О. Т.: Дамы и господа, рад вас всех видеть, меня зовут Олег, также я известен как Атон. Что я могу сказать о себе — я являюсь автором двух книг, изданных в издательстве «Весь». Первая моя книга, посвящённая символизму карт Таро, называется «Прыжок в бездну вершин», и в этой книге подробно описывается не только предсказательный аспект Таро (поскольку по предсказательному аспекту Таро очень много книг, буклетов и т. д.). Я пытаюсь понять именно символизм Таро, его психологические смыслы и ту грань, где психология переходит в эзотерику.
Сейчас мы будем говорить об этом более подробно на примере жизни Карла Густава Юнга. Весьма интересно, что наша лекция, посвящённая Юнгу, происходит в очень интересное время, когда была открыта и опубликована его «Красная книга». Открою маленький секрет: я надеюсь, что Касталия очень скоро займётся её переводом и что Касталия будет первой, кто выложит её в Интернет. Перед началом самой лекции могу немного рассказать о ней. «Красная книга» Юнга — это те записи, которые он делал в самый тяжёлый период своей жизни — после разрыва с Фрейдом, — и где записаны его видения, символы, фантазии. Эту книгу родственники очень долго не хотели публиковать. Её не публиковали почти сто лет, и то, что она таки оказалась опубликованной — тоже очень большое событие, потому что она выводит юнгиану на совершенно иной уровень. Читая отрывки из перевода «Красной книги», которые цитирует то один автор, то другой, я с удовольствием отмечаю, что какие-то мои чисто интуитивные прозрения — случайные, основанные на каких-то совершенно косвенных свидетельствах — оказываются верными. Поэтому «Красная книга» открывает совершенно новую дверь, новый уровень в юнгиане.
Вначале я расскажу о самом Карле Густаве Юнге, немножко о его жизни, затем — основные понятия его теории Индивидуации, какие-то вопросы — причём вопросы, скорее, поощряются, — затем, может быть, поговорим на какую-нибудь из специфических тем: может быть, по снам, может быть, по активному воображению, может быть, углубим концепцию индивидуации, — здесь я жду пожеланий, я открыт публике.
Итак, Карл Густав Юнг родился в 1875 году в семье протестантского священника. С самого детства у Юнга были очень интересные видения в активном воображении: видения тех символов, о которых он не мог знать. Всё это очень подробно описано в его книге «Воспоминания, сновидения, размышления», книга очень интересная, советую всем. Получилось так, что он был воспитан в семье протестантского пастора, который потихоньку начал терять веру. И когда он начал терять веру, он оказался в особого рода духовном кризисе, поэтому Юнг всегда чувствовал свою моральную обязанность ответить на те вопросы, перед которыми был поставлен его отец. И когда он выбирал, куда пойти обучаться, какую профессию избрать, он описывает в своей автобиографии тяжелейший кризис, потому что он не знал, что выбрать: либо чисто философско-теологическую область — то есть область чистой эмпирики, — любо область научную: естественные науки, биология, дарвинизм и т. д. Какое-то время он просто не мог понять, по какой линии идти. Совершенно случайно — и одновременно в этой случайности была закономерность — он прочитал книгу Краффт-Эбинга по психиатрии и понял, что его путём, его наукой должна быть именно психиатрия. Обратите внимание, что тогда психологии как таковой не было, и сама психология как наука фактически была создана Юнгом. Мы сейчас поговорим о том, что он внёс в науку — даже из того, что признаёт официальная психология, из того, что включено в большой дискурс.
Почему я заостряю этот вопрос? Казалось бы, лекция по теории Юнга, а я акцентирую внимание и на каких-то биографических фактах. Потому, что юнгианская психология всегда находится на стыке этих двух противоположностей. С одной стороны, это необходимость чисто научного, эмпирического, строгого подхода, акцента на исследования, на какую-то систематизацию знаний, — то есть классическая научная школа. С другой стороны, это, скажем так, потребность души, это поиск каких-то внутренних, сокровенных источников, которого уже ко времени Юнга теология удовлетворить была не в состоянии. Поэтому сама юнгианская школа оказалась на стыке, она поставила задачу примирить чисто научный подход с миром глубинной души.
