«Золотые стихи» содержат в себе ту часть эзотерического учения Пифагора, которую он и его последователи признали возможным открыть непосвященным. Лизий, его ученик, после разгрома чернью пифагорейских общин в Великой Греции, принес эти стихи с собою в Элладу, где завещал своим единомышленникам читать их ежедневно утром и вечером. О том, что правило это соблюдалось у пифагорейцев в течение целого ряда веков, мы знаем от Цицерона, Горация, Сенеки, Галиена и других древних писателей. Сохранились они для нас целиком в комментариях Гиероклеса и в отрывках у классиков и Отцов Церкви. Сообразно трем степеням посвящения, стихи эти разделялись на три части: «Приготовление», «Очищение» и «Совершенствование».

ПРИГОТОВЛЕНИЕ

Должен бессмертным богам приносить ты законную жертву;
Веру свою сохранять; чтить память великих героев;
Духам земным воздавать обычное им поклоненье.

ОЧИЩЕНИЕ

Мать и отца уважай вместе с родными по крови.
Другом себе избери истинно-мудрого мужа;
Слушай советов его, следуй его ты примеру;
Из-за ничтожных причин с ним никогда ты не ссорься.
Если в твоей это власти, ибо закон непреложный
Тесно связует возможность с необходимостью вместе.
Страсти свои побороть свыше дана тебе сила,
Так обуздай же в себе мощным усилием воли
Алчную жадность, и лень, похоть и гнев безрассудный.
Равно один и при людях, бойся дурного поступка;
Больше всего же стыдиться должен ты сам пред собою.
Будь справедлив и в словах, и в поступках своих неизменно,
Следуя в них непреклонно веленьям ума и закона;
Помни, что рок неизбежный к смерти людей всех приводит,
Помни, что блага земные, как с легкостью людям даются,
Так же легко исчезают. Что же касается горя,
Данного людям Судьбою, — то должен его ты с терпеньем
Кротким носить, но при этом сколько возможно стараться
Горечь его облегчать: ибо бессмертные боги
Мудрых людей не повергнут свыше их силы страданью.
Много путей существует для хода людских рассуждений;
Много меж ними дурных, много и добрых, но прежде
Нужно в них зорко вглядеться, чтоб выбрать из них настоящий.
Если же в мире возьмет верх заблужденье над правдой,
Мудрый отходит и ждет воцарения истины снова.
Слушай внимательно то, что тебе я скажу, и запомни:
Да не смущают тебя поступки и мысли чужие;
Да не побудят тебя к вредным словам и деяньям.
Слушай советы людей, сам размышляй неустанно,
Ибо безумный лишь может действовать без рассужденья;
Делай лишь то, что потом в горе тебя не повергнет
И не послужит тебе причиной раскаянья злого.
За неизвестное дело ты не дерзай приниматься,
Но научися ему; этим ты счастья достигнешь.
Но изнурять ты не должен тело свое, а стараться
Пищи, питья, упражнений в меру давать ему, дабы
Тело твое укреплялось, не зная излишеств и лени.
В жизни своей соблюдай, сколько возможно, порядок,
Роскошь во всем изгони, ибо она возбуждает
Зависть людей неизбежно. Бойся скупым быть излишне,
Бойся добро расточать, как те, что не знают работы;
Делай лишь то, что тебя ни теперь, ни потом не погубит
И потому обсуждай каждый свой шаг и поступок.

СОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ

Да не сомкнет тихий сон твои отягченные вежды,
Раньше чем трижды не вспомнишь дневные свои ты поступки.
Как беспристрастный судья их разбери, вопрошая:
«Доброго что совершил я? Из должного что не исполнил?»
Так проверяй по порядку все, что с утра и до ночи
Сделал ты в день — и за все, что содеяно было дурного,
Строго себя обличай, веселясь на добро и удачу.
Пользуйся сим наставленьем; думай над ним непрестанно
И постарайся к нему навсегда привязаться всем сердцем,
Ибо советы мои тебя к совершенству приблизят.
В этом клянусь тебе Тем, Кто вложил в нашу душу Тетраду,
Символ божественной сущности и добродетели высшей;
Но принимаясь за дело, прежде к богам обратися
С жаркой молитвой, дабы с помощью их ты окончил
Дело свое; а когда на пути ты своем укрепишься,
Все о бессмертных богах ты узнаешь, а также о людях,
О разделеньи существ; о Том, Кто в Себе их содержит,
Цепью единой скрепляя, а также о том, что Природа
Мира сего однородна и в Вечном мертвого нет вещества.
Это познав, ты надеждой тщетной себя не обманешь, —
Все тебе будет открыто.
Будешь ты знать еще то, что люди свои все несчастья
Сами своею виной на себя навлекают в безумьи
И выбирают свободно каждый свои испытанья.
Горе несчастным! В своем ослепленье безумном не видят
Люди, что в их глубине таится желанное счастье.
Очень немного меж нами тех, что усилием могут
Сбросить несчастье с себя, ибо их рок ослепляет:
Словно колеса они катятся с гор, за собою
Горестей бремя влача и раздоров, что с ними родятся,
Их управляя судьбой незаметно до самой кончины.
Вместо того, чтоб искать ссоры, где только возможно,
Люди должны бы ее избегать, уступая без спора.
Отче Зевес всемогущий! Ты один в силах избавить
Род весь людской от несчастья, Демона им показавши,
Что ослепляет их очи. Все же не должен надежду
Ты покидать на спасенье, ибо божественен корень
Рода людского и тайны Природа ему открывает.
Если же в них ты проникнешь, то скоро окончить ты сможешь
То, что тебе предписал я. Так излечив свою душу,
Будешь вполне ты свободен от этих работ над собою.
Но воздержися от мяса, оно помешает природе
При очищеньи твоем. Если же хочешь избавить
Душу свою от земного, то руководствуйся свыше
Данным тебе пониманьем. Пусть оно правит судьбою!
После того как очистишь душу свою совершенно,
Станешь ты богом бессмертным, смерть раздавившим стопою.

перевод Е.П.Казначеевой 

ПИФАГОРОВЫ ЗАКОНЫ И НРАВСТВЕННЫЕ ПРАВИЛА

Зороастр был законодатель персов,

Ликург — спартанцев,

Солон — афинян,

Нума — римлян,

Пифагор есть законодатель всего человеческого рода.

По каким знакам должно это узнавать?

По чудесам ли?

По таинствам его?

Или, наконец, по высокому и великому его уму?

Не нужно высокого ума, не нужно чудес и таинств для обнародования законов разума: довольно для этого одного здравого разума и правого сердца.

Одни издают законы для снискания славы: простим им.

Иные для приобретения великих сокровищ: пожалеем о них.

Законодатель человеков вещает истину единственно по внутреннему убеждению и из любви к ней.

Сезострис в Фивах торжественно получил великие почести за умерщвление многих тысяч людей.

Пифагор напротив того претерпел жестокие гонения за то, что

ревностно желал образовать и просветить род человеческий. Такова горестная судьба благодетелей человечества!

I

Прежде всего научайся каждую вещь называть собственным ее именем: это самая первая и важнейшая из всех наука.

II

Народы! старайтесь прежде иметь добрые нравы, чем законы: нравы есть самые первые законы.

III

Где нравы без просвещения, или просвещение без нравов, там не возможно долго наслаждаться счастьем и свободой.

IV

Не ищи Божества за пределами этого видимого мира. Не старайся быть благоразумнее древних волхвов: боги их состояли из огня, воздуха, земли и воды.

V

Юноша! приучи себя к размышлению: оно предохранит тебя от бесполезного многословия.

VI

Человек! не делай другим животным того, чего не хочешь, чтобы они тебе делали.

VII

Сделай начертание твоей жизни, и следуй оному неизменно до последней минуты твоего бытия.

VIII

Прежде старайся исследовать вещи около тебя находящиеся, чем те, которые удалены от твоего зрения.

IX

Пребудь другом истины даже до последней минуты твоей жизни;

но страшись быть гонителем за нее подобных себе.

Х

Сыщи себе верного друга. Имея его, ты можешь обойтись без богов.

XI

Избери. себе друга заблаговременно; ибо жизнь весьма скоротечна.

XII

Избери себе друга; ты не можешь быть счастлив один: счастье есть дело двоих.

XIII

Если не можешь иметь верного друга, будь сам себе другом.

XIV

Воздух и огонь, земля и вода суть необходимые стихии для твоей жизни: верный друг не менее оных для тебя нужен.

XV

Никому кроме своего друга, ничем не Будь обязан.

XVI

Все с особенным вниманием рассматривай, но ничего не изъясняй.

XVII

Более примечай и наблюдай, чем читай: кто читает много, тот читает худо.

XVIII

Повинующийся разуму, повинуется богам.

XIX

Предоставь жрецам исследовать естество богов; ты же занимайся познанием человеческого сердца.

XX

Юноша! Если ты желаешь себе жизни долгоденственной, то воздержи себя от пресыщения и всякого излишества.

XXI

Подобно скоротечцу веди жизнь трезвую и целомудренную, чтобы течение твое ты мог совершить со славой, не на позорище Олимпийском, но на позорище жизни.

XXII

Порядок да управляет всеми твоими делами. Последуя ему, ты будешь иметь тайну делать все с желаемым успехом.

XXIII

Юноша! всем сердцем твоим возлюби порядок. Он да будет тебе вместо естественного закона. Им и для него ты существуешь.

XXIV

Порядок да будет твоим божеством! Непрестанно воздавай ему сердечное служение: порядок есть союз всех вещей. Сама Природа через него существует.

XXV

Если тебя спросят: «Что такое молчание?» — отвечай: «Первый камень храма премудрости».

XXVI

Что такое мудрость? Знание порядка. Если желаешь быть мудрым в течение твоей жизни, все поставь на своем месте. Преходящая временная слава не стоит тихого и безмятежного порядка, видимого в ежедневных делах мудрого.

XXVII

Если тебя спросят: «Что такое добродетель?» — отвечай: «Любомудрие, употребленное в действие».

XXVIII

На поле жизни, подобно сеятелю, ходи ровным и постоянным шагом.

XXIX

Любитель молчания! воздержи себя от употребления вина: молчание и вино, говорит Гомер, не могут быть совместны. Молчание хотя подобно бесплодному древу, но предохраняет от многих погрешностей. Юноша! насаждай и возделывай древо молчания перед училищем премудрости.

XXX

Юноша! храни молчание перед вещающим старцем.

XXXI

Если ты богат, говорит добродушный Исиод, то убегай тяжбы. Если же беден, то убегай ее еще больше.

XXXII

Считай потерянным тот день, в который ты не наслаждался созерцанием солнца. Солнце есть жизнь, говорит Гомер.

XXXIII

Юные девицы! помните, что лицо тогда бывает прекрасным, когда оно изображает изящную душу.

