти ради возвращения к жизни. Никогда больше Адепт не будет обманут своими впечатлениями, хотя они часть его страданий.

59. Ибо как алмаз, погребённый глубоко в бьющемся сердце земли, не может отражать земные огни, да будет так же и с умом, и с душою твоей; погружённые в дхьяна-маргу, они не должны отражать ничего из призрачного царства майи.

Несомненно, сама неудачная метафора, которую можно было придумать. Алмаз бесполезен, когда погребён глубоко в бьющемся сердце земли. Надлежащее место алмаза — шея куртизанки.

60. Когда достигнешь этого состояния, Врата, которые ты должен покорить на пути, широко раскроют свои двери, чтобы впустить тебя, и самые могучие силы природы не смогут остановить твой ход. Ты станешь властелином семеричного Пути, но не ранее, о претендующий на несказанные испытания.

Теперь становится очевидным, что мы верно истолковали туманные отрывки. Больше не требуется никаких личных усилий. Врата раскрываются перед Мастером Храма.

61. До тех пор ожидает тебя задача ещё более трудная: ты должен чувствовать себя Всеобщей Мыслью и в то же время изгнать все мысли из своей души.

Речь снова идёт о другой фазе вайрагьи. Это то же самое, что Земля-бхавана, когда ты должен смотреть на оболочку Земли, достичь представления о Земле, в которой нет ничего земного; «земля есть не-земля», как говорится в Каббале. В высшем плане ты должен достичь квинтэссенции мыслей — тех мыслей, которые, быть может, испорчены образами, но, тем не менее, совершенно к ним непричастны.

62. Ты должен достичь такой стабильности ума, когда никакой ветер, даже самый сильный, не мог бы вдохнуть в тебя земного помысла. В очищенном святилище не должно быть ни действия, ни звука, ни света земного; как бабочка, застигнутая морозом, безжизненно падает на пороге, так и все земные мысли должны пасть мёртвыми перед дверями храма.

Ещё один этап этой задачи. Полная отрешённость, совершенная тишина, абсолютная воля; чистая Хия, полностью покинувшая Руах.

63. Ибо написано:

«Дабы золотое пламя могло гореть ровным светом, лампа должна стоять в защищённом месте, недоступном для дуновения ветров». Предоставленная изменчивым дуновениям, светильня заколеблется, и трепетное пламя отбросит обманчивые, тёмные и вечно меняющиеся тени на белое святилище души.

Это хорошо известное высказывание обычно толкуется как призыв беречь ум от вторжения мыслей. Но у него есть и тайный смысл, на который мы уже несколько раз намекали.

Нас снова смущают эти неудачные поэтические образы. Вечное употребление Блаватской слова «душа» без какого бы то ни было его определения весьма утомляет. В стихах 63-64 должно говориться о том, как сперва открыть пятые врата. Если в руке воина почему-то дрожит копьё, он проиграет.

64. И тогда, о стремящийся к истине, мысль-душа твоя уподобится обезумевшему слону, который беснуется в джунглях. Принимая лесные деревья за живых врагов, он гибнет в попытках убить вечно блуждающие тени, танцующие на солнцем освещённых скалах.

Этот стих объясняет состояние разума, низвергнувшегося в Бездну: ученик теряет рассудок.

65. Берегись, дабы в заботе о своём Я душа твоя не потеряла равновесия на почве знания дэв.
66. Берегись, дабы в забвении Я душа твоя не утратила власти над трепетным умом своим и не лишилась заслуженных побед своих.

Похоже, в этих двух стихах имеется в виду, что любое внимание к Я помешать пересечению Бездны, тогда как из-за невнимания к Я разум восстаёт. Иными словами, «душа» здесь означает Нешама, а для Нешама важно зафиксировать внимание на Хия сильнее, чем на Руах.

67. Берегись перемены! Ибо перемена — твой великий враг. Она может сразить тебя, отбросить назад, свергнув с Пути и погрузив в вязкое болото сомнения.

Единственная сложность этого стиха — в слове «перемена». Люди, которые медитирует, часто пренебрегают условиями своей жизни, а эти условия должны находиться под строжайшим контролем. Однако следует обратить внимание на перемены в своих медитативных методах. Вы должны тщательно подготовить свой ум к той или иной схеме действий и быть ей верны. Человек совершенно безнадёжен, если, найдя одну мантру неудачной, он пробует другую. Таков накопительный эффект всей мистической и магической практики; и мантру, которую вы практикуете, даже плохую, лучше всё-таки продолжать практиковать.

68. Приготовься и остерегайся вовремя. Если ты пытался и потерпел неудачу, о отважный боец, не теряй смелости: борись дальше и возобновляй нападение снова и снова.

Стих 68 подтверждает наше толкование прошлых строк.