Известно, что именно Карл Густав Юнг в сотрудничестве с профессором Блейером разработал ассоциативный тест. Многие из вас наверняка читали детективы, триллеры, в которых герою даётся такой тест, где следователь говорит слово, а тот должен быстро говорить другое слово, и если человек виновен, на какие-то ключевые слова-реакции он начинает протормаживать, выдавать очень сильное возбуждение. Так вот, открытие этого теста и его математическое обоснование на тот момент произвело подлинную революцию в научных представлениях о душе, потому что до этого идея Бессознательного принадлежала только философам. Она была у Канта, она была у Шопенгауэра, она как-то, немножко, была у Ницше, но научный мир, научная психология, позитивная психология говорили, что человек — это только сознание. И вот, человеку ставят задачу: отвечать на стимул как можно быстро и как можно чётко. Сознательно он хочет следовать этой задаче. Но когда даётся слово-реакция (причём не обязательно связанное с какой-то виной: это может быть комплекс, это может быть травма, это может быть что-то, о чём человек сейчас не думает), начинает действовать Бессознательное, начинает действовать то, что Юнг назвал автономным психическим комплексом, который находится вне эго-сознания. И вот когда с помощью ассоциативного теста доказали это, научный мир впервые был вынужден признать существование Бессознательного. Это была первая большая победа Юнга.
Затем Карл Густав Юнг вступил в сотрудничество с Фрейдом. Он говорил: «Я чувствовал, что мы с Зигмундом Фрейдом идём к одному и тому же, но разными путями». Многие даже считают, что Юнг был его учеником, что, может быть, верно психологически, потому что Фрейд был старше Юнга лет на 20, и, конечно, был элемент переноса отцовской фигуры, но с научной точки зрения это не совсем верно, потому что к тому моменту, как встретились Фрейд и Юнг, Юнгу уже было что дать школе Фрейда. И та система, которую он предложил — в том числе система автономного комплекса, в том числе научное, математическое обоснование бессознательного, — она и стала ключом к выходу фрейдизма из его, скажем так, научного гетто. Психоаналитическая школа считалась до прихода Юнга уделом аутсайдера (Юнг пишет, что прийти во фрейдизм в то время означало положить конец научной карьере): до того момента, когда Юнг дал Фрейду эту базу, это обоснование существования Бессознательного, эти ключи, многие из которых до сих пор используются в классическом психоанализе. Сюда можно отнести обязательство психоаналитику самому проходить психоанализ, само понятие «комплекс» (многие связывают выражения «Эдипов комплекс», «комплекс Электры» и само понятие «комплекс» с Фрейдом; это не совсем верно: изначально у Фрейда было просто представление об Ид, Эго и Супер-Эго), концепцию автономных комплексов, также внесённую Юнгом, и ещё ряд мелких деталей. Иными словами, можно сказать, что Юнг пришёл к Фрейду состоявшимся учёным, и они сотрудничали около 10 лет весьма плодотворно для обеих школ, иначе бы Фрейд не называл его кронпринцем психоанализа и не возлагал на него такие надежды.
Но очень скоро последовал разрыв. Разрыв произошёл потому, что Юнг не мог признать чисто сексуальной теории. Причём Юнг никогда не был ханжой, да и его биографию мы знаем, человек был вполне себе продвинутых взглядов, известно, что он жил в тройственном союзе, третьей была Тони Вольф, знаменитый юнгианский аналитик. Но с научной точки зрения Юнг, который был воспитан на философах, на глубочайшей западной культуре, не мог признать чисто сексуальную теорию Фрейда. Он очень чётко рассматривал её как ошибочную.