XXXIV

Юные супруги! да будут все ваши удовольствия растворены благоразумием. Любите друг друга, сохраняя непорочность нравов.

XXXV

Предоставь простому народу советоваться с предсказателями; ты же совещайся только с опытом и с мудрыми старцами.

XXXVI

Юноша! старайся одним разом испить очаровательную чашу удовольствия.

XXXVII

Отец слабый и не видящий пороков своего сына! страшись быть деревом, доставляющим рукоятку секире, которая некогда посечет его.

XXXVIII

Не бери себе в жену дочь человека, обладающего большим состоянием, чем имеет твой отец.

XXXIX

Место твоего рождения да будет тебе отечеством, если с твоим бытием ты видел в нем и добрые нравы. Истинное отечество там, где есть благие нравы.

XL

Мудрая домостроительница! учись у Природы, произведшей малым иждивением столь превосходные вещи: только она научит тебя искусству домоуправления.

XLI

Не почитай себя свободным до тех пор, пока пропитание твое не будет зависеть от тебя самого.

XLII

Не будь ни у кого невольником, даже и у своего друга.

XLIII

Не будь членом ученого общества: самые мудрые, когда они составляют общество, делаются простолюдинами.

XLIV

Не ищи на небе других богов, кроме звезд.

XLV

Какое бы ни постигло тебя несчастье, удержи себя от слез: храни их для пролития о несчастье других.

XLVI

Не гоняйся за счастьем: оно всегда находится в тебе самом.

XLVII

Никого не приглашай к твоему столу, когда поставлены на нем только обыкновенные яства.

XLVIII

Не полагайся на жену, которая много смеется.

XLIX

Всегда обедай дома: свободным и трезвым можно быть только в своем доме.

L

На верность своей собаки полагайся во всякое время, а на верность своей жены только до первого случая.

LI

Слушая и сохраняя молчание, ты сделаешься мудрым: начало премудрости есть молчание.

LII

Веди жизнь единообразную, если желаешь иметь смерть спокойную.

LIII

Подобно слону, размножай свой род только в независимости.

LIV

Не будь ласкателем ни живых, ни мертвых.

LV

Если тебя спросят: «Что такое смерть?» — Отвечай: «Невежество есть истинная смерть».

LVI

Пробуждаясь утром, спрашивай себя: «Что мне нужно сделать?» Вечером, прежде чем предаться сну:

«Что я сделал?»

LVII

Будь добродетелен, если хочешь быть счастливым: надо быть мудрым, чтобы долгое время наслаждаться счастьем.

LVIII

Не бойся смерти: ибо жизнь есть не что иное, как точка неизмеримого круга существ, который всем бытиям назначено многократно пробежать.

LIX

Не имей других пророков, кроме мужей мудрых: ничего не случится, чего бы они не предвидели.

LX

Мудрый тогда только согласится быть богатым, когда богатые сделаются мудрыми.

LXI

Не почитай знания за одно с мудростью.

LXII

Положи предел ревности твоей к наукам: но не ограничивай любви твоей к истине.

LXIII

Одни просят у богов великого богатства; другие знатных и высоких чинов; иные долголетней жизни; некоторые целомудренной жены; иные истины. Но ты ищи премудрости. С нею придут к тебе все сокровища.

LXIV

Благоразумная супруга! Если желаешь, чтобы муж твои свободное время проводил возле тебя, то постарайся, чтобы он ни в каком другом месте не находил столько приятности, удовольствия, скромности и нежности.

LXV

Мудрая мать семейства! не давай времени дочерям твоим предаваться размышлению.

LXVI

Юная супруга! будь подобна благовонному цветку, ожидающему ночи для излияния сладчайших своих благоуханий.

LXVII

Мать семейства! Если одна из твоих дочерей тебя спросит: «Что такое феникс»?» — Отвечай: «Женщина праздная и одновременно благоразумная».

LXVIII

Не клянись именем твоих богов: вместо клятвы возложи руку твою на гроб человека добродетельного.

* Баснословная птица, изображающая чрезвычайную редкость.

LXIX

He употребляй лжи даже для спасения своего друга.

LXX

Уборы и прочие вещи в доме твоем да не будут слишком драгоценны и весьма скудельны: ибо ты не будешь тогда сокрушать себя чрезмерным сетованием, и объят великим гневом, когда случится тебе лишиться их. Суетное тщеславие насыщаться из великолепных и позолоченных сосудов не стоит удовольствия спокойной жизни.

LXXI

Природа, подобно тени, шествует вместе с телами.

LXXII

Делай людям добро во все течение своей жизни. Хвали их только после смерти.

LXXIII

Природа едина, и нет ничего ей равного: мать и дочь сама себе; она есть Божество богов. Рассматривай только Природу, а прочее оставь простолюдинам.

LXXIV

Домовладелец! не бери себе в дом человека, бывшего служителем жреца.

LXXV

Не почитай себя великим человеком, смотря на свою тень, которая бывает при восходе и заходе солнца.

LXXVI

Старайся быть одновременно мудрым и любви достойным: видеть мудрого, любви достойного, есть прекраснейшее зрелище.

LXXVII

В обществе человеческом оставайся только на время, нужное для избрания себе жены и верного друга.

LXXVIII

Воздержись от употребления вина: оно есть молоко, питающее страсти.

LXXIX

Не превозноси шумными и продолжительными похвалами благодеяния и чудеса Природы: мудрый, употребляя дары ее, размышляет о них в безмолвии.

LXXX

Не живи у народа, у которого находится больше жрецов, чем градоначальников; больше законов, чем добрых нравов; больше распутных женщин, чем гражданок; больше храмов, чем училищ; больше темниц, чем гостиниц.

LXXXI

Говори мало, пиши еще менее.

LXXXII

Читай в книге Природы то, что для тебя ясно и вразумительно. Над прочим же много своей головы не ломай: чего в ней не можешь читать, то тебя и не касается.

LXXXIII

Если хочешь пережить самого себя и быть в почтении у потомства, то оставь после себя добродетельное семейство, и хорошую книгу.

LXXXIV

Не будь одним из тех, которые кажутся мудрыми только в своих сочинениях.

LXXXV

Если ты желаешь по смерти своей оставить сочинение, которое было бы для всякого ясно и вразумительно, то не пиши в нем о естестве богов.

LXXXVI

Если желаешь жить долгоденственно и счастливо, вкушай удовольствия умеренно и с благоразумием.

LXXXVII

Не говори о солнечном свете несчастному, лишенному зрения, а о прелестях независимости непросвещенному народу.

LXXXVIII

Если тебя спросят: «В чем состоит благополучие?» — отвечай:

«Быть в согласии с самим собой». Лютня, хорошо настроенная, издает согласные звуки. Душа благоустроенная наслаждается счастьем.

LXXXIX

Благоразумный путешественник! не будь миротворцем между сражающимися змеей и тигром. Только тогда добрые бывают спокойны, когда злые друг друга истребляют.

XC

Не живи у народа, у которого находится более законов, чем добрых нравов.

XCI

Если тебя спросят: «Какая наука более всех требует мудрости и благоразумия?» — отвечай: «Наука врачебная».

XCII

Юноша! помни, что скромность есть прекрасный храм добродетели. Если станешь для нее искать иного жилища, ты оскорбишь ее.

XCIII

Не живи в том городе, где пышность и великолепие народных памятников оскорбляют бедность честных семейств.

XCIV

Если тебя спросят: «Что такое дружба?» — отвечай: «Сочетание двух добродетельных душ».

XCV

Веди жизнь умеренную и трезвую, если желаешь быть независимым.

XCVI

В свободное от своих дел время упражняйся в науках: они в жизни нашей доставляют нам неизъяснимые удовольствия.

XCV II

Смертный! когда несчастье станет стучаться в твои двери, открой их ему с веселым лицом, не дожидаясь, чтобы оно стучалось к тебе в другой раз: сопротивление раздражает его, покорение ему себя делает его безорркным.

XCVIII

Во все течение твоей жизни пребудь трезвым, ибо весьма тучное тело иссушает душу.

XCIX

Свое тело не делай гробом своей души.

C

Не будь самовластным господином других. Даже своей собаки.

CI

Любовь есть дело святое: не делай ее предметом общих разговоров.

СII

Не презирай народ иудейский за то, что он поклонялся ослу: народы, обоготворяющие человека, благоразумнее ли поступают?

СIII

Не ищи мудрого ни при дворе царей, ни в народных собраниях: ищи его в его доме.

CIV

Смертный! хоть дни жизни твоей и скоротечны, но соблюдая бережливость, ты можешь еще иметь время быть счастливым.

CV

Не делай выговоров своей жене при своих детях.

CVI

Законодатель! не говори народу о его правах, если он еще не знает и не исполняет своих должностей. Говорить ему о его преимуществах, не напоминая прежде о его обязанностях, значит оказывать ему худую услугу.

CVII

Градоправитель! Если желаешь навсегда иметь право наказывать злых, то не принимай от них никаких услуг.

CVIII

Законодатель! не пиши законов народу, не имеющему собственности. Гражданин без собственности не имеет отечества.

CIX

Законодатель или градоправитель! не нужно говорить людям:

«Будьте добродетельны», но нужно удалять от них случаи быть порочными.

CX

Законодатель! Запрети пребывание в городе человеку, питающемуся иждивением тех, которых заставляет он смеяться.

CXI

Градоправитель! не пиши строгих законов для истребления роскоши, но посели только презрение в общественном мнении к ветреным и легкомысленным женщинам.

CXII

Законодатель! не запрещай народу верить, что плуг ниспослан с небес: пусть земледелие всегда пребудет для него священным.

CXIII

Законодатель! не пиши законов народу, на воротах которого не видно еще замков, ибо он в них не имеет нужды.

CXIV

Не полагайся на клятвы градоправителей и народа, так же и на обещания женщин.

CXV

Законодатель! не осуждай злых на жестокие казни, но подражай

селянину, который привязывает к рогам неистового вола сено для предостережения мимоидущих.

CXVI

Градоправитель! запрети жрецам устрашать народ, женщин и детей изображением подземных мук.

CXVII

Юный градоправитель! страшись падения фаетонова*, если обладает тобой его неблагоразумие. Народы подобны коням солнцевым.

CXVIII

Мудрые градоправители! Желаете ли, чтобы законы ваши были долговечнее меди и мрамора? Прежде их издания прилежно исследуйте человеческие нужды.

* Изображение неопытной дерзости.

CXIX

Не надсмехайся перед народом над предметами, которые он почитает священными: народ достоин сожаления, а не посмеяния.

CXX

Законодатель! не пиши законов для народа, преданного роскоши:

роскошь умерщвляет законы.