69. Бесстрашный воин, хотя драгоценная кровь жизни сочится из зияющих ран его, будет снова бросаться на врага, изгонять его из крепости и побеждать его, пока не испустит дух сам. Так что действуйте, все не победившие и страдающие, действуйте подобно ему; из крепости души своей изгоните всех врагов своих: честолюбие, гнев, ненависть и даже тень желания, — если даже потерпели неудачу…
70. Помни ты, борющийся за освобождение человека: каждая неудача есть успех, и каждая искренняя попытка со временем вознаградится. То — священные семена, что дают ростки и невидимо растут в душе ученика; стебли их крепнут при каждом новом испытании, они гнутся, подобно тростнику, но никогда не ломаются и не пропадут вовек. А когда час пробьёт — они расцветут.

…………………………………………………………………………………………………………………

Но если ты пришёл готовым — пусть не будет страха.

…………………………………………………………………………………………………………………

Эти стихи объясняют накопительный эффект, о котором мы говорили. Очень тяжело продолжать, ибо часто нам кажется, что мы топчемся на месте. Это как вода над огнём: кажется, что ничего не происходит. Но вдруг, без предупреждения, вода закипает. Вы можете нагреть её до 99°C и держать на 99°C хоть тысячу лет — вода не закипит. Для завершения фокуса нужен последний шаг.

В связи с этим может быть полезно одно высказывание: «Горшок, за которым наблюдают, никогда не закипает». Ученик должен практиковаться совершенно отрешённо — достичь той стадии, когда ему всё равно, получит он за это свой двухпенсовик или нет, но в то же время он с нетерпением идёт по пути достижения. Такова идеальная позиция. Она прекрасно описана в «Парсифале». Клингзор, указывая себе на свою ошибку, говорит: «О, пустяки!» — берёт нож и уничтожает всякий риск повторения этой ошибки. Вернувшись, полный искренней гордости за содеянное, он обнаруживает, что отвергнут ещё более позорно, чем прежде. Наконец, священное Копьё возвращается в Зал с Граалем и там, движимое не желанием, не соблазнами коварной Кундри, но своей собственной природой, может быть свершено жертвоприношение.

Как отмечалось ранее, важно продолжать заботиться о прогрессе, иначе потеряется концентрация, появится раздражение, работа прервётся, и ученик обозлится на своего учителя. Его мысль-душа уподобится обезумевшему слону, который беснуется в джунглях. У него может случиться видение демона Кроули. Но благодаря настойчивости на избранном пути, благодаря избеганию чувства досады, не позволяющего дьявольской Надежде истощить вашу душу, и безмятежной стойкости на пути, несмотря на Мару и его полчища, колесо пройдёт полный оборот, час настанет, веерная пальма зацветёт — и начнётся весёлое пиршество, как у Алисы, добравшейся до восьмой линии.

Я ежедневно молюсь, что мне не придётся писать полный комментарий на чрезвычайно мистические произведения Чарльза Лютвиджа Доджсона[58] о королях.

Пожалуйста, обратите внимание на два отточия вокруг последнего абзаца стиха. Это финальная сцена «Парсифаля», в которой слова не могут ничего объяснить.

71. Отныне открыт для тебя путь через врата вирьи, пятые из Семи Врат. Ты на пути, ведущем к пристани дхьяны, шестым вратам — вратам бодхи.
72. Врата дхьяны подобны алебастровому сосуду, белому и прозрачному; внутри горит ровный золотой огонь, пламя праджни, излучаемое атманом.

Ты — тот сосуд.

73. Ты отстранился от объектов чувств, шёл «Путём видения» и «Путём слуха» и стоишь в свете Знания. Отныне ты достиг состояния титикши.

О нарджол, ты в безопасности.

…………………………………………………………………………………………………………………

Эти три стиха проясняют переход к шестым вратам. Больше нет борьбы, есть только золотой огонь из алебастрового сосуда, и ты — тот сосуд. Мужская и женская основы поменялись местами. Над Хия и Нешама — Йехида, и в самом низшем своём аспекте она снова стала вместилищем Бесконечного, а не тем, во что Бесконечное проникает.

Есть две формулы, позволяющие сделать из двух одно. Активная формула — это стрела, пронзающая радугу, Крест, воздвигнутый на Голгофе. Но пассивная формула — это сосуд, в который налито вино, облако, обернувшееся вокруг Иксиона[59].

Противно слышать, что нарджол в безопасности. Это Эдипов комплекс. Почему уж сразу не «в безопасности в ладонях Иисуса»? Дьявол летит прочь от всей этой дряни о «вечном покое»! Дайте мне ночной покой теперь и снова; падение в Дао — и снова в путь!

74. Знай, Победитель Грехов, раз совани прошёл седьмой Путь, вся природа проникается радостным трепетом и чувствует, что покорена. Серебристая звезда мерцает про то полуночным цветам; ручей журчит эту весть, струясь по камням; тёмные волны океана разносят её с громовым шумом по прибрежным скалам; напоённые ароматом ветерки поют её долинам, и величавые сосны таинственно шепчут: «Появился учитель, Владыка Дня».

Есть ещё одна ужасающая неразбериха между личным прогрессом человека и его прогрессом в отношении перерождений.