С момента разрыва Юнг оказался в состоянии так называемого «ночного плавания по морю» — вот, собственно, тот духовный кризис, о котором я упомянул в начале, результатом которого стало написание «Красной книги», опубликованной только-только, буквально полгода назад. И далее Юнг уже стал развивать свою основную теорию.
(Прежде всего, я хочу обозначить идею Коллективного Бессознательного и Индивидуации. Если кому-то будет интересно, мы поговорим потом и о сновидениях более детально, потому что без понятия Индивидуации, без понятия этих базовых архетипов — Тень, Анима, Самость — говорить о сновидениях, мне кажется, просто не имеет смысла. Действительно, Юнг предложил принципиально новую теорию сновидений, и обычно курс по Юнгу у меня включает 10 лекций, и по сновидениям даётся отдельная лекция — с примерами, с типическими сновидениями, — поэтому я думаю, что о сновидениях мы поговорим ближе к концу, совершенно кратко, просто потому, что я не могу включить в одну лекцию десять.)
Карл Юнг сказал очень важную вещь. То, с чем работают Фрейд, Адлер — это, безусловно, есть. Но это — всего лишь первый этаж, это то, что он назвал «личное бессознательное», или, в конце жизни, «субъективное психическое». А так комплекс, отколовшееся желание, травма, подавленное влечение — это то, с чем прекрасно разбирается школа Фрейда, я лишь хочу сказать, что я бы советовал разбираться с этим на первых этапах тем методом, который аналитик считает необходимым. Но! В чём революционное открытие Юнга — это открытие Коллективного Бессознательного, то есть существования единого информационного поля, единых информационных смыслов для всего человечества. Более того: то, что до этого было исключительно в компетенции эзотерики, Юнг смог вывести на чисто научные рельсы.
Каким образом он доказывает существование Коллективного Бессознательного? Есть мифы, есть мифологические констелляции — то есть сложные мифологемы, о которых данный конкретный человек может не знать в личном опыте, он может о них не знать сознательно. В частности, он приводил пример неграмотного чернокожего грузчика, который сошёл с ума и в своём видении представлял себя распятым на колесе, тем самым дублируя миф об Иксионе. Мотив распятия, конечно, известен каждому, но то, что в данном случае присутствовала именно тема огненного колеса, которая была описана в греческих мифах и о которой данный человек не имел представления, является доказательством того, что сама по себе мифологема, сама по себе тема находится вне личного опыта и воспринята из Коллективного Бессознательного. Но я лично люблю на этот счёт как иллюстрацию, как доказательство приводить пример из своей жизни — пример, который в своё время стал для меня метадоказательством правоты идей Юнга.
Где-то в 14 лет мне приснился поразительный сон, который меня потряс. Я расскажу чисто мифологическую часть этого сновидения. В этом сне я зашёл в кинотеатр, и в этом кинотеатре происходило некое символическое действие, в котором я как бы себя потерял. Суть этого символического действия была такова, что был некий замкнутый на себя мир, подобный сфере, в этом мире действовало некое божество, которое могло изменять в этом мире всё что угодно, но этому божеству было запрещено прикасаться к вороне, которая находится в центре этого мира. Это божество направляет себя на эту ворону, прикасается к ней и распадается — если бы я тогда уже знал это слово — на атомы. То есть там была эта фраза: оно распалось на атомы. Шух! и — ужас и тоска. Потом, когда я читал Юнга, я с изумлением обнаружил, что увиденный мною в сновидении мотив полностью повторяет герметическую мифологему о пленении духа в материи, прима материи символизируется в инструкциях именно вороной, а божество, падающее в эту ворону — это дух, воплощающийся в физис. То есть получилось, что я во сне воспринял один из архетипических моментов, о которых не мог знать.