CXXI

Законодатель! предоставь одним жрецам говорить темно и двусмысленно: ты же говори ясно и вразумительно. Исчезла бы память

CXXVII

Народы всех земель! приводите себе на память часто вещаемое мудрым Виантом: «Я не признаю другого народодержавия, ни другого единоначалия, кроме закона, основанного на разуме».

CXXVIII

Мудрый и высоким умом одаренный! старайся, сколько возможно, усовершенствовать род человеческий.

CXXIX

Смертные! Закон есть вещь святая: вверяйте исполнение его только чистым рукам.

CXXX

Законодатели! не составляйте законов для народа, но сотворите народ для законов: закон справедливости существовал прежде народа.

CXXXI

Законодатель! не говори народам земным именем богов, ибо ты через это сам себя унизишь. Храни безмолвие или говори своим собственным именем. Свидетельство мудрого есть свидетельство богов.

CXXXII

Законодатели! не расширяйте круга естественных законов. Природа, бессмертным своим перстом начертав оный, сказала человеческому разуму: «Ты не можешь преступить его без наказания».

CXXXIII

Законодатель! постарайся, чтобы уложение твое было написано на немногих листах. Закон есть общенародная книга; народ же не имеет времени много читать.

CXXXIV

Народы! каждый из вас желает особенного законоположения. Однако понимайте, что законы справедливости, подобно лучам солнечным, суть законы всех земель и всех веков.

CXXXV

Законодатель! удались, если народ заставляет тебя действовать вместе со своими предсказателями.

CXXXVI

Народы! имейте к мудрому хотя бы немного той доверенности, какую вы имеете к своим предсказателям.

CXXXVII

Градоправитель! имей при себе двух человек: одного, который бы всякое утро при твоем пробуждении уведомлял тебя о том добре, которое ты должен сделать в наступающий день; другого, который бы

всякий вечер при отходе твоем ко сну напоминал тебе о зле, которое ты сам сделал или допустил других сделать.

CXXXVIII

Законодатель и градоправитель! не показывайся иначе народу, как в приличной тебе одежде. В противном случае он сочтет тебя себе подобным.

CXXXIX

Кротонцы, не избирайте градоправителем вашим отца семейства, своим постоянным местопребыванием, которому дети его не оказывают должного повиновения.

* Жители города Кротона. История повествует, что Пифагор оставил отечество свое — остров Самос — при захвате в нем верховной власти тираном Тимокритом, и, переселясь в великую Грецию, избрал город Кротон

CXL

Кротонцы! внушите детям вашим, что рабство есть исчадие невежества.

CXL

Мидяне не дерзали смотреть на лицо своего царя. Кротонцы! вы непрестанно смотрите на ваших градоправителей.

CXLI

Афиняне учреждают над женщинами надзирателей. Кротонцы! довольно будет для вас, если вы поставите над ними судилище общественного мнения.

CXLI

Кротонцы! не терпите в стенах ваших жреца, изобилующего богатством.

CXLII

Римляне поклонялись богине чисел. Кротонцы! соедините с нею бога порядка.

CXLIII

Кротонцы! не приносите даров богам вашим для умилостивления их, ибо они оскорбляются ими.

CXLVI

Кротонцы! когда уже истощите все средства человеческого благоразумия, тогда имейте прибежище к провидению богов.

CXLVII

Кротонцы! не принуждайте мудрого чаще ходить в молитвенные храмы ваши, ибо он сам в себе носит божество.

CXLVIII

Законодатель! не ходи в молитвенные храмы для испрошения у богов покровительства твоим законам. Если желаешь, чтобы пребывали они нерушимыми и долговечными, постарайся, чтобы они были справедливы.

CXLIX

Кротонцы! Пока город ваш состоит из богатых и бедных граждан, до тех пор вы не можете считать себя свободными: бедный по необходимости бывает невольником богатого.

CL

Кротонцы! Если один из ваших градоначальников сделается неправосудным, то не снимайте с него кожи, последуй Камбизу, но, отрешив его, снимите с него начальническую одежду.

CLI

Кротонцы! да будут первыми вашими божествами солнце и закон: первое распределяет ваши труды, а второй учреждает ваше поведение.

CLII

Ничего не говори, или всегда говори истину народу, даже и самим царям, хотя бы предстояло тебе испытать над собой судьбу Тирезия».

CLIII

Кротонцы! пусть другие народы поклоняются богу Сатурну: но вы учредите богослужение дочери времени — Истине.

CLIV

Да изгладится на веки память о народе, первоначально поставившем над собою властителя!

* Известный древний предсказатель, лишенный зрения за открытие людям многих важных познаний.

CLV

Мудрый! Если ты желаешь возвестить людям какую-либо важную истину, облеки ее в одежду общественного мнения. Оно есть высочайший закон всех народов.

CLVI

Законодатель! изгони из города иноплеменных наставников юношества: каждый младенец не имеет ли своего отца и семейства.

CLVII

Народы Италийские! прежде сооружения великолепных храмов богам вашим, постройте себе спокойные дома: люди имеют в домах больше нужды, чем боги.

CLVIII

Мудрый тогда согласится быть законодателем, когда найдет себе отечество. Во всех странах будучи чужим он повсюду видит только народ, но нигде не усматривает человеков.

CLIX

Кротонпы! не вкладывайте бича в руку ваших богов: в противном случае вы будете или дети, или невольники.

CLX

Кротонцы! страшитесь прелестей изящных художеств: они питаются одной только роскошью, а роскошь растлевает добрые нравы.

CLXI

Народы Италийские! чтите память мудрого законодавца Ликурга за то, что он изгнал из города употребление золота и серебра — главную причину всех пороков.

CLXII

Кротонцы! не избирайте вашим градоначальником отца, имеющего много детей.

CLXIII

Кротонцы! отмените праздники ваши, продолжающиеся целые дни. Целый день, проведенный в праздности, не может быть благо-угодной жертвой как богам, так и отечеству.

CLXIV

Законодатель! постарайся, да не будут в праздности жены, юноши, воины и народ.

CLXV

Народы! чтите память Нумы*. Этот законодатель хотел, чтобы каждый гражданин имел свое собственное поле.

CLXVI

Мудрый и высоким умом одаренный! хотя светильник твой изливает ровный и чистый свет, но этого не довольно. Нужно еще, чтобы не исходило от него противного запаха.

* Второй царь Римский.

CLXVII

Кротонцы! предоставьте женам вашим все упражнения, не требующие ни силы, ни мужества, ни благоразумия.

CLXVIII

Градоначальник! имей прилежный надзор над поведением гражданина, работающего ночью, а день проводящего во сне.

CLXIX

Народы Италийские! не требуйте новых законов: они дорого будут вам стоить. Довольно будет для вас, если исправите скрижали прежних ваших узаконении.

CLXX

Кротонцы! последуйте закону мудрого Солона, запрещавшего плохо говорить об умерших: не должно злословить умерших.

CLXXI

Кротонцы! не просите у богов ваших ни дождя, ни ветра: боги не принимают в этом участия. В Природе все управляется неизменными законами.

CLXXII

Кротонки! знаете ли, что есть нечто превосходнее красавицы? Красота, соединенная со скромностью.

CLXXIII

Правители Кротоны! чтите память Минопера, древнего царя Персидского, вещавшего, что первое достоинство народного правителя состоит в том, чтобы всегда говорить истину.

CLXXIV

Законодатель! прежде дарования народу свободы, дай ему мудрые законы. Люди не могут еще быть свободными, если они имеют нужду в законах.

CLXXV

Почитай священными числа, вес и меру, как детей изящного равенства. Равенство, величайшее чело

веческое благо, утверждается на числах. Числа суть боги на Земле.

CLXXVI

Египтяне говорят, что все существа суть дети ночи. Но верь лучше, что ночь есть мать только одних богов.

CLXXVII

Кротонцы! учредите у себя мудрый закон Лидян, который повелевает строго следить за поведением гражданина, живущего в праздности.

CLXXVIII

Не нужно там оружие, где есть мудрые законы.

CLXXIX

Градоправители! запретите жрецам вашим ездить на других животных, кроме ослов. Элевзинские таинства возимы были ослом.

CLXXX

Поскольку нужно, чтобы что-нибудь поражало глаза простого народа, величественное светило дня да будет божеством его. Народ любит богов, которые ходят.

CLXXXI

Кротонцы! желаете ли возвратить себе золотой век? Предсказательный жезл жрецов ваших превратите в простой посох Аркадстских пастухов.

CLXXXII

Кротонцы! не призывайте иноплеменника обитать с вами. Не открывайте врат града вашего всякому пришельцу: благоустроенный город подобен пиршественному столу, изготовленному по числу пирующих.

CLXXXIII

Законодатель! подражай Природе: она равно велика как в подробностях своих, так и в своей совокупности.

CLXXXIV

Кротонцы! воздержитесь от чествования неизвестных богов: солнце и другие божества, видимые на

небеси и на земли, да будут предметами нашего поклонения.

CLXXXV

Кротонцы! почитайте за сумасшедшего мечтателя того, кто возвестит вам о себе, что он беседовал с богами.

CLXXXVI

Кротонцы! храните закон Индийцев, повелевающего не терпеть в обществе человека, изобличенного во лжи.

CLXXXVII

Не сообщай истину в местах общенародных: народ употребит ее во зло.

CLXXXVIII

Где нет равенства состояний, там не может быть равенства прав.

CLXXXIX

Градоправитель! внуши стихотворцам, чтобы они воспевали деяния и чудеса Природы, но запрети им вещать о богах. Божество не постижимо.

CXC

Мудрый! будучи обязан жить среди простого народа, будь подобен маслу, плавающему поверх воды, но не смешивающемуся с ней.

CXCI

Кротонцы! вместо новых богов, предлагаемых вам, боготворите Правосудие, присовокупив к нему целомудрие и воздержание.

CXCII

Законодатели, градоправители и граждане! почитайте с благоговением Правосудие — первую общественную добродетель, — великое Божество царств и единственное Провидение, сохраняющее счастье народов.

CXCIII

Не исполняющий должностей отца семейства, не может быть ни законодателем, ни градоправителем.

CXCIV

Мудрый! будь прежде законодателем твоего семейства, если желаешь быть законодателем твоего отечества.

CXCV

Прежде законодателей существовали законы. Народы! требуйте этих законов от ваших законодателей.

CXCVI

Народы! чтите благоговейно память мудрых ваших/ законодателей, ибо мудрый законодатель подобен самим богам.

CXCVII

Обладатель народов! прежде издания твоих законов, советуйся с законами безмолвными или с внутренним народным чувством. Наилучшие законы те, которые составлялись без законодателей и которые не будучи писаными, всегда существуют.

CXCVIII

Более необходима осторожность в выборе законодателя, чем градоправителя. Ибо должности градоправителя ограничиваются только настоящим, законодателю же надлежит свое внимание обращать и на будущее.