Неужели так трудно уяснить, что это совершенно разные вещи. Попытка Блаватской смешать индуизм и буддизм вызывает постоянные трения. Первый путь дхьяны не имеет ничего общего со шротапанной. Совершенно ясно, что вы можете быть Мастером восьми джхан без всякой надежды стать шротапатти или бирманским танцором пве.

Тем не менее, это поэтичное описание рассказывает о том, что происходит на Седьмом Пути.

Отметьте, что здесь немало путаницы с Путями и Вратами. По-видимому, никто не достигнет седьмых врат до конца трактата. «Владыка Дня» — это название манвантары; очевидно, что в этом словосочетании слово «день» эквивалентно «солнцу».

75. Он стоит теперь подобно белому столпу запада, на чьё лицо восходящее Солнце мысли вечной изливает свои первые, самые великолепные волны. Его ум, подобный успокоенному и безграничному океану, расстилается в безбрежном пространстве. Он держит жизнь и смерть в сильной деснице своей.

Занятно, что он до сих пор на западе. Это предпоследний этап. Сейчас он действительно практически идентичен с Майей. Он встретил и победил создателя иллюзий, стал одним из них, и главная его трудность — в завершении этой работы, которая будет сосредоточена сама в себе; она не должна оставить семени, которое впоследствии прорастёт и разрушит то, что было достигнуто.

76. Воистину он могуч. Живая сила, освобождённая в нём, та сила, которая и есть Он Сам, в состоянии поднять сосуд иллюзии высоко над богами, над великим Брахмой и Индрой. Ныне он непременно достигнет великой награды!

В этот миг очень хочется создать Вселенную. Он способен на это: необходимость сделать это так сильна в Нём, что Он, наверное, может даже представить, что способен создать Вселенную, свободную от Трёх Характеристик. Эвелин Холл — моя ранняя любовь — имела обыкновение говорить: «У Господа Всемогущего (или у того, что так называют) нет совести»; и в этом состоянии разума, в котором Он находится — в состоянии космического приапизма, — он, вполне вероятно, видит свой долг, не заботясь о том, к чему способен привести Он сам или Его жертва; и, яростно проецируя себя на акашу, он может оплодотворить её, и Вселенная начнётся заново.

В Liber I[60] это происходит будто бы для того, чтобы разгромить всю Работу, и, если не ошибаюсь, в Liber Legis мы видим то же самое. Для НАС Три Характеристики и Четыре Благородные Истины — ложь и законы иллюзий. НАШИ законы — во Дворце Грааля, а не в замке Клингзора.

77. Но захочет ли он воспользоваться дарами того воздаяния, заслуженными благами и славой для своего собственного покоя и блаженства — он, победитель великой Иллюзии?

Теперь становится ясно, что он не должен делать этого. Хотя и может. Напротив, он должен взять на себя бремя Мага. Подробное описание этого, данное более ясным языком, приводится в Liber I.

78. О нет, стремящийся проникнуть в скрытый закон природы! Если хочешь следовать по стопам святого Татхагаты, то те дары и силы не для личного Я.

Следует отметить, что это не совсем совпадает с тем способом, которым Мастер Храма отрывает существо, звавшееся когда-то «Я», чтобы швырнуть его вниз из Бездны так, что оно может «появиться на Небесах Юпитера как утренняя или вечерняя звезда», чтобы осветить живущих на земле. Этот Маг гораздо сильнее, чем Мастера Храма. Он является творческой силой, тогда как Мастер — всего лишь воспринимающей. Но из стихов 78-80 нетрудно предположить, что это было всего лишь повторение прежних замечаний, и я склонен считать, что между этими двумя степенями в сознании автора есть некоторая путаница. Автор достиг только низшей из них. Однако тщательное изучение этих стихов склонит читателя к мысли, что здесь мы видим новое, а не просто улучшенное творение.

Единственный действительно трудный для интерпретации стих — 86-й. В нём много ложных настроений. Они дают совершенно превратное представление об Адепте, который не скулит, не строит из себя диккенсовского Пекснифа. Все эти заботы о защите человека от гораздо большего горя и печали абсурдны. Например, Е.П.Б. где-то объясняет, что нижайший ад — это планета, населённая людьми.

Этот стих навевает некоторую меланхолию пополам с манией преследования. Быть может, это естественно для того, кого предала и обокрала Виттория Кремерс[61]?

79. Пожелаешь ли ты задержать стремление вод, рождённых на Сумеру? Захочешь ли ты направить их течение для личной своей пользы, или же вернуть их через гребни циклов к первоисточнику?

Именно здесь видно, что идеал, предложенный автором, ни в коем случае не означает покоя или неподвижности. Путь или, скорее, цель символизируется стремлением быстрых вод, и великая тайна раскрывается в том, что сам путь и есть цель.

О, если б вы поняли, люди,

Что мир не суров, не труден, —

Как трепетный танец, прекрасно его круженье![62]

Это учение мы видим во всех работах Брата Пердурабо. Вы можете найти его в Liber 418, где, по достижении определённого этапа, великое проклятие становится невыразимым благословением. В Книге Лжей та же идея излагается снова и снова, неутомимо повторяемая только благодаря своей красоте и разнообразию форм.