Итак, Юнг получил ряд доказательств (один из классических примеров, которые он приводит в одной из своих ранних работ — это эпизод с душевнобольным, который детально воспроизвёл в своём бреде, в своих видениях символизм митраистского гимна, который не мог быть ему известен, поскольку человек этот не мог читать этих академических текстов), что существует этот уровень — уровень Коллективного Бессознательного, который находится вне сознательного опыта. И с этого момента пришлось считаться с тем, что человек получает некие универсальные символы, универсальные мифологемы, которые не находятся в его сознательном опыте, но приходят изнутри. И именно чёткие данные, собранные Юнгом — математические, исторические, — доказывают, что эти вещи есть, что есть этот второй уровень бессознательного. Если для современного мира даже первый, фрейдистский уровень бессознательного не всегда понятен до конца, потому что всем рулит сейчас позитивная психология («Я — это сознание», «накачать Эго», «научиться методам манипуляции» и пр.); если даже само существование бессознательного встречает некий скепсис, некое сопротивление, — то в данном случае мы говорим о том, что существует не просто бессознательное, а Коллективное Бессознательное. Тут можно привести отдалённую параллель с Ноосферой Вернадского, вот о чём в данном случае идёт речь.
Поэтому во второй половине жизни Юнг погрузился в исследования мифологии, причём мифологии разных народов. Он очень много путешествовал — в Африку, в Индию, в Америку, общался с представителями коренных культур, исследовал мифологию разных ментальностей. Он очень много изучал эзотеризм — как западный (алхимия, герметизм, гностицизм), так и восточный (восточная алхимия), он написал комментарии к тогда ещё совершенно свежим переводам Тибетской Книги Великого Освобождения (Тибетской Книги Мёртвых). Иными словами, он нашёл, что то, что до этого было в границах эзотеризма, может изучаться научно, поскольку принадлежит Коллективному Бессознательному. И это очень важно. Это именно то принципиальное, что нужно понять.
Вторым (помимо Коллективного Бессознательного) ключевым понятием в теории Юнга является концепция Индивидуации, то есть идея прихода индивида к самому себе, к своему центру, обретение центра посредством определённого образа внутреннего путешествия. В юнгианской традиции считается, что Индивидуация происходит, если человек осознанно следует своему пути, свому вектору. Самопознание идёт двумя методами: это метод активного воображения и метод анализа сновидений. Если, по Фрейду, сновидения означают лишь исполнение желания, а кошмары — лишь чувство вины за эти желания, то в юнгианском понимании сновидение — это глубинная компенсаторная функция Бессознательного, это ответ Бессознательного сознанию, это его зеркало. Более того, Юнг рассматривает всех персонажей сновидения как части души данного сновидца, но части эти — как бы отщеплённые фрагменты, и драма сновидения должна рассматриваться как аллегория внутреннего действия, внутреннего процесса, происходящего в психике. Изучая сновидения, познавая сновидения, человек глубже продвигается на пути Индивидуации. Я сейчас не касаюсь какой-то специфики анализа сновидений, типических мотивов, это очень долго, это очень сложно, это отдельная тема, а мне нужно дать обзор.
Второй метод, который предлагал Юнг — это активное воображение. Активное воображение — это способность сознания самостоятельно создавать воображаемые образы и сознательно действовать, корректировать то, что происходит в воображении, чем это отличается от пассивного фантазирования, когда человек просто фантазирует, что в голову взбредёт. Активное воображение рассматривается Юнгом как взаимодействие с вполне реальными энергетическими частями психики, и задачей является достижение некоего внутреннего равновесия, внутреннего баланса, который, в конце концов, переводит сознание на следующий уровень.
Теперь перейдём непосредственно к концепции Индивидуации и к тех основным архетипам, которые имел в виду Юнг. По Юнгу это Персона, Тень, Анима/Анимус, Мана-личность и Самость. Самый первый уровень — это уровень Персоны. Персона (другой вариант перевода — Личина, Маска) — это тот уровень сознания, который полностью идентифицирован с исполняемой ролью. Мы все можем представить себе типичные роли: типичная учительница, типичный рабочий… Для любого рода занятий, для любой категории мы можем создать что-то вроде ментального образа типичных реакций, типичных стимулов, которые вспоминаются сразу. Если человек полностью идентифицирован с ролью, если у него нет уровня отдельного, автономного Эго, которое надевает или снимает маску по своему усмотрению, то получается предельно суженное сознание, поэтому первейшей задачей является разотождествление с Персоной. Функция не есть Я: я могу выполнять это действие, но я не сведён только к действию, только к роли.