CXCIX

Кротонцы! имейте малое число законов: многочисленные законы не могут быть изящны

CC

Для познания нравов какого ни есть народа старайся прежде изучить его язык.

CCI

Измеряй свои желания, взвешивай свои мысли, исчисляй свои слова.

CCII

Начальник училища любомудрия! запрети вход в него жрецу: жрец всегда есть жрец.

CCIII

 Будь повелителем самого себя: царствуя и благоуправляя собой, ты будешь иметь превосходное владычество и самую важную должность.

CCIV

При наименовании отечества восходи мысленно к первоначальному его источнику, отеческий дом есть истинное его происхождение.

CCV

Кротонцы! старайтесь, чтобы богослужение ваше было просто. Массагеты имеют одного только Бога — солнце.

CCVI

Воздержи себя от убийства животных.* Пролитие их крови привело людей к безумию проливать кровь себе подобных.

CCV II

Народы и владыки земные! чтите память Миноса, прежде всех вещавшего: «Законы должны быть выше и самодержца, и народа».

CCVIII

Законодатель! покори народ владычеству разума и добродетели: только в этом состоит истинная его свобода.

* Главное и коренное правило Пифагора.

CCIX

Не бойся смерти: смерть есть только перемена жилища.

CCX

Кротонцы! почитайте мудрым закон Авдеритян, объявляющий бесчестным расточителя отцовского наследия.

CCXI

Ничему не удивляйся: удивление произвело богов.

ССХ II

Не избирай себе другом живущего в несогласии со своей женой.

CCXIII

Если ты не можешь найти себе друга, по крайней мере, сыщи себе товарища одного с тобою звания, чтобы вы разговорами своими могли себя взаимно утешать.

CCXIV

Делая добро народу, не помышляй о воздаянии: из всех животных он есть самый неблагодарный.

CCXV

Не посекай древа, давшего тебе убежище во время бури.

CCXV

Правители Кротонские! если жрецы ваши объявят вам о каком-либо новом божестве, то повелите им хранить это в тайне: народ не имеет в нем более нужды.

CCXVI

Народы Италийские! храните воспоминание об Астрее, законодателе столь справедливом, что назван был отцом правосудия. Но, увы! дочь его с ним же вместе скончалась.

CCXVIII

Кротонцы! гробы добродетельных людей да будут вам жертвенниками: но с благодарностью не смешивайте суеверия.

CCXIX

Юноша! каждое твое желание посылай в училище нужды.

ССХХ

Во время зимы не проси убежища у неблагодарного. Прах во гробе мертвого не так холоден, как дом неблагодарного.

CCXXI

Народы всех земель! чтите память мудрого Виаса, часто говорившего: «Я не признаю ни Народовластия, ни Единоначалия, кроме закона, установленного разумом».

ССХХII

Кротонцы! желаете ли быть мудрыми? старайтесь столь же ревностно делать добро, сколько вы рачительно стараетесь делать зла.

CCXXIII

Кротонцы! запретите принимать на себя высокое и священное наименование законоположника тем законодателям, которые излагают вам только законы местные и временные.

CCXXIV

Кротонцы! не обносите города вашего высокими и твердыми стенами: укрепите его более добрыми законами.

CCXXV

Законодатель! не говори народу:

«Расти и размножайся!» Природа уже весьма ясно это ему повелевает. Но говори ему: «Прежде произведения на свет твоих детей, размышляй о средствах сделать их мудрыми и счастливыми».

CCXXVI

Правители народов! непрестанно вспоминайте изречение великого и премудрого Гермеса: «Народ всегда охотно повинуется тем, кто делает ему добро».

CCXXVII

Законодатели и градоправители! чтите память превеликого Гермеса и советуйтесь с его книгами: он изобрел искусство говорить с народом».

* Древние так называли науку красноречия.

CCXXVIII

Научайся познавать людей: познание людей удобнее и нужнее, чем познание богов.

CCXXIX

Если тебя спросят: «Что такое смерть?» — отвечай: «Истинная смерть — это невежество». Сколько мертвых среди живых!

CCXXX

Предаваясь размышлению, берегись, чтобы оно не превратилось в помешательство.

CCXXXI

Законодатель! желаешь ли, чтобы законы твои были основанием народного благоденствия? постарайся, чтобы они в точности исполнялись.

CCXXXII

Старайся жизнь свою вести так, чтобы в конце каждого дня ты мог сам себе сказать: «Я жил».

CCXXXIII

Во все течение своей жизни храни воздержание и трезвость: врата храма премудрости имеют тесный вход. Упитанный и тучный не может через них пройти.

CCXXXIV

Народ, любящий свое гражданское бытие! избегай более всего: постановления не имеющего силы, неспособного градоправительства и роскоши при столе. Три этих вредных начала обязательно произведут общее и домашнее неустройство и ускорят общественную и частную погибель.

CCXXXV

Поле свое обрабатывай своими собственными руками. Не оставляй его возделывать твоим невольникам: земледелие требует рук свободного человека.

CCXXXVI

Юноша! вооружись заблаговременно против привычки: сила привычки столь велика, что приучает человека терпеливо сносить даже неволю.

CCXXXVII

Законодатель! ты не можешь назваться истинным законотворцем, если в уложении твоем находятся исключения: законы справедливости их не терпят.

CCXXXVIII

Всякий закон, даже и самый лучший, есть иго.

CCXXXIX

Умеренно предавайся таинственной и глубокоумственной метафизике, а напротив, упражняйся больше в исследовании естества.

* Ученики Пифагора плохо воспользовались этим наставлением: почти все сделались Платониками.

CCXL

В женщине разум предпочитай красоте, а приятностям давай более преимущества, чем разуму.

CCXLI

Не ходи часто ни в какое общество: пребывай больше в своем семействе и посещай своего друга.

CCXLII

Если тебя спросят: «Кто такой нечестивец и безбожник?» — отвечай: «Человек несправедливый и бессовестный и есть совершенный безбожник».

CCXLIII

Кротонцы! учредите богослужение небесному строю (гармонии).

В первый день весны каждого года, собравшись вокруг хорошо настроенной лиры, все купно воспойте согласную песнь обновляющейся Природе.

CCXLIV

Научайся заблаговременно ограждать себя щитом любомудрия, ибо это защитительное оружие требует частого употребления.

CCXLV

Пригласи с собою жить твоего друга: утешительно состариться двоим под одной кровлей. Существо уединенное не может истинно наслаждаться жизнью.

CCXLVI

He бегай за счастьем: оно всегда находится с тобою. Пребывай больше дома.

CCXLVII

Есть народы столь стыдливые, что не могут смотреть на непокрытую истину. Кротонцы! не будьте столь стыдливы: истину полезно видеть нагую. Ложь пусть покрывает себя одеждой. Лицемерие пусть надевает на себя маску. Приличия много сделали вреда истине.

CCXLVIII

Не живи у народа очень образованного, у которого приличия заступают место обязанностей.

CCXLIX

Не будь другом возделывающего с нерадением свою землю: он вознерадит также и о поле дружбы.

CCL

Не избирай себе другом зверолова и дочь его да не будет твоею женою.

CCLI

После долгого и напрасного искания друга возьми себе собаку:

верная собака есть изображение друга.

CCLII

Звание гражданина можно иметь только там, где есть добрые законы.

CCLIII

Будь лучше невольником, льющим воду на обагренные кровью руки завоевателя, чем самим завоевателем.

CCLIV

Во всяком деле прежде советуйся со своей совестью, а потом со своим другом.

CCLV

Совесть твоя да будет единственным твоим божеством.

CCLVI

Если ты имеешь верного друга, то не нужно ходить тебе в Рим для приношения жертвы богу благих советов.

CCLVII

Градоправитель! возбрани художникам изображать богов в телесном виде.

CCLVIII

Отец семейства! не терпи, чтобы чуждая рука прикасалась к голове твоей жены или твоих дочерей.

CCLIX

Кротонцы! отвергните узкую и короткую одежду: она унижает самые благородные части тела. Мужская одежда да будет величественна, а женская красива и приятна.

CCLX

Возделывай свое поле: боги освобождают тебя от всякого другого богослужения. Земледелие есть первое для человека богопочитание.

CCLXI

Кротонцы! Если вас спросят: «Что есть древнее богов?» — отвечайте: «Страх и надежда».

CCLXII

Кротонцы! Если вам угодно, имейте полубогов, но не имейте полузаконов.

CCLXIII

Спеши делать добро лучше настоящим утром, чем наступающим вечером, ибо жизнь скоротечна, и время летит.

CCLXIV

Если тебя спросят: «Что такое любомудрие?» — отвечай: «Любовь к истине, сообщающая словам мудрого силу Орфеевой лиры»».

CCLXV

Законодатель! говори человеку о его правах, а народу о его обязанностях.

CCLXVI

Кротонцы! не принуждайте мудрого приносить жертвы богам; каждый чествует их особенным и ему свойственным образом. Вы, обагряя кровью их жертвенники, а он — исследуя естество и учась быть им подобным.

* Древнее баснословие говорит, что сладкогласие Орфеевой лиры имело столь чудесную силу, что дикие звери, слушая его, становились кроткими.

CCLXVII

Говори о богах, но никогда не говори о Боге.

CCLXVIII

Кротонцы! из одного божества не делайте многих богов.

CCLXIX

Душа и тело подают себе взаимную помощь. Нет иного теснейшего союза: два составляют одно. Градоправитель! следи прилежно, чтобы жрецы не расторгали этого соединения.

CCLXX

Законодатель! ты должен быть отголоском разума, а судья отголоском закона.

CCLXXI

Кротонцы! хотя вы все равны, но не верьте, однако, что слабоумный равен мудрому.

CCLXXII

Дракон, первый законодатель Афинский, ленивых осуждал на смерть. Кротонцы! вы осудите их только на работу: они через то лучше будут наказаны.

CCLXXIII

Кротонцы! горе вам, если власть и могущество законов ваших не

превышают силы и власти человеческой!

CCLXXIV

Будучи незваным и не приглашенным, не садись за стол даже и своего брата. Исключи из того только стол твоего друга.

CCLXXV

Кротониы! надгробные ваши надписи да будут кратки и просты….

Прохожий!

Почти этот гроб так,
как ты желаешь,
чтобы некогда
почтили твой.

CCLXXVI

Упившись вином, не приступай к святому делу деторождения.

CCLXXVII

Кротонцы! не имейте других богов, кроме меча правосудия.

CCLXXVIII

Граждане! если на всенародных ваших собраниях станут вам проповедовать о равенстве, не говоря о правосудии, то сведите с кафедры проповедника и на уста его наложите перст Гарпократов».

* Бог молчания у египтян, изображаемый с наложенным на уста его перстом.

CCLXXIX

Градоправитель! разума твоего не ставь на месте закона.