«Всё есть страдание», — говорит Будда. Это так, для начала. Мы изучаем то, что считаем наименьшим горем, и понимаем, что, в большей или меньшей перспективе, они оказываются лишь утончённой агонией. Таков опыт всех буддийских авторов и даже их более слабых западных подражателей. Но едва тайна Вселенной найдена, всё становится радостью. Эта теорема вполне универсальна.

80. Если пожелаешь, чтобы поток дорого добытого знания в небесах рождённой Мудрости оставался сладкой и бегущей водой, ты не должен дать ему превратиться в стоячий пруд.

Здесь мы находим тот же тезис, разработанный с неожиданной силой. Чем дальше на пути ты останавливаешься отдохнуть, тем сильнее возвращает тебя на прежние уровни малейшая задержка.

81. Знай, если хочешь стать сотрудником Амитабхи, ты должен — подобно близнецам-бодхисаттвам — изливать свой свет по всему протяжению всех трёх миров.

Дальнейшее развитие той же доктрины; но я ума не приложу, на основании каких источников Блаватская называет Гуаньшиинь бодхисаттвой[63]. Это станет совершенно очевидным в комментарии к стиху 97: Блаватская не имела ни малейшего представления о том, что такое бодхисаттва. Но совершенно очевидно, что вы должны изливать свой свет так, как вам указано, если собираетесь вести жизнь Мага.

82. Знай, что поток сверхчеловеческого знания и Мудрости Дэв, тобою завоёванный, должен через тебя — ставшего проводником алаи — изливаться в иное ложе.

То же учение развивается далее. Вы обрели высшую творческую силу. Вы есть Слово, и оно должно быть сказано (стих 83). В стихе 83 можно разглядеть немало досады, а особенно — излишнего разделения бесконечного.

Проблема Блаватской, по-видимому, в том, что, хотя она всегда говорит о продвижении хорошего нарджола, ему, кажется, никогда не стать таковым. Теперь, на финишной прямой, он всё ещё обычный человек с неясным визионерским порывом! Да, он желает привнести в свою жизнь единство, полную гармонию всех частей и совершенный свет в целом. Верно и то, что он может тратить сколько угодно времени, убивая или, наоборот, обучая людей, но он не получает ничего в своём старом понимании. Простой буддист совершенно не в состоянии увидеть ничего, кроме деталей. Бхикку Ананда Меттейя однажды отказался взять на себя управление кокосовой плантацией, когда узнал, что ему придётся отдавать распоряжения об уничтожении вредителей. Но (с превеликим удовольствием) он был вынужден есть рис, хотя люди, которые его выращивают, тоже должны уничтожать множество вредителей. Никто не может уйти от ответственности. Это особенно глупо, ибо вся суть позиции Будды в том, что нет никакого спасения. Буддийские уставы можно сравнить с приказом капитана «Титаника» (который тот мог бы дать, но никогда не давал, потому что не был психом) заколотить пробоину досками, когда судно развалилось надвое.

83. Знай, о нарджол Тайного Пути, его чистыми и освежающими водами ты должен утолить горечь вздымающегося океана, того могучего моря скорби, образованного слезами человеческими.
84. Увы! Став однажды подобен неподвижной звезде в высших небесах, ты должен ярким небесным диском из глубин пространств светить всем, исключая себя, давать свет всем, но не брать ни от кого.

Невыразимо досадно видеть это «Увы!» во главе стиха как чистый оксюморон с остальной частью текста. Глупо, что слепой эгоизм настолько прочно закреплён в природе человека, что даже с этой высоты он не перестаёт жаловаться. Не верьте этому. Здесь интересно привести мнение Того, кто действительно достиг ранга Мага. Он говорит:

Твори свою волю: таков да будет весь Закон.

Быть может, это три совершенства моего одеяния самбхогакаи, но это факт: некто достиг стадии, когда путь становится почти бессмысленным. Иллюзия Скорби была отброшена столь безжалостно, что трудно понять, что он или кто-то другой мог пребывать прежде в столь глупом смятении. Кажется совершенно естественным, что всё должно быть именно так, как есть, и совершенно правильным, что кого-то пугает созерцанием природы его собственной Звезды, которая привела его на один из этих «тяжёлых путей». Единственное, что «неправильно» — это думать о чём-либо вообще; в действительности, это старая фраза «Мысль есть зло» на более высоком уровне. Постараемся понять Упанишады, которые рассказывают нам, как Первородное Нечто совершило ошибку самосозерцания, обретя самосознание; и понять великую трансцендентальность, скрытую в строке Книги Закона: «Хватит уже “Потому что!” Пусть катится к псам!»[64] Эта Вселенная — IO PAN PAN, равно как и OIMOI TALANOI, — молитва Нашей Ликующей Госпожи. Это же так естественно — принять весь этот тяжеловесный хлам о Кровоточащих Стопах Усталого Путника, и о Претенденте на Несчастье, и обо всём подобном, как ради Тесея и Ипполиты мы решили, что Пирам и Фисба могут их позабавить[65]. Публика любезно прощает Мага, если он по своей природе и склонности духа откажется принимать трагедию слишком серьёзно и будет издеваться над грубыми балаганами дна. Возможно, ему больше хотелось бы завесить шторами свои окна. Но, по крайней мере, его удовольствие наградит актёров.