С уровня Персоны происходит переход на уровень Эго. На этом уровне находится большинство людей, живущих достаточно полной жизнью, достаточно спонтанно, открыто, свободно, имеющих какие-то свои убеждения. Но! Здесь, собственно, и начинается та лесенка Индивидуации, о которой говорил Юнг, и первое, с чем встречается Эго — это Тень. В мифах мы всегда можем обнаружить, что есть некие фигуры, которые враждебны герою, но которые одновременно как-то с ними связаны. Классическая мифологема Тени в западной культуре — это доктор Джекил и мистер Хайд. Здесь, пожалуй, это представлено самым лучшим образом как разделение сознания на две автономные личности. Конечно, такое классическое литературное раздвоение личности редко даже для психиатрии, не говоря уж о нормальной жизни, однако в определённой степени у каждого из нас есть своя Тень.
Честно идентифицировать Тень очень просто. Если вы готовы осознать свою Тень, задайте себе один очень простой вопрос: какие качества, какие свойства я более всего люто ненавижу в представителях моего пола (для женщин это только женщины, для мужчин это только мужчины)? Попробуйте из качества, которое вы назовёте, создать цельный образ: как он проявляется, как он реагирует. Постарайтесь увидеть эту персонификацию: это и будет Тень. В литературе очень много таких примеров. Здесь можно вспомнить Ле Гуин, у Муркока есть эти же мотивы, если я не ошибаюсь, да даже классический желязновский Амбер: Амбер и Хаос, эта постоянная тема двойничества, двойников, Отражений… Мотив Тени мы можем найти везде, почти любой голливудский боевик построен, практически, на противостоянии этой Тени, некоему Антигерою. В данном случае мифы, мифологемы такого рода примитивны, потому что они выдают некую архетипическую Тень. Но на самом деле каждый человек в силу своих ценностей помимо этой архетипической Тени, «абсолютного злодея», несёт в себе и какие-то качества, которые относятся к его личной Тени и накладываются на эту архетипическую Тень.
Это очень сложный, тонкий момент, но я попытаюсь объяснить это, описав то, как формируется Тень. Она формируется у ребёнка примерно в 4-5 лет, и внимательные родители могут заметить, что ребёнок, сделавший что-то запретное, начинает говорить о себе в третьем лице: Коля сделал, Вася сделал… Уже здесь проявляется тонкий механизм диссоциации, отщепления. В принципе, этот механизм нормален, то есть становление сознания не может произойти без отщепления Тени. Другое дело, что когда сознание уже сформировано, оно должно внутри себя, через активное воображение, вступить во взаимодействие с Тенью, в диалог с Тенью, найти способы осознать свою Тень, перестать её проецировать, перестать бороться с нею в мире, бороться с ветряными мельницами, и понять, что это действительно те аспекты души, которые оказались отщеплены.
Очень интересный момент, что Тень всегда несёт в себе скрытую Самость, скрытую целостность. Если привести совершенно грубые, примитивные примеры — у человека, склонного к растратничеству, Тенью будет абсолютный жадина. И чем более поляризовано и однозначно Эго, тем более оно односторонне в своей позиции, тем сильнее, агрессивнее его атакует Тень из Бессознательного. Очень часто, даже в разговоре, мы употребляем такие слова как «что-то нашло», «я был не в себе». Это как раз те случаи, когда в выстроенную, целостную картину эго-сознания прорывается Тень, и научиться осознавать Тень, взаимодействовать с нею — задача второго уровня Индивидуации.