CCLXXX

Не дерзай мыслить, что бессловесные животные не имеют разума*. О если бы они могли говорить!

CCLXXXI

Не рассуждай с детьми, с женщинами и с народом.

CCLXXXI I

Оградив себя разумом, предавайся спокойно сну. Рано или поздно разум превозможет всякую силу:

преодолеет могущество народа и царей.

* Аристотель, Платон, Эмпедокл, Демокрит, Пифагор и многие другие философы утверждали единогласно, что животные имеют разум. «Порфирий о воздержании от мяса».

CCLXXXIII

Законодатель! если желаешь исправить народные нравы, отнесись о том прежде к женщинам.

CCLXXXIV

«Боги, — говорят жрецы, — скоро раскаялись, что сотворили человека». Мы спокойно им отвечаем:

«Человек раскаялся, что сотворил богов».

CCLXXXV

Старайся сохранить приобретенную тобой славу, но если случится, что у тебя ее похитят, то не смущайся и не приходи от того в отчаяние. Счастье состоит не в том, чтобы называться мудрым, а быть им на самом деле.

CCLXXXVI

Кротонцы! не вверяйте правления республики тому, кому жена его и дети не оказывают должного уважения.

CCLXXXVII

Кротонцы! почитайте самих себя: народ, уважающий самого себя, никогда не может быть невольником.

CCLXXXVIII

Имей попечение о теле своем. Если это не добродетель, то, по крайней мере, это первая твоя обязанность.

CCLXXXIX

Девицы Кротонские! известно вам, что птицы вашего пола не воспевают своей любви: не подражайте в том Сафе*, но украшайте себя более скромностью.

CCXC

Законодатель! не пиши законов народу, живущему под мучительским правлением, ибо они там бесполезны.

CCXCI

Кротонцы! Если вы принуждены будете иметь некогда над собою тирана, по крайней мере не допускайте его, чтобы он в то же время был вашим законодателем.

* Известная греческая стихотворица.

CCXCII

Посещай дом мудрого: будет ли он дома, или нет, ты выйдешь из него лучшим.

CCXCIII

Кротонцы! Если вы не можете быть мудрыми без богов, то имейте их только для того, чтобы сделаться мудрыми.

CCXCIV

Кротонки! любите в жизни только один раз: это закон Природы и совет разума.

CCXCV

Кротонцы! внутренность домов ваших да будет святилищем, куда только один закон может иметь свободный вход.

CCXCVI

Законодатель! Если народ требует от тебя клятвы, говори ему: «Клянусь скипетром разума!»

CCXCVII

Сделавшись отцом, не преклоняй колена твоего ни перед кем, даже перед твоим родителем.

CCXCVIII

Кротонцы! позволяйте носить корону только богам, женщинам и детям.

CCXCIX

He принимай участия в беседах, где хорошо или плохо говорят о богах: ты лучше старайся возделывать свое поле.

CCC

Останься лучше бедным, если для соискания богатства надобно тебе унижаться и осквернить руки твои неправдой.

CCCI

Прежде вступления твоего в союз супружества, должен ты знать, что в Природе все непрестанно изменяется: «женщина сегодняшняя не есть уже женщина вчерашняя».

CCCII

Добродушные земледельцы! по примеру финикиян не имейте других богов, кроме поля вас питающего.

CCCIII

Законодатель! положи предел страстям гражданина и его собственности. Кто имеет мало, хочет иметь больше; кто имеет много, хочет иметь еще больше.

CCCIV

Юная девица! скрывай внутри сердца твоего зародыш любви: берегись, да не скоро он прорастет!

CCCV

Никогда не давай полной воли твоему воображению: оно произведет чудовищ.

CCCVI

Законодатель! поступай с народом точно так, как Природа поступает с людьми: она делает их счастливыми, не изъясняя им того. Никогда не обманывай народ, но и всего ему не объясняй.

CCCVII

Тогда только можешь ты назваться свободным, когда будешь на себе носить одно иго необходимости.

CCCVIII

Не проси ничего у богов: они сами подвержены закону необходимости.

CCCIX

Кротонцы! по примеру Коринфян соорудите храм Необходимости: это богослужение освободит вас от всех других богослужений.

CCCX

Душа твоя да будет подобна луку, находящемуся в руках Необходимости.

CCCXI

Мать семейства? никогда не оставляй своих детей: отсутствие наседки всегда бывает вредно ее яйцам.

CCCXII

Старайся прежде быть мудрым. А ученым — когда будешь иметь свободное время.

CCCXIII

Не дерзай мыслить, что подобные тебе человеки не могут без тебя обойтись.

CCCXIV

Если тебя спросят: «Что должно разуметь под именем доброй питательницы Амалтеи*?» — отвечай:

«Благоустроенное народовластие. Нет рога изобилия без добрых законов».

* Кормилица Юпитера. Под именем Амалтеи стихотворцы разумеют рог изобилия.

CCCXV

Законодатель! возврати закону отнятое у него верой.

CCCXVI

Кротонцы! чтите память Ромула за то, что он простил одного мужа, убившего пьяную свою жену.

CCCXVII

«Любитель молчания! воздержи себя от вина: молчание и вино не могут быть совместны», — говорит . Гомер.

CCCXVIII

Не будь обезьяной никого, даже и самой природы.

CCCXIX

Если тебя спросят: «Что такое земля?» — отвечай: «Земля — это звезда, имеющая пятна».

CCCXX

От самой, юности своей учись быть мудрым: это упражнение требует целой человеческой жизни.

CCCXXI

Одну каплю здравого разума предпочитай целому кладезю учености.

CCCXXII

Кротонцы! Если вас спросят: «Что должно делать народу, желающему наслаждаться свободой внутри и быть страшным внешним своим неприятелям?» — отвечайте:

«Иметь достаточно хлеба, несколько соли и немного законов, как было в древнем Риме во время старшего Брута».

CCCXXIII

Приучи душу свою к размышлению: она скоро будет иметь орлиные крылья.

CCCXXIV

Да не обладает тобой дух тщеславия быть богатым, ибо это послужило бы к умножению числа бедных. Но последуй лучше естественной склонности быть счастливым: счастье находится для всех состояний.

CCCXXV

Не заботься о соискании великого знания: из всех знаний нравственная наука, может быть, есть самая наинужнейшая, но ей не обучаются.

Фабр д’Оливе и преодоление Пифагорейского пантеизма

«Бог хочет и может избавить свое творение
от зла, и Он это совершает во времени»
Фабр д’Оливе «Золотые стихи Пифагора»

Среди богатейшего литературного наследия выдающегося французского эзотерика Антуана Фабра д’Оливе (1767-1825) можно выделить три самые значимые и самые сильные по исполнению вещи — «Золотые стихи Пифагора», «Вновь восстановленный гебраический язык» и «Философическая история Человеческого рода», в которых содержатся основные идеи Фабра д’Оливе и раскрываются законы мироздания, почерпнутые им из учения древних философов пифагорейской школы и сведенные в стройную мировоззренческую систему. Именно эти  произведения, казалось бы далекие друг от друга даже в жанровом отношении, образуют цельную эзотерическую трилогию Фабра д’Оливе, включающую в себя истолкование античных мистерий и проблему зла («Золотые стихи Пифагора»), теорию первоначального сакрального языка всех наций и народностей («Вновь восстановленный гебраический язык») и оккультную летопись человечества с древнейших времен, исходя из воздействия на людей установленных Господом Богом главных сил и законов Вселенной — Божественного Провидения, Судьбы и Человеческой воли («Философическая история Человеческого рода»). Мы называем приведенные выше сочинения трилогией еще и оттого, что их весьма сложно понять по отдельности, ибо последующее развивает предыдущее, и вместе они представляют собой полный и достойный созерцания духовный портрет великого французского эзотерика. Так, размышляя в «Золотых стихах Пифагора» о Поэзии, чье происхождение берет начало в «тени святилищ» и от храмовых таинств, Фабр д’Оливе переходит во «Вновь восстановленном гебраическом языке» к реконструкции единого священного литургического языка человечества и применяет на практике выведенную здесь концепцию универсальной Теодоксии уже в своем следующем произведении — «Философической истории Человеческого рода». Кстати, неискушенному читателю может показаться, что универсальная Теодоксия тождественна идее Всеединства (Панэнтеизма), которую также использовал Антуан Фабр д’Оливе. Но Всеединство для французского эзотерика — только необходимое следствие универсальной Теодоксии и ничего более: все проникнуто единым божественным законом и, значит, все едино. Здесь нет никакого пресловутого Пантеизма или растворения Божества во всем, к чему неизбежно склоняется Панэнтеизм, если берется в качестве независимой метафизической величины (в этой связи заметим, что сторонники различных направлений Всеединства традиционно тяготели только к пантеизму или теизму). Выходит, Фабр д’Оливе исповедовал чистейший теиз в монотеистической форме, и подобные Седиру исследователи, пытавшиеся представлять французского эзотерика как неоязычника и политеиста либо преднамеренно лукавили, либо заблуждались в сущности его учения. И «Золотые стихи Пифагора» Антуана Фабра д’Оливе являются прекрасным свидетельством древнего дохристианского греко-римского монотеизма, который в прикровении храмового таинства и под страхом смерти за разглашение внушался  посвящаемому неофиту. Увы, этот монотеизм выродился к началу нашей эры, и блестящие попытки его возрождения в форме неопифагорейства и неоплатонизма не могли принести желаемых успехов. На смену ему пришла новая религия Откровения, в которой Пифагор и Платон в качестве мудрецов и предтеч, казалось бы, заняли подобающие себе места.

Как таковым пифагорейством Фабр д’Оливе заинтересовался в 90-е гг. XVIII столетия, когда, создав два эзотерических периодических издания «Невидимое» и «Палладиум Конституции», старался помочь масонским руководителям недавно возникшей Французской республики в разработке нового религиозного культа, взамен разрушенного революцией и повсеместно воспрещенного в стране Римского католицизма. Из революционного антично-эклектического культа ничего не вышло, да и Наполеон, прийдя к власти, решил замириться с гонимой церковью, став, в конце концов, католическим императором. А новаторские устремления Фабра д’Оливе вылились в вещь, превосходящую грани отдельных религиозно-государственных культов, а именно — в нравственный и этический свод европейских эзотериков, отраженный в  «Золотых стихах Пифагора». Несмотря на ревнивое и недружелюбное отношение к себе со стороны Наполеона Бонапарта, Фабр д’Оливе фактически повторил путь французского императора, только не на политическом, а на философском уровне. Его восторженное увлечение революцией с взрослением перешло в исследование тайн человеческой истории и древних языков. Под конец своей жизни Фабр д’Оливе — убежденный сторонник Вселенской теократии Римской церкви и объединенной Европы во главе со Всеевропейским императором. Однажды отказавшись от христианства, в зрелом возрасте он вновь вернулся к нему, путем изучения мистерий древнего мира. Нечто схожее произошло и с Наполеоном, в юности верным слугой революции, сделавшимся с годами христианским монархом, почитавшим священные реликвии и даже осмелившемся вывезти Папу Римского из Ватикана в Париж. Если Наполеон по сути реставрировал европейский политический католицизм, воплотившийся после его смещения в Священном союзе от 1815 года, то «христианские иллюминаты», подобные Мартинесу де Паскуалису, маркизу Сен-Мартену, Жану-Батисту Виллермозу, графу Жозефу де Местру, Николаю Новикову, Ивану Шварцу, Фабру д’Оливе, Хёне-Вронскому и маркизу Сент-Иву д’Альвейдру, возрождали христианство в его глубинных мистериальных началах, пусть даже иногда чуждых догматизму официальной церковности.