Любовь есть закон, любовь в согласии с волей.

85. Увы! Раз уподобился ты чистому снегу горных долин, холодному и нечувствительному к прикосновению, но хранящему и греющему семена, спокойно спящие под его защитой, то снег этот должен принять на себя и крепкий мороз, и напор северных ветров, прикрывая собою от их жестокого дыхания землю, хранящую обещанную жатву, тот урожай, что напитает голодных.

Конечно, образ Матери подошёл бы лучше, но жаловаться Матери или радоваться? В любом случае, снег — тоже не лучший образ. Всегда ли снег мешает крепкому морозу и напору северных ветров?

86. Обрёкший себя жить на протяжении будущих кальп, не знающий благодарности и неведомый людям, как камень среди других бесчисленных камней, образующих «Стену» — вот твоё будущее, если пройдёшь седьмые врата. Построенная руками многих Учителей Сострадания, возведённая их муками, скреплённая их кровью, та стена защищает человечество с тех пор, как человек стал человеком, ограждая его от дальнейших и ещё более тяжких страданий и скорбей.

Комментарий к этому стиху уже был дан выше[66].

87. И всё же человек не видит её, не хочет признать её, и не желает внимать слову Мудрости… ведь он его не знает.

На самом деле, здесь есть лишь одна беда, о которой мы хоть на мгновение можем подумать, что она способна коснуться Адепта. Немного досадно, что великая награда предлагается так щедро тем, кому на неё плевать. Но и это возможно лишь тогда, когда Адепт хоть на единый миг впадёт в более узкую точку зрения и примет традиционный взгляд на вселенную. Однако если он будет помнить простой и нехитрый совет, маг должен работать так, словно в его власти — Всемогущество, а в его распоряжении — Вечность, он не станет роптать.

88. Но ты, чья Душа сильна и безгрешна, ты слышал его, ты знаешь всё, и ты должен выбрать. И посему внимай ещё раз.

Этот стих представляет собой кульминацию данного трактата.

89. На Пути сована, о шротапатти, ты в безопасности. Да, на той марге, где кроме темноты ничто не встречает усталого путника, где истерзанные терниями руки источают кровь, и стопы режутся острыми неподдающимися кремнями, куда могучий соблазнитель Мара направляет свои сильнейшие орудия — там великое воздаяние обретается немедленно.

Не совсем понятно, к какой стадии Пути относятся эти слова. В стихе 91 речь, кажется, идёт о Пути Дхьяны, но Путь Дхьяны был описан совершенно другими словами в стихах 71-73, и это, безусловно, весьма ущербное описание шротапанны.

Полагаю, трагическая нота введена эффекта ради. Чёрт бы побрал все эти муки и награды! Где вообще мужество у нарджола?

90. Бесстрастно и спокойно соскользнёт путник в поток, ведущий к нирване. Ибо ведомо ему, что чем более истекут кровью его стопы, тем белее будет он сам омыт. Он хорошо знает, что после семи коротких и быстротечных воплощений нирвана будет его…

И снова совершенно чуждое буддизму описание.

Это похоже на парафраз знаменитого гимна Элиши Хоффманна: «Омыты кровью Агнца, мы спешим // К тебе, о Новый Иерусалим!»[67]

91. Таков Путь Дхьяны, прибежище йога, благословенная цель, которой жаждут шротапатти.

Опять перепутаны достижения ученика в отношении духовного опыта и в отношении его степени. Между ними, конечно, есть связь, но не слишком тесная и устойчивая. Человек может получить вполне возбуждающее самадхи, но быть столь же далёк от шротапанны.

92. Но не так будет, если овладеет он Путём Арьяхата.

Отсюда и до стиха 95 следует описание последнего пути, ведущего к последним вратам.

93. Клеша там разрушается навсегда, корни танхи навсегда вырываются. Но… остановись, ученик… Ещё одно слово. Можешь ли ты уничтожить божественное сострадание? Сострадание — не качество. Оно — Закон Законов, вечная Гармония, Я алаи; безбрежная вселенская суть, Свет пребывающей Правды, лад всех вещей, закон вечной любви.

И опять серьёзная проблема. Идея клеши отождествляется здесь с любовью к мирским удовольствиям; кажется, что мы вернулись почти к самому началу. Неужели речь теперь только о том, что наш почти-архат больше не хочет ходить в театр? Это не должно толковаться в таком приземлённом смысле. В то же время, непросто раскрыть высший накал чувств, подобающий этой строке. Вместе с танхой, по-видимому, смысл найти куда проще, ибо мадам Блаватская, похоже, определяет её как творческую силу, о которой мы говорили. Но это, разумеется, не имеет отношения к буддийскому взгляду на эту тему. Танху правильнее определить как жажду непрерывного личного существования в материальном или духовном смысле.