После уровня Тени идёт небольшая развилочка, которая называется Сизигия, или Анима и Анимус: для мужчин речь идёт об Аниме, для женщин — об Анимусе. Это внутренний персонаж другого пола, это скрытая феминность в мужчине и скрытая маскулинность в женщине. Здесь Юнг писал очень интересную вещь, что если Тень — задача для подмастерья, то Анима (я буду говорить, в основном, об Аниме) — это задача для мастера. И действительно, что несёт открытие Тени для человека? Оно несёт некий кризис идентичности: что, оказывается, то, что переносилось в мир, жило во мне. Если человек слишком ригиден в своём Эго, слишком большие защиты — это затянется, это будет болезненно. Но осознание Тени, за исключением очень редких случаев, не ведёт ни к безумию, ни к чему-то в этом духе: какой-то прямой опасности, как ни странно, здесь нет. Реальная опасность начинается при работе с Анимой или Анимусом, потому что именно эти фигуры находятся на границе между сознанием и Коллективным Бессознательным. Они несут особого рода нуминозность, особого рода блеск, свойственный Коллективному Бессознательному, свойственный архетипам.
Я немножечко сбился в первой части лекции, забыл обозначить понятие «архетип». Архетип — это некая универсальная и динамическая единица Коллективного Бессознательного, которая проявляется в фантазии, мифологии, сновидениях, всех видах искусства, эзотеризме, и т. д., и т. п. Ключевое здесь слово — «динамическая», потому что воздействие архетипа — это не просто некое пассивное, интеллектуальное узнавание, а всегда какое-то очарование, всегда какое-то преклонение, всегда какое-то особого рода опьянение, даже, может, в некоторой степени захваченность этим архетипом. И как раз с уровня Анимы и Анимуса происходит этот переход от личного бессознательного к бессознательному коллективному.
Мы можем найти очень много источников, связанных с идеей Анимы, в мировой литературе. Это и Беатриче Данте, которая выступает, фактически, его проводником по Аду и Раю — то есть, выражаясь языком науки, по уровням глубинного бессознательного, теневого и светлого, скажем так. Это и гностическая София. Среди рукописей Наг-Хаммади был обнаружен очень ценный текст «Гром (Совершенный Ум)». Если кто-то не читал, я очень рекомендую ознакомиться, более совершенного изображения Анимы я, пожалуй, не встречал. Это евангелие — текст (поэтический текст, как откровение), которое полностью построен на антиномиях: Я есть блудница — Я есть святая, Я есть дочь моего сына — Я есть мать моего отца, и т. д., и т. д., и т. д. Это можно воспринимать как стих, это можно воспринимать как евангелие. Это из рукописей Наг-Хаммади, которые были откопаны в середине прошлого века. И, кстати говоря, тоже интересный момент по поводу рукописей Наг-Хаммади — очень большую долю этих рукописей выкупил институт Юнга, они были названы «Кодексом Юнга», потому что если бы Юнг к этому делу спешно не приложил руку, ортодоксы (на Западе католические ортодоксы тоже будь здоров) затормозили бы открытие этих рукописей лет на двести. Поэтому самый большой Кодекс — если вы будете читать именно откопанные Кодексы, апокрифы, — называется Кодексом Юнга, потому что институт Юнга, на тот момент уже очень мощный, вложил в него свои средства. Материал на самом деле бесценный, это наиболее хорошее выражение Анимы.
И, кстати, ещё в творчестве «Наутилуса» есть очень яркое изображение Анимы в песне «Летучая мышь»: ведьма или ангел, птица или зверь, свет ты или тьма… Это во многих песнях есть, многие песни именно от этого и становятся известными. Я написал ряд работ (они выложены у меня на Касталии), которые как раз посвящены символизму русского рока.
Антон Образцов: А «Звуки Му» тоже туда подходят? Петя Мамонов? «Отруби свою голову, брызни кровью ввысь. Нам с тобой поровну, остальные брысь!»