Здесь нет смысла вдаваться во все подробности доктрины Пифагора: наша цель только определить ее основные эзотерические тенденции, способные пролить свет на произведение Фабра д’Оливе. С другой стороны, необходимо отметить, что сами «Золотые стихи Пифагора», некогда составленные пифагорейцем Лисием¹, служат для Фабра д’Оливе лишь определенным инструментарием, опираясь на который, он развивает собственную метафизику, во многом расширяющую рамки обычных представлений пифагорейства и платонизма. Иными словами, воззрения, дошедшие несколько схематично и фрагментарно от Пифагора, пифагорейцев, платоников и неоплатоников, выкристаллизовались у Фабра д’Оливе в особую духовную концепцию, уже кардинально отличную от древних первоисточников и обретшую свое совершенство в последнем труде французского эзотерика — «Философической истории Человеческого рода».

Книга Фабра д’Оливе «Золотые стихи Пифагора» вышла в 1813 году, когда эпоха Наполеона неумолимо клонилась к закату, и практически сразу же стала библиографической редкостью. Затем произведение публиковалось с продолжением в ревью «Завеса Исиды», еженедельнике Независимой группы эзотерических исследований с 15 (25 февраля 1891 года) по 30 (9 сентября 1891 года) номер. Этой группой руководил Папюс (Жерар Анкосс)².

Согласно Фабру д’Оливе, истинного духовного знания после пифагорейцев и платоников придерживались ессеи и терапевты, Филон Александрийский, ранние отцы Церкви, гностики (Валентин и Василид), неопифагорейцы и неоплатоники (Ямвлих, Плотин, Прокл), а также святой Климент Александрийский и Ориген, — все они, будучи представителями разных религиозных течений,  служили Единому Неизреченному Божеству. Фабр д’Оливе очень точно определил надконфессиональную сущность пифагореизма, на что гораздо раньше указывали масоны, производя свое братство от Пифагора, получившего у вольных каменщиков прозвище «грека Питера Гувера». Но здесь и обнаруживалось кричащее противоречие, ведь если изначальная естественная религия Пифагора, вобравшая в себя египетскую теософию и орфические мистерии,  разрешалась у Фабра д’Оливе в Римской христианской теократии, то у масонов, считавших себя прямыми наследниками древнегреческого мудреца, она становилась внерелигиозным рациональным синкретическим вероисповеданием, таившем в себе опасности для национальных государств и традиционных конфессий. Именно к этому заключению пришел на примере родной Франции Антуан Фабр д’Оливе, противопоставивший свои универсальную Теодоксию и Всеединство всепоглощающей идее безликого масонского синкретизма, что, вероятно, и могло стать причиной его загадочной скоропостижной смерти в расцвете сил. Отчего символична и могила Антуана Фабра д’Оливе на парижском кладбище Пер-Лашэз (10-й участок), где надгобие выдающегося французского эзотерика венчает разбитая храмовая колонна, храмовая колонна его культа универсальной Теодоксии  или всемирного Закона Божия.

Именно в Эпоху Возрождения о Пифагоре сложилось мнение как об основоположнике экуменической теософии, преодолевающей любые этно-конфессиональные грани, и отце разного рода оккультных дисциплин, в том числе духовной алхимии, нумерологии, белой магии и пр. XVII  и XVIII вв. еще более укрепили подобный взгляд на античного ученого, когда даже протестантские и католические теологи, наряду с розенкрейцерами и гуманистами, рассматривали древний пифагорейский орден в качестве прообраза совершенного и просвещенного общества будущего. Не мог не поддаться этим веяниям и молодой Антуан Фабр д’Оливе, получивший, согласно Седиру, во время своего нахождения в Германии в 90-х гг. XVIII столетия некое пифагорейское посвящение, о котором доподлинно ничего неизвестно, ибо формально на тот период не существовало ни одной  пифагорейской организации ни во Франции, ни в Германии, ни в иной европейской стране. Не внесли определенной ясности относительно самого некогда существовавшего пифагорейского посвящения и авторы минувшего века. Французский оккультист Папюс (Жерар Анкосс) полагал, будто оно, в отличии от древнееврейского ветхозаветного посвящения, являлось более научным и рациональным. В масонской среде до сих пор жива легенда, что Г. Н. Иисус Христос сумел воскресить себя из мертвых, поскольку был посвященным в пифагорейские мистерии. Действительно, мы знаем мага Аполлония Тианского как самого знаменитого из пифагорейских адептов, но о Пифагоровых таинствах аутентичных сведений слишком мало. А посему «Золотые стихи Пифагора» Фабра д’Оливе следует считать вовсе не комментарием к эзотерической доктрине пифагорейцев, на чем настаивали отдельные оккультисты, а истолкованием общей сущности всех древних мистерий, единых в своем истоке.

В XX столетии Пифагорово учение почти всегда превозносилось в интеллектуальных кругах либеральной направленности и критиковалось со стороны мыслителей христианско-фундаменталистского и националистического толка. Антитрадиционализм Пифагора прекрасно ощущал Рене Генон, а Юлиус Эвола отмечал, что «пифагореизм, в котором сразу же бросается в глаза значение, уделяемое математическому элементу с особым акцентом на женском начале, был для древних не-эллинским элементом, возвращением к духу азиатско-пеласгической цивилизации, типичной для до-арийского Средиземноморья. Поэтому Рим, осознавая свой сокровеннейший формирующий принцип, приговорил пифагорейцев к изгнанию»³. Схожей оценки  античного философа придерживался в своем «Мифе XX века» и Альфред Розенберг, равно подчеркивая, что Пифагора «считали пеласгийцем, он практиковал свою таинственную мудрость главным образом в Малой Азии, где к нему восхищенно присоединялись все мистические женщины. В самой Греции он утвердиться не мог, такие великие греки как Аристотель и Гераклит высказывались о нем отрицательно… Так и ездил Пифагор на Запад, в Южную Италию, строил там (античный Рудольф Штейнер и Анни Безант) свои таинственные школы с женщинами в качестве священнослужителей и считался во всей африканской округе, откуда родовое-общинное учение Карпократа соблазнительно стремилось ему навстречу, мудрейшим из мудрых»⁴. В приведенных выше цитатах совершенно точно обращается внимание на восточное происхождение пифагорейского учения, о чем у нас пойдет речь ниже. Впрочем, некоторые немецкие национал-социалистические идеологи здраво отделяли составленные Лисием «Золотые стихи Пифагора» с их глубоким нравственно-теистическим содержанием от откровенного пантеизма самой пифагорейской доктрины, ее культа чисел, приверженности олигархической форме правления карфагенского типа, замкнутого элитаризма и т. д. В Германии перед Второй Мировой войной раздавались даже предложения сделать «Золотые стихи Пифагора» моральным кодексом лучшего немецкого юношества, в котором отцы Третьего Рейха желали увидеть вновь возрожденную древнегреческую эфебию⁵.

Отрицая анимическое равенство людей, Фабр д’Оливе открыто провозглашал кастовость как традиционную и изначально свойственную индоевропейским народам ценность, до сих пор существующую в Индии в виде арийских варн. Под стать ессеям и древнехристианским гностикам, он делил людей на гиликов (материальных), психиков (душевных), пневматиков (духовных) и эпоптов (или адептов). Последние являлись высшей прослойкой пневматиков, святыми, аскетами, посвященными интеллектуалами, созерцающими Божественный Свет, и именно они должны были в идеале управлять нациями  и государствами. Фабр д’Оливе представлял свою систему в виде «ступенчатой», кастовой иерархической теократии во главе с первенствующим эпоптом и понтификом — епископом Ветхого Рима. Признаться, его система во многом схожа с проектом преобразования России в христианское корпоративное государство, некогда предлагавшимся архиепископом Андреем Уфимским (в миру — князем Ухтомским), растрелянным в Ярославском политизоляторе 4 сентября 1937 года. Что же касается пифагорейства, то внешне оно не признавало кастовости, но внутри своих тайных сообществ (этерий) вводило жесткие иерархические перегородки между четырьмя степенями посвящения (постулантов, неофитов, акусматиков и математиков), тем самым показывая, что в основе учения — принцип тайного неравенства и элитаризма. При таком подходе видимый центр власти должен был управляться невидимой «ступенчатой» и элитарной  тайной организацией, сосредоточенной в пифагорейской этерии (само пифагорейское посвящение Рене Генон считал одним из первых контр-инициатических! — В. Т. -Г.). Для нормального функционирования данной системы на всех уровнях пифагорейцам требовалась олигархия в качестве видимого властного центра. Вот отчего свободолюбивый до самозабвения эллинский мир отверг пифагорейство как восточную финикийско-пеласгическую ересь, чуждую и непонятную для себя вещь. Но спустя две тысячи лет эгрегор пифагорейства, казалось бы навеки канувшего в Лету, вновь проявился, обретя форму розенкрейцерских и масонских братств, и достиг своего совершенства в Ордене баварских иллюминатов коммунистического пантеиста Адама Вейсгаупта, а также в Древнем и принятом шотландском обряде масонства Южной юрисдикции США под руководством гностического пантеиста Альберта Пайка. Это лишний раз подтверждает мнение разных ученых, что пифагореизм — религия, сумевшая тайно просуществовать от смерти своего основателя до наших дней.