Что же до продолжения стиха, то оно, без сомнения, читается так, будто Блаватская разрубила мечом гордиев узел. Говоря, что Сострадание — не качество, она просто утверждает то, что, конечно же, не соответствует действительности; следовательно, она определяет его весьма своеобразным и, боюсь, вводящим в заблуждение способом. Было бы несправедливо раскрывать здесь то, в чём, вероятно, заключается истинный смысл этого стиха. Можно только рекомендовать его к искреннему рассмотрению членам Святилища Гнозиса, IX° O.T.O.

94. Чем более ты становишься единым с ним, растворишь своё бытие в его Бытии, чем более Душа твоя войдёт в единение со всем сущим, тем полнее станешь абсолютным состраданием.

Этот стих проливает чуть больше света на предыдущий отрывок. Воистину, Сострадание — некая китайская фигура, чьи имена многочисленны. Одно из них — БАФОМЕТ.

95. Такова арья-марга, путь будд совершенства.

Этот стих закрывает тему.

96. К тому же, в чём смысл священных свитков, по которым ты произносишь:

«Ом! Верую, что не все архаты получают сладостное воздаяние пути нирваны».

«Ом! Верую, что не все будды вступают в нирвана-дхарму».

Здесь, однако, мы подходим к вопросу окончательного отречения. Несомненно, справедливо будет заметить, что можно довести духовный опыт до полного достижения, не коснувшись работы дхамма-будды, хотя и трудно поверить, что без сколь-нибудь продолжительного продвижения в этой работе станет ясно, что Полный Путь точно так же направлен вниз, как и вверх.

97. Да, на Пути Арья ты больше не шротапатти, ты — бодхисаттва. Поток перейдён. Воистину ты получил право на облачение дхармакайи; но самбхогакая более велик, нежели нирвани, и ещё более велик нирманакая — будда Сострадания.

Здесь мы снова замечаем невежество автора в обращении со всеми вопросами мистической терминологии — невежество, которое было бы воистину забавным, живи она лет на десять позже. Бодхисаттва — всего лишь существо, которое достигает своей высочайшей точки в будде. Если вы или я завтра станем буддами, то все наши предыдущие инкарнации будут считаться бодхисаттвами; а поскольку нет ни единой пылинки, которая не достигнет буддовости, каждая вещь в некотором смысле бодхисаттва. Но, конечно, на практике этот термин ограничивается лишь особыми воплощениями единственного Будды, о котором мы имеем подобную запись. Поэтому смешно называть шротапанну душой более низкого уровня по сравнению с бодхисаттвой. Будда не стал шротапанной за семь перерождений до того, как достиг буддовости.

Окончание стиха и длинный комментарий (суть которого мы приводим здесь) лишены всякого смысла. Описание совершенного будды как «идеального дыхания — сознания, слившегося с Мировым Сознанием, или души, лишённой всяких атрибутов»[68], не является буддийским и абсолютно несовместимо с буддизмом.

98. Преклони же главу свою и внимательно слушай, бодхисаттва — Сострадание говорит: «Может ли быть блаженство, пока всё, что живёт, должно страдать? Согласишься ли ты спастись, слыша крик всего мира?»

Теперь ты слышал сказанное.

Опять мы скатываемся к разочарованию от несколько слащавой сентиментальности. И снова находим ошибку двойственности, этого противопоставления между собой и другими, которое на миг сбрасывается даже в самых элементарных опытах самадхи, а полностью истребляется продвижением по степеням. Воистину, Путь останется бегом на месте, если вечно держаться этих взглядов в духе Армии спасения.

99. Ты достигнешь седьмого порога и пройдёшь врата конечного знания, но лишь для того, чтобы повенчаться с горем — и если хочешь быть Татхагатой, следуй по стопам предшественника, оставайся бескорыстным до бесконечного конца.

Ты просвещён — избери свой путь.

Антикульминация завершена. Знание — отнюдь не последний шаг. Знание достигается даже на степени Мастера Храма, а все эти разговоры о венчании с горем (если оставаться бескорыстным до бесконечного конца) есть лишь поэтическая напыщенность, основанная на неправильном представлении. Это столь же легкомысленно, как грубые представления многочисленных христианских сект.

100. Взирай на нежное сияние, заливающее восточное небо. В хвалебном гимне слились земля и небо. От четырёх проявленных сил возносятся песнопения любви — и от пылающего Огня, и от струящейся Воды, и от благовонной Земли, и от стремительного Ветра.

Внимай!.. Из глубины неизмеримого вихря того золотого света, в волнах которого купается Победитель, бессловесный голос всей природы тысячью тонов возносится дабы возвестить:

Радость вам, люди мьялбы.

Путник вернулся «с того берега».

Родился новый архан.

МИР ВСЕМ СУЩЕСТВАМ.

Тем не менее, здесь мы видим что-то вроде настоящей поэзии. Её, а не высокопарные нравоучения, стоит считать ключом к этому шедевру.