О. Т.: Нет, «Звуки Му» совершенно не туда. Но, конечно, Вы выбрали такой красивый отрывок, которому так соблазнительно дать интерпретацию, только не с точки зрения Юнга, а с точки зрения Жоржа Батая. У Жоржа Батая (это известнейший французский философ, социолог, сюрреалист) было такое тайное общество, называлось оно «Ацефал», то есть «Безголовый». И символизм обезглавливания — если идут видения, сны с обезглавливанием — он как раз рассматривал как некую фантазию, метафору об освобождении от рационализма. Но лично мне как-то ближе «Наутилус» или БГ, потому что там наиболее ярко представлены именно сложные архетипические мотивы, которые при знании герметической, гностической, античной литературы выглядят прозрачными.
Итак, Анима имеет четыре уровня, которые соответствуют тому уровню сознания, на котором находится данный человек. Юнг обозначал эти уровни четырьмя женскими именами: Ева, Елена, Мария, София. На каждой своей лекции я обозначаю, что я не совсем согласен с подборкой этих имён: на третий уровень я бы поставил не Марию, а Афину. Коснёмся немножечко этих четырёх уровней (прежде всего о трёх, потому что о четвёртом практически нечего сказать: «Вечная женственность влечёт нас ввысь»; это уже уровень Гёте, уровень Кроули, Юнга).
Первый уровень — это уровень Евы, то есть то состояние, в котором Анима не отделена от материнского архетипа. Соответственно, женское воспринимается либо как заботливая мать, либо как опасная совратительница. Это самый низкий, самый примитивный уровень Анимы, в разных культурах распространение такого уровня немножко отличается, — Запад, к счастью, начинает этот уровень перерастать, — и как раз на этом уровне наиболее актуальны идеи Фрейда: Эдипов комплекс, и т. д., и т. п., потому что, действительно, преобладает материнское восприятие женщины. Я думаю, вы встречали такой тип отношения супругов, живущих вместе более десяти лет, когда они друг к другу обращаются «мать», «отец». Это неслучайно, это тоже выказывает определённую психологическую закономерность, и Фрейд не так уж был неправ. Другое дело, что он был неправ в других вопросах, когда, скажем, гипостазировал эту сексуальность на все уровни, на всё. Но то, что эти вещи очень тесно завязаны — по крайней мере, для большинства — это факт.
Следующий уровень Анимы, который Юнг назвал уровнем Елены (это образ понятно какой Елены, Елены Троянской), — это уже уровень эротического восприятия, когда эротизм отделён от материнства: уровень эротизма, уровень эстетизма, — то есть, здесь уже очень большое значение имеют эстетические категории, и здесь уже начинается отделение Анимы от матери. Забегая немножко вперёд, я скажу, что мифологема спасения принцессы, которая есть во всех народах, во всех культурах (казалось бы, а что, собственно, спасать-то?), как раз указывает на идею освобождения Анимы из плена чисто материнских проекций, из этого уроборического смешения, так называемого «материнского дракона».
Третий уровень у Юнга — это уровень Марии. Подчеркну, что я с этим определением не согласен, я считаю, что образ Марии в христианстве очень теллургичен, поэтому в своих работах предпочитаю оговаривать, что я использую другое имя: имя Афины, духовной сестры, которая ведёт героя к победе. Сознание мужчины бессильно до тех пор, пока его Анима не поддерживает его внутренней Индивидуации, его отделения. Анима обретает силу и индивидуальность как раз на уровне Афины. Это та поддержка герою — поддержка сознания, Логоса, Силы, — которую ему даёт изнутри Анима. Здесь Анима проявляется уже как проводник. Если вы посмотрите гностические мифы, то вы увидите, что Святой Дух там женского рода: София, Премудрость Божья. Сознание, Логос, не может достичь определённой целостности до тех пор, пока не будет интегрирована Анима, потому что именно Анима является тем мостом, который связывает сознание и Бессознательное.