Современные исследователи совсем не склонны ставить знак равенства между пифагорейским нравственно-аскетическим образом жизни, коему в основном и посвящено произведение Фабра д’Оливе, и мировоззрением античного философа, отца классической математики, предвосхитившего квантовую физику и… конспирологию. В Пифагоре признают творца пресловутого и до сих пор неизжитого научного подхода.  К тому же, он, соединив арифметику (от финикийцев) с геометрией (от египтян), заложил начала теории абстрактных чисел, где числа переходят в количества и множества. А ведь именно от пифагорейского абстрактного числа и его количественного выражения проистекает ныне господствующий синкретизм на социальном, экономическом и религиозном уровнях, на что ясно указывает Рене Генон в своем труде «Царство количества и знамения времени» (Москва. Беловодье, 2003). Ныне господствующий в России постбольшевистский синкретизм, вобравший все худшее с  Востока (от пеласгов, египтян и финикийцев), пытается сдерживать противоречия, возникающие между декларируемым эгалитаризмом и реальной элитаристской властью финансовой верхушки, демократической формой и олигархическим содержанием, поликонфессиональностью страны и единым либерально-гуманистическим культом, отправляемым в закрытых тайных обществах и клубах (необязательно масонских), катастрофическим обнищанием русского, других коренных народов нашего Отечества и пылким патриотизмом российского коррумпированного чиновничества. Между тем, подобный синкретизм порождает пантеизм (даже если адепты синкретического миропонимания этого и не осознают), ибо абстрактно трактуемая в пифагорействе Монада, всеобъемлющее Единое Начало, представляет собой сумму любых комбинаций чисел, рассматриваемых как целое. Значит, Монадой может считаться как совокупная Вселенная, так и ее индивидуализированные части по отношению к тем частям, из которых они состоят. Так обстоит дело и с религией: вовсе не имеет значения какого вероисповедания внешне придерживается синкретист-пифагореец, ибо все конфессии одинаковы, и любая из них — только частная манифестация Монады в определенное время и в определенном месте, и, следовательно, проявление одной и той же пифагорейской пантеистической религии. Значит, ни о каком личном Божественном Откровении не может быть и речи. Кроме того, по Пифагору, Монада является абсолютной непознаваемой пустотой (Эйн-Софом некоторых каббалистическим школ), хаосом, прародиной всех богов, одновременно вмещая в себя всю полноту бытия в виде божественного Света. Подобно эфиру, Монада пронизывает все вещи, но конкретно не находится ни в одной из них. Она не только сумма всех чисел, но и неделимое целое, или единица. И тут уже не столь важно, что Пифагор считал число живым существом.

Безусловно, данная концепция противоречила мистическому видению Фабра д’Оливе, убежденного как в существовании самого Бога Живого, так и в бытии божественных сущностей между Ним и человечеством, называемых Эонами. Французский эзотерик не мог согласиться с пифагорейской эманацией жизни из хаоса, пустоты, эманацией, представленной в девизе высших степеней Древнего и принятого шотландского обряда вольных каменщиков — ORDO AB CHAO. Фабр д’Оливе неоднократно повторял, что из ничего не может произойти ничего, поскольку все едино и все в Нем — нашем небесном Отце. От Него исходят незыблемые законы Мироздания, универсальная Теодоксия и Всеединство.

Говоря о влиянии пифагорейской философии на Фабра д’Оливе, обратимся к значению Тетрады или числа Четыре. Пифагорейцы связывали с сущностью четверки как живого проявления Бога следующие свойства: «стремительность», «сила» и «мужество». Они называли четверицу «держателем ключа к Природе»,  «гармонией» и «первейшей глубиной».  Мэнли Холл в этой связи пишет: «Тетрада, 4, рассматривалась пифагорейцами как изначальное, всему предшествующее число, корень всех вещей, источник Природы и наиболее совершенное из чисел. Все тетрады интеллектуальны; из них возникает порядок, они опоясывают мир, как Эмпиреи, и проходят через него»⁶. Пифагор считал тетраду символом Бога, ибо она — символ первых четырех чисел, из которых состоит декада⁷. В «Разоблаченной Изиде» Елена Блаватская объясняет, что «мистическая декада образуется из тетрактиса — 1+2+3+4=10 и является способом выражения мысли о том, что Единица — это безличный принцип Бога; Двойка — это материя; Тройка объединяет монаду и диаду и принимает участие в природе обеих, образуя феноменальный мир; Тетрада, как форма совершенства, отражает пустоту всего; и, наконец, Декада есть сумма всего и включает в себя Космос»⁸. Итак, пифагорейская тетрада одинаково и число пустоты, и первое число эманации из ничего. Кроме того, античный философ утверждал, что душа слагается из тетрады, а именно из четырех сил: ума, науки, мнения и чувства. Со своей стороны, Фабр д’Оливе, оттолкнувшись от пифагорейской и платонической философской традиции, пришел к выводу о существовании двух иных Тетрад — онтологической и антропологической, имеющих мало общего с абстрактной пантеистической четверицей Пифагора. В онтологическую Тетраду Фабра д’Оливе входят: Божественное Провидение, Судьба и Человеческая воля, которые объемлет безграничный Господь Бог. Антропологическая Тетрада заключает  в себе тело, душу и дух человека, которые объемлет воля каждого индивида. Сюда можно прибавить еще и творящую божественную Тетраду, отдельно полагаемую в произведениях Фабра д’Оливе и выраженную в тетраграмматоне JHWH (יחוח), которая в своей модальности в феноменальном мире порождает божественную Пентаду JESHUA (יחשוח) или JEHOSHUA, то есть Божественного Искупителя, Сына Божия. Исходя из изложенного в трех главных произведениях Фабра д’Оливе, последовательность божественных эманаций такова: Перво-Божество — божественная Триада (Святая Троица) — творящая божественная Тетрада (Тетраграмматон: изначальное Божество + Святая Троица), манифестирущая божественную Пентаду (Тетраграмматон, осуществляемый в мире Софией, Премудростью Божией) или Метатрона, Искупителя, Макрокосм, Логос — онтологическая Тетрада (объемлемые Богом — Провидение, Судьба и свободная человеческая воля, предсуществовавшая в Промысле Творца) — антропологическая Триада (человеческая трихотомия — тело, душа и дух), образующая посредством свободной человеческой воли индивида антропологическую Тетраду, которая, отражая в себе Макрокосм, когда идет по пути Провидения и святости, становится Микрокосмом или антропологической Пентадой, иными словами, истинным образом и подобием Божиим. Отсюда немудрено, почему Фабр д’Оливе, в отличии от Пифагора и иных эзотериков, мнил изначальное Божество (Перво-Божество майстера Экхарта или Προπατωρ епископа Синезия) вполне антропоморфной сущностью, отделенной от человека иерархиями ангелических существ или Эонов, ибо если есть незыблемая Универсальная Теодоксия, Божественный Закон, объемлющий Вселенную, то есть и личность, пусть и непостижимая, но установившая его, а вместе с ним и «демиургическую» силу между Собой и человеком — Божественное Провидение, регулирующее эксцессы Судьбы и Человеческой воли.

По рождению Фабр д’Оливе принадлежал к гугенотской  семье Юга Франции, а потому не мог обойти в «Золотых стихах Пифагора» основы кальвинстского протестантизма — утверждения во всем a priori Божественного Предопределения. В одном из своих Изводов он излагает противоположные взгляды на Божественное Предопределение блаженного Августина и британского монаха Пелагия, осужденного Церковью за свои воззрения. Становится понятным, что французский эзотерик не разделяет ни позиции абсолютного Предопределения блаженного Августина, нашедшей свое крайнее воплощение в кальвинизме и пуританстве, ни пелагианской позиции отрицания Предопределения с полной подменой его Человеческой волей. Ближе всего Фабру д’Оливе уравновешенная точка зрения Святого Иоанна Дамаскина и Кассианитского монашеского братства, по которой Божественное Предопределение полагается там, где Божественному Провидению содействует свободная воля человека.

В модели мироздания Фабра д’Оливе можно усмотреть определенный эволюционизм: появление рас, борьба рас за господство на планете, природные катаклизмы, ниспровергающие власть одной расы и передающие ее другой (этим он предвосхитил теософию и антропософию). Хотя подобный эволюционизм никак не связан с дарвинизмом, ибо он духовного свойства и свидетельствует о провиденциальном замысле в отношении рас, наций и народов, и пути его претворения в жизнь. В вопросе же происхождения человека и человечества Фабр д’Оливе твердо придерживался креационистского убеждения, считая человека божественным и космическим существом. Критикуя руссоизм, он разделял мнение графа Жозефа де Местра о том, что пребывание в дикости отдельных племен и народностей является  отнюдь не их естественным состоянием, а результатом упадка и вырождения. Фабр д’Оливе даже не без сарказма резюмировал в «Золотых стихах Пифагора»: «Всякий ряд животных представляет собой лишь длительную деградацию человеческого естества».