Любовь есть закон, любовь в согласии с волей.

Пер. Анна Блейз (ст. 1-10, 12-37), Алина Грызлова (ст. 11, 38-100), 2016

 

[1] Имеется в виду женщина, которая тайно прикоснулась к Иисусу, чтобы исцелиться от болезни, а затем отрицала, что сделала это, но после всё же признала; см. Лк. 8:43-48. — Здесь и далее примечания А. Блейз, если не указано иное.

[2] Лану — искатель истины.

[3] Аллюзия на юмористическое стихотворение Томаса Ингольдсби (1788-1845) «Реймский дрозд», в котором похитителем перстня, пострадавшим от проклятия, оказывается не кто-либо из свиты архиепископа, а всего лишь чёрный дрозд.

[4] Лат. «Шотоква должна быть разрушена» (по образцы крылатого выражения «Carthago delenda est» — «Карфаген должен быть разрушен»). Под Шотоквой подразумеваются принципы евангелического христианства: в 1874 году близ озера Шотоква, на западе штата Нью-Йорк (США) был основан подготовительный лагерь для учителей воскресных школ.

[5] Трактат Е. П. Блаватской приводится в пер. Е. Ф. Писаревой под ред. K. Z., комментарии А. Кроули — в пер. А. Блейз.

[6] Примечания мадам Блаватской в этом издании опущены как чересчур расплывчатые, полные неточностей и призванные вводить самонадеянных в заблуждение. — Прим. А. Кроули.

Из можно найти, например, по адресу: http://theosophy.ru/lib/golos.htm. — Прим. ред.

[7] См.: Алистер Кроули. Мистицизм и магия. — М.: Ганга, Телема, 2011.

[8] Имеется в виду поэма Роберта Браунинга «Чайльд-Роланд к Тёмной башне пришёл» (1855).

[9] См.: Алистер Кроули, Магия в теории и на практике. М.: Ганга, Телема, 2013.

[10] См. приложение I к «Магии в теории и на практике».

[11] См.: Алистер Кроули. Видение и Голос. Книга Еноха. — М.: Ганга, Телема, 2011.

[12] Имеется в виду эссе Оскара Уайльда «На лекции мистера Уистлера в десять часов».

[13] Мир нирваны (санскр.).

[14] Мадам Блаватская в шутку выдавала эту книгу за древнее тибетское сочинение. — Прим. А. Кроули.

[15] Книга 65, или Книга Сердца, обвитого Змеем», II.55-62.

[16] Шротапанна — первая степень достижения просветления в буддизме, архат — четвёртая и последняя. «Наука и буддизм» — эссе Кроули, написанное в 1903 году.

[17] Имеется в Liber 418 «Видение и голос».

[18] Во всех других источниках ко Второму ордену (как по системе А.·.А.·., так и по исходной системе Герметического ордена Золотой Зари) относятся сферы от Тиферет до Хесед включительно.

[19] Ср. Быт. 3:24.

[20] Имеется в виду приложение VII к «Магии в теории и на практике».

[21] Имеется в виду первая «благородная истина» буддизма: «Всё сущее — страдание».

[22] Цитата из стихотворения Кроули «Батилл» (1909).

[23] Танха (пали) — понятие индийской философии, означающее тягу к жизни как основополагающее свойство всего живого.

[24] Англ. desire nothing.

[25] Книга Йод под номером 831, см. приложение VII к «Магии в теории и на практике».

[26] Мф. 18:3, Ин. 3:7.

[27] Т.е., человеческое тело.

[28] Ср. комментарии к Кроули к Книге Закона, I:7 и II:8: «Хор-па-крат, или Гарпократ, “Дитя в Яйце Синевы”, — это не просто Бог молчания в обычном смысле слова. Он олицетворяет Высшее Я, Священного Ангела-Хранителя. Здесь прослеживается связь с символикой Карлика в мифологии. Он заключает в Себе всё сущее, но Сам остаётся непроявленным. <…> Гарпократ — это Душа-Карлик, Тайное “Я” каждого человека, Змей с Головой Льва».

[29] Под Орудием подразумевается физическое тело, а под его вратами — органы чувств.

[30] Бхагавадгита, 10.42, пер. С. М. Неаполитанского.

[31] Эта фраза — отрывок из клятвы Мастера Храма (8°=3°) А.·.А.·..

[32] Генри Сент-Джон, 1-й виконт Болингброк (1678-1751) — английский политический философ, писатель и государственный деятель, сочинения которого посмертно были объявлены опасными для религии, нравственности и общественного спокойствия.

Гарри Бултер — оратор, выступавший в Гайд-парке с проповедью агностицизма и дважды подвергавшийся тюремному заключению за богохульство (в 1908 и 1909 гг.).

[33] Англ. non-existing, букв. «не-сущее».

[34] Др.-греч. «всё течёт».

[35] Liber LXV, V:3-6.

[36] Пратьека-будда — человек, достигший нирваны самостоятельно и только для себя самого.

[37] Цитата из поэмы А. Поупа «Опыт о человеке» (пер. В. Микушевича).