Если говорить о Софии как об универсальной мифологической фигуре (которая далеко не сводится к тому, что описано в конкретном апокрифе Пистис София), то в последнем обновлении на Касталии была опубликована статья, исследующая архетип Софии: его гностические, алхимические, иудейские корни, и так далее, и тому подобное. Последний уровень Анимы — это и есть уровень Софии, когда сознание постигает Аниму как божественное, когда сознание постигает в женском чистую нуминозность, божественность, растворённую в реальности. Это уже уровень чистого мистицизма: это Гёте, это Кроули, — это высший уровень Индивидуации, когда сознание полностью постигает Аниму как внутреннюю божественность, когда сознание приходит к внутренней бесконечности: абсолютная целостность, абсолютное сознание, достижение реализации. Это есть и в Каббале, где называется Шехина, и, как я уже сказал, в гностицизме, в апокрифах (в частности, в Евангелии от Фомы).
Согласно Юнгу, здесь есть ещё несколько граней. Человек, в принципе, наверное, конечен (если брать даже по тому же «Фаусту»: последние аккорды, «вечная женственность влечёт нас ввысь»), но я бы ещё здесь сказал, что этот четвёртый уровень не мог быть, строго говоря, до конца интегрирован, это уже какие-то предельные состояния сознания, предельный мистицизм. Что же касается третьего уровня, то здесь Анима как Афина становится мостом между Эго и Самостью, и сознание сталкивается с другим архетипом. Когда оно в тесном взаимодействии с Анимой, его поддерживающей, оно оказывается в очень интересной опасности: оно начинает переживать архетип Великого Мудреца, Шамана, Адепта, — то, что Юнг называл Мана-личностью.
Мана-личность — это наиболее примитивная манифестация Самости. И вот здесь есть очень тонкий момент. Когда начинают проявляться признаки Мана-личности, человек, сознание, прошедшее до этого очень немалый путь Индивидуации (потому что работа с Тенью — это кому полгода, кому годика три, работа с Анимой не меньше), может начинать считать себя Достигшим. Мана-личность — это ощущение, образ Мага, Колдуна, Шамана, который обладает абсолютной силой, маной (мана Мага — это термин полинезийский, означающий психическую энергию). Я говорю не о шамане как о роли, как о функции, как о деятельности, а об архетипе Шамана, причём не просто Шамана, а некоего Абсолютного Шамана, если угодно: Антропоса, нуминозной личности, обладающей предельной властью. Мана-личность проявляется в том, что у человека начинается эго-инфляция, то есть раздувание эго. Это одно из ключевых понятий аналитической психологии: процесс, который происходит с неподготовленным сознанием, которое оказывается в обнажённом взаимодействии с архетипом, — то есть Эго, отождествляющееся с архетипом.
Человек, установивший связь с Анимой, обретя её поддержку, получает в своё сознание огромное количество маны, психической энергии, и его сознание невероятно расширяется, становится цельнее, полнее, сильнее. И здесь возникает последнее искушение: самое хитрое, самое опасное искушение, — когда человек начинает считать себя хозяином этой силы, когда сознание, Эго, начинает раздуваться от этой силы (что такое инфляция? inflatio — на латыни и есть раздувание), от соприкосновения с архетипом. И вот на этом уровне горят очень многие. Здесь — самая большая опасность, когда человек начинает идентифицировать себя с ролью такого метаучителя, пророка. Но если у сознания хватает мудрости не отождествиться, а рассмотреть эту фигуру Мана-личности как внешнюю по отношению к Эго, хотя и находящуюся в психическом пространстве сознания (здесь мы разделяем эти понятия: Эго, Сознание и Бессознательное), то в этом случае и устанавливается то, что Эрих Нойман назвал «осью Эго-Самость» (это понятие — «ось Эго-Самость» — абсолютно юнгианское, но интересно, что первым его ввёл ученик Юнга, когда компоновал всё это). Человек устанавливает связь с истинным Эйдосом, истинной идентичностью, истинным центром своего Я.