В рамках мировоззрения теистического Всеединства старается решить Антуан Фабр д’Оливе и проблему зла — главный религиозно-философский вопрос всех времен и народов. И здесь все сводится к тому, как понимает философ или эзотерик само изначальное Божество или Перво-Божество (Προπατωρ, Πατηρ αγνωςος епископа Птолемаиды Синезия). В случае, если он, являясь сторонником пантеистического Всеединства, воспринимает Перво-Божество непостижимым и безличным (неким божественным объектом), то тогда зло становится присущим самому Божеству и, смешиваясь с добром, теряет свою реальность, ведь, по меткому выражению Алексея Лосева, «пантеизм есть безразличное обожествление всего сущего с начала до конца, и все несовершенства бытия для него вполне естественны, равно как и вполне необходимы»⁹. Иными словами, у света есть тень, у добра — зло, у Бога — князь мира сего, а значит, все божественно и необходимо. Крайности пантеистического Всеединства — дуализм, люциферианство и мистический атеизм. В люциферианство впал американский масонский корифей Альберт Пайк, написавший оккультный комментарий к посвятительным степеням «Мораль и догма древнего и принятого шотландского устава вольного каменщичества» (М., «Ганга», т. 1-2, 2007-2008), к мистическому атеизму пришли выдающийся немецкий метафизик Мартин Хайдеггер, а также отец современной философской антропологии иезуит Пьер Тейяр де Шарден, автор знаменитой книги «Феномен Человека» (М., «Прогресс», 1965), разделявший вместе с эволюционной теорией целиком пантеистическую идею «волшебной материи»¹⁰, весьма схожую с воззрением алхимических школ, исповедующих гилозоизм (сам термин, означающий существование вечно живой материи, введен французским алхимиком Франсуа Жолливе-Кастело).  Сюда же можно отнести и Иммануила Канта, весь идеализм которого, как выяснил Фабр д’Оливе в «Золотых стихах Пифагора», в конечном счете был обращен к материи и «практическому разуму». Философскую доктрину Пифагора тоже можно рассматривать как одно из первых проявлений мистического атеизма, ибо в ней все творится из хаоса, абсолютной непознаваемой пустоты, где находится прародина всех богов, исток добра и зла. В определенном смысле обожествляли зло, порой смешивая его с Судьбой (необходимостью), древнегреческие стоики, будучи пессимистическими пантеистами. По-иному и своеобразно трактует проблему зла Антуан Фабр д’Оливе. Для него зло — это прежде всего нарушение равновесия между тремя силами, управляющими Вселенной — Божественным Провидением, Судьбой и Человеческой волей. Античные мыслители утверждали, что добро и зло могут исходить от Юпитера не в действии, но в потенции, ибо Бог, благословляя добро, попускает и зло. Поясним: добро и зло дозволяется промыслительно, посредством Божественного Провидения. Но даже в данном отношении добро и зло неравны между собой, как неравны между собой Божественное Провидение и Судьба. Одно — первично, другое — вторично. Ведь даже Человеческая воля, усиленная верой, способна изменять ход Судьбы (необходимости).  Следовательно, зло — сущность, ноуменально и феноменально возникающая, по Божественному Предвидению, на человеческом и природном уровнях, и борьба с ним совершается в свободной воле каждого индивида. Зло — нечто внешнее по отношению к Богу и вовсе не привнесенное самим Божеством, как полагают пантеисты. Значит, зло вторично и не является незыблемым законом, как думают дуалисты; добро же первично, поскольку Бог — Всеблагой Отец. Древние иерофанты, по словам Фабра д’Оливе, в тени святилищ скрывали от всех догмат Единобожия; в противном случае — им пришлось бы гласно перед всеми согражданами объяснять происхождение добра и зла. Авраамические религии видят происхождение зла во Вселенной в грехопадении первого человека Адама, а разрешение проблемы зла в Завете человека с Богом и реинтеграции падшего человеческого естества. Доктрина мистерий, по Фабру д’Оливе, имела тот же самый смысл и приводила человека к единению с Богом или созерцанию Божественного Света. Мир, обретший со времени грехопадения Адама историческое время, лежит во зле, и зло попущено Богом, но оно легко устраняется в личности Всевышнего, в непостижимом и едином Божественном Субъекте, который есть Α и Ω, Начало и Конец. Правда, зависит разрешение проблемы зла и напрямую от свободной воли божественного создания — человека, ибо он провиденциально творец и сопричастник славы Всевышнего; более лаконично: разрешение проблемы зла есть разрешение проблемы свободной воли человека. Именно это, иногда несколько прикровенно, сумел выразить в «Золотых стихах Пифагора» и других своих произведениях Фабр д’Оливе, преодолевший оккультный пантеизм и вставший на путь философии теистического Всеединства, где Божество — Субъект, Абсолют, вовсе не тождественно своему творению, но иерархически пронизывает его своими незыблемыми законами, управляя своей «демиургической» силой — Божественным Провидением. Отсюда точный вывод Фабра д’Оливе: «Бог может и хочет избавить свое творение от зла, и Он это совершает во времени». Если же скажут, что зло в мире лишь увеличивается, то возразим любимой фразой французского эзотерика: «Перед рассветом бывает особенно темно». Хотя это мало утешительный афоризм, ведь в итоге зла может накопиться в мире столько, что Божественное Провидение целиком отвернется от нас,  и тогда, по Фабру д’Оливе, наступит… Конец Света. В данной ситуации миссия эпоптов (адептов), теократов, святых, аскетов,  состоит как в борьбе со вселенским злом, так и в поддержании гармонического равновесия между Божественным Провидением, Судьбой и Человеческой волей. И здесь над всеми должна возвышаться личность Папы Римского — первенствующего теократа, эпопта эпоптов, непосредственно беседующего с Провидением обладателя Ключей от Царства Небесного.

В завершении хотелось бы сказать, что подобные воззрения Фабра д’Оливе смогли бы найти отклик в душе выдающегося русского философа Владимира Соловьева, но, к сожалению, русский приверженец мировой теократии и теистического Всеединства мало знал о творчестве своего французского предшественника. Владимир Соловьев живо интересовался эзотерикой и оккультизмом, хотя и считал концепции знаменитых теософов во многом ущербными. Так, в одном из своих писем русский философ отмечал: «Доселе (до меня) теософические системы, обладавшие духовными основами, не имели истинной идеи мирового процесса: они или совсем игнорировали его (неоплатонизм, Сведенборг), или же допускали в нем элемент случайности и произвола (грехопадения) — каббала, Бэм — и те, и другие получали в результате чертей и вечный ад. С другой стороны, философские системы, имевшие настоящее понятие о мировом процессе, как необходимом безо всякого произвола, лишены были духовных основ. Поэтому у них процесс являлся или чисто идеальным и даже абстрактно-логическим (Гегель), или же чисто натуральным (эволюционный материализм), некоторые же соединяли идеализм с натурализмом (натурфилософия Шеллинга, система Гартмана), но вследствие отсутствия духовных основ даже эти последние, сравнительно совершенные, не могли определить истинной цели и значения процесса, ибо цель эта — осуществление духовного божественного мира. В последней своей системе Шеллинг с логическим понятием процесса соединяет некоторое, хотя весьма неполное и довольно спутанное представление о духовных началах; поэтому и цель процесса получает у него сравнительно удовлетворительное определение; отсюда же у него вместе с признанием конкретного духовного мира, как у Бэма и Сведенборга — отсутствие чертей и ада, почему Шеллинг и есть настоящий предтеча вселенской религии. Учения Бэма и Сведенборга суть полное и высшее теософическое выражение старого христиаства. Положительная философия Шеллинга есть первый зародыш, слабый и несовершенный, нового христианства или вселенской религии – вечного завета. Каббала и неоплатонизм. Бэм и Сведенборг. Шеллинг и я. Новоплатонизм — Каббала, Бэм — Сведенборг, Шеллинг — я. Закон — Ветхий Завет, Евангелие — Новый Завет, Свобода — Вечный Завет»¹¹. В этот ряд можно смело поставить еще раз самого Владимира Соловьева и Антуана Фабра д’Оливе, который, будучи современником Фридриха Вильгельма Йозефа фон Шеллинга (1775-1854), впервые в своих произведениях дал понимание исторического процесса не как хаоса, но как задуманного свыше и подчиненного духовным началам волевого становления человечества в борьбе с Судьбой и под покровом Божественного Провидения. Нам же вслед за Гилбертом Китом Честертоном остается повторить, что Фабр д’Оливе принадлежал к тому из мистиков, кто «один способен вынести сокрушительную насмешку книги Иова, ибо он был там, где Бог полагал основания земли, где ликовали утренние звезды и сыны Божии восклицали от радости»¹².

Примечания:

1. — Для самих «Золотых стихов Пифагора» Лисия мы выбрали  дореволюционный русский перевод Казначеевой как наиболее подходящий и созвучный переводу этого произведения Фабра д’Оливе на французский язык эвмолпическими стихами (см. «Золотые стихи Пифагора». Пер. Е. П. Казначеевой. «АУМ». № 2. «Синтез мистических учений Запада и Востока». М., 1990, c. 7-12; перепечат. из журн. «Изида» №1, октябрь 1910, с. 5-6). Казначеева чутко воспринимала мелодичность лишенного рифмы древнегреческого стихосложения, а посему ее перевод на русский язык «Золотых стихов Пифагора», несмотря на определенные смысловые шероховатости, в поэтическом плане пока является непревзойденным. Здесь необходимо назвать еще один удачный русский перевод современной исследовательницы Ирины Петер, который более точно передает смысл самих «Золотых стихов Пифагора» Лисия, но уступает переводу Казначеевой по поэтичности (см. «Золотые стихи пифагорейцев». М., «Гнозис», 1996).
2. — «Le Voile d’Isis», organe hebdomadaire du Groupe indépendant d’études ésotériques de Paris, dirigé par Papus, du numéro 15 (25 février 1891) au numéro 30 (9 septembre 1891).
3. — С. Яшин. «Против течения». СПБ, 2006, с. 48-49.
4. — Там же, с. 49.
5. — Эфебия (от греч. ephebos; εφεβος — юноша) — государственная организация в Афинах и Спарте для подготовки свободнорожденных юношей от 18 до 20 лет к военной и гражданской службе. Окончившие эфебию становились полноправными гражданами.
6. — Мэнли П. Холл. «Энциклопедическое изложение Масонской, Герметической, Каббалистической и Розенкрейцерской Символической Философии». Новосибирск, 1997, с. 246.
7. — Карл Густав Юнг писал о Тетраде Пифагора: «… Пифагорейская четверица была природным, естественным фактом, архетипической формой созерцания, но отнюдь не моральной проблемой, а тем более — божественной драмой. Поэтому ее постиг «закат». Она была чисто природным и потому нерефлектированным созерцанием духа, еще не вырвавшегося из плена природы. Христианство провело борозду между природой и духом, позволив человеку забегать мыслью не только по ту сторону природы, но и против природы … Вершиной этого взлета из природных глубин является троическое мышление, парящее в платоновском наднебесном пространстве».                             
В другом месте Юнг отмечал: «Квартерность или квартерион часто имеет структуру 3+1, в которой один из элементов занимает особое положение или обладает несхожей с остальными природой (трех евангелистов символизируют животные, а четвертого — ангел). Именно «четвертый», дополняя трех других, делает их чем-то «Единым», символизирующим универсум. Зачастую в аналитической психологии подчиненная функция (т. е. функция, которая не находится под контролем сознания) оказывается «четвертой», а ее интеграция в сознание является одной из главных задач процесса индивидуализации».
Исходя из Юнга, Тетрада — число божественной полноты (Плиромы), когда нетварная божественная Триада (Троица) объемлет собой Творение, что соответствует Тетраграмматону, невыразимому Имени Божию (יחוח).         
Источник: «Попытки психологического истолкования догмата о Троице». Собрание сочинений. «Ответ Иову». Пер. с нем. М., «Канон», 1995.
8. — Е.П. Блаватская «Разоблаченная Изида» I т. (Перед завесой). М., 2007, с. 8.
9. — Лосев А.Ф. «История античной эстетики. Итоги тысячелетнего развития». Кн. 1. М., 1992, с. 252.
10. — Вообще пантеизму XX столетия свойствен эволюционизм. Бог для Тейяра де Шардена — это «точка Омега», высшая точка бытия и эволюции, отсюда обожествление материи, «пресуществление земли» (В. Т. — Г.). Отец Малахия Мартин в своей книге «Иезуиты» (1987) говорит:  «Для Тейяра марксизм не представлял никакой трудности. «Христианский Бог Вышних, — писал он, — и марксистский бог прогресса сливаются во Христе». Не удивительно, что Тейяр де Шарден — единственный римско-католический автор, чьи работы были выставлены для публичного обозрения в московском Зале Атеизма вместе с работами Маркса и Ленина (The Jesuits, стр. 290)» . Источник: Иеромонах Серафим (Роуз) «Бытие: сотворение мира и первые ветхозаветные люди. Христианское православное ведение» (стр. 362-386). Катехизис. ру.
11. — ЦГАЛИ, ф. 446, оп. I, л. 40, лл. 22 об.-23.
12. — Честертон Г. К. «Вечный человек». М., Политиздат. 1991, c. 49 (перевод И. Л. Трауберг).

© Владимир Ткаченко-Гильдебрандт