[38] Liber LXV, V.51-56.

[39] Меркурий бывает виден только на закате и на рассвете, неподалёку от Солнца.

[40] Здесь: «бездоказательное».

[41] Подразумеваются следующие слова Исаака Ньютона: «Не знаю, чем я могу казаться миру, но сам себе я кажусь только мальчиком, играющим на морском берегу, развлекающимся тем, что от поры до времени отыскиваю камешек, более цветистый, чем обыкновенно, или красивую раковину, в то время как великий океан истины расстилается передо мной неисследованным».

[42] Т.е. об Уильяме Шекспире, уроженце этого британского города.

[43] Английский поэт Филип Сидни носил прозвище «Феникс».

[44] Халдейские оракулы, 185.

[45] Цитата из стихотворения Кроули, использованного в рассказе «Витриолометательница».

[46] Халдейские оракулы, 144.

[47] Улица в Лондоне, где до Второй Мировой войны располагалось множество книжных магазинов и лотков с печатной продукцией.

[48] Комментарии к ст. 11 даны в пер. Алины Грызловой, под ред. Fr. Nyarlathotep Otis. — Прим. ред.

[49] «Да воспламенит в нас Господь огонь любви Своей и пламя милости вечной» (лат.), фраза из католической мессы.

[50] Liber AL, I.22, 52.

[51] Красные шапки (Дугпа) и Жёлтые шапки (Гелугпа) — две школы тибетского буддизма. В своём «Теософском словаре» Блаватская называет первых «адептами чёрной магии».

[52] Комментарии к ст. 38 и далее даны в пер. Алины Грызловой, под ред. Fr. Nyarlathotep Otis. — Прим. ред.

[53] http://oto.ru/cgi-bin/article.pl?articles/works-crowley/liber474.txt

[54] Lucus (роща) от non lucet (не светит). Пример нелепой этимологии «по противоположности», вызывавшей насмешки уже у древних грамматиков; употребляется для обозначения нелепого, противоположного действительности названия, вывода и т. п. — Прим. ред.

[55] См. Элифас Леви, Магический ритуал Sanctum Regnum: VIII. Справедливость / Пер. Анны Блейз. — М.: Энигма, 2012. — Прим. ред.

[56] «…не помышляй найти их в лесу иль в горах; нет, на пурпурных ложах, под ласками царственных хищниц, великих статью, — в очах их огонь и свет, пламена их волос облаками объемлют тело, — вот где найдёшь их. Увидишь их у кормила власти, во главе победоносных воинств и во всякой радости; и будет радость в них самих безмерно более той». — Прим. ред.

[57] «Solve et Coagula» («растворяй и сгущай») — алхимический девиз, написанный на руках Бафомета, изображённого Элифасом Леви на XV аркане Таро (Дьявол) в виде андрогинного существа (см. «Учение и ритуал высшей магии»). — Прим. ред.

[58] Настоящее имя Льюиса Кэрролла. — Прим. ред.

[59] Иксион — персонаж древнегреческой мифологии, царь фессалийского племени лапифов и/или флегиев. Упомянут в «Илиаде» (XIV, 312). Царь Лариссы — города в малоазийской Мизии. Упоминается, что Зевс наделил его бессмертием. Он также удостоил Иксиона приглашения к трапезе богов на Олимп, где тот покусился домогаться его супруги Геры. Зевс вместо Геры предоставил ему её образ из облака (или олицетворённое облако — богиню Нефелу (греч. облако)) (либо облако послала Гера по приказу Зевса), у них родилось дикое поколение кентавров (или героя Кентавра). — Прим. ред.

[60] http://thelema.su/crowley-liber-b-vel-magi/

[61] Виттория Кремерс — американская знакомая Алистера Кроули и Виктора Нойберга, теософ. Некоторое время была менеджером Кроули. — Прим. ред.

[62] Пер. Анны Блейз (http://annablaze.dreamwidth.org/195278.html). — Прим. ред.

[63] Гуаньшиинь (Гуань-инь, Каннон и пр.) — персонаж вьетнамской, китайской, корейской и японской мифологии, божество, выступающее преимущественно в женском обличье, спасающее людей от всевозможных бедствий; подательница детей, родовспомогательница, покровительница женской половины дома. Образ восходит к буддийскому бодхисаттве Авалокитешваре, но Гуаньшиинь почитается представителями практически всех конфессий Китая. Образ Гуаньинь проник и в страны, соседствующие с Китаем, в частности, в корейской мифологии известна богиня милосердия Кваным (Квансеым), в японской — Каннон, помощница будды Амитабхи. — Прим. ред.

[64] Liber AL, II.33. — Прим. ред.

[65] Аллюзия к комедии Шекспира «Сон в летнюю ночь». — Прим. ред.

[66] См. комментарий к ст. 78. — Прим. ред.

[67] http://library.timelesstruths.org/music/Are_You_Washed_in_the_Blood/

[68] Этот и другие комментарии см. здесь: http://theosophy.ru/lib/golos.htm. — Прим. ред.