О, где же вы ныне, висячие сады Вавилона, возносившие за облака свои могучие рощи? Где ты ныне, родосский солнечный бог, чье золотое чело возгоралось с первым огнем зари, когда воды у ног твоих все еще были объяты ночным туманом? Где вы, эфесский храм и все те, кто взывал к Диане? Где ты, фаросское око, сиявшее, словно звезда надежды, над бурными водами моря?1 Дети богов и чудовищ, как упали вы с неба!2 ибо поднялся великий вихрь, и вышел из врат небесных, и сошел на царства земные, и, как огонь поядающий, смел на своем пути все творения рук человека, и всё за собою покрыл прахом распада. Иго легло на плечи древних земель; и там, где когда-то блистали меж лилий и роз вавилонских белые стопы царицы Семирамиды, скачут дикие козы и щиплют сухую траву, что скудными клочьями всходит на красных и желтых барханах — на этих безмолвных могильных холмах, кои высятся ныне на месте древних чертогов из мрамора, яшмы и жада. Горе! О, горе! всюду — прах и руины; разверзлись хляби веков, и Время могучим ветром изгладило с лика земли и зубчатые башни царей, и пастушьи землянки. Ушел Меродах, а с ним и Эа3; Иштар больше не пламенеет в ночи и не дарит своих поцелуев сверкающим кубкам во дворце Валтасара. Скрылась под темным покровом Исида; и Нут не влечет на высоты свои ладью дневного светила с первым дыханьем зари. Где твоя слава, Амон, бык, прекрасный лицом? Фивы лежат в руинах! О, Господин ликованья, могучий владыка венцов! Пала корона Сехмет с чела твоего, и ушла из тебя вся сила, и очи твои укрыла ночная тьма4. Олимп — лишь пустынный холм, Асгард — край угрюмых видений. Только Сфинкс, обветшавший ровесник эонов, одиноко несет свою стражу в пустыне веков, обратившись лицом на восток и жаждая первых лучей восходящего солнца; на загадку его никто еще не ответил, да и нет у нее ответа. Он пребывал здесь прежде, чем Хеопс и Хефрен возвели свои пирамиды; он останется здесь и тогда, когда Яхве воссядет на трон, отведенный ему в безмолвных чертогах Забвенья.

Сказал безумец в сердце своем: «Нет Бога»5. Но мудрец уселся, дрожа, на руинах былого, и со страхом во взоре следил за крахом Величья, за тем, как вся слава людская пала жертвой мздоимства Времен.

О Боже, кто Ты такой, что покинул царства мира сего, как блудница бросает любовников, взятых на ночь? и отпали они от Тебя, и о Тебе не жалеют. Но Ты так огромен, что я не могу охватить Тебя мыслью; Время бежит пред Тобой, и Пространство — всего лишь игрушка в Твоих руках. О, чудовищная пустота необъятности! Ты превосходишь меня, и я потерялся в созерцанье Твоего величия.

Древние боги убили великана Имира и из пролитой крови его сотворили моря; из плоти его слепили землю; из костей его сделали камни; из глазниц его возвели Асгард, прекрасную обитель богов; из черепа его изваяли пурпурный свод Беспредельности, а из мозга его соткали кудрявые небесные облака. Но Ты — больше, чем Имир; стопы Твои утверждены глубже корней Иггдрасиля, а власы головы Твоей развеваются выше шлема помышлений человеческих. И этого мало: ты больше его безмерно, ибо нет в Тебе крови, костей и плоти; Ты (о мой Бог!) — ничто; ничто из того, о чем я способен помыслить, не может Тебя объять. Да! Ты — ничто, Ты — превыше той Пустоты Пустот, имя которой Вечность!

Так поверили люди в Бога, которого Нет, и поклонились Богу, которого Нет, и стали терпеть гоненья ради Бога, которого Нет, и прияли страданья и смерть ради Бога, которого Нет. И поныне они терзают себя за Него точно так же, как некогда шли на закланье к подножию Бога — Отца Его. Разве не во славу имени Его и не в доказательство бытия Его возвели они великие башни Науки, бастионы огня и пара, и привели в движенье колеса Прогресса, и изобрели все ухищренья, уловки и трюки Знанья? Теперь они держат воду в руках своих; они заковали землю в цепи; они связали огонь, как пучок несушеной соломы; даже ветер они уловили в сети свои, как орла, — и все-таки Дух по-прежнему жив и свободен, и не знают они его, ибо со стен Вавилонской башни Словес взирают они только вниз: на поля, покрытые сажей, на оскверненный лес, на берега, где цветы не цветут, и на реки, текущие грязью в тускло-кровавых лучах солнца, что еле светит сквозь дым и туманы их колдовства.

Но тот, кто воззрит в небеса и громко воскликнет: «Нет Бога!» — тот для людей как пророк; ибо он опьянен безбрежностью Божества. Лучше не иметь о Боге никакого мнения, чем иметь мнение, не достойное Его. Лучше облечься в черные ризы неверия, чем танцевать в зловонных лохмотьях кощунства. И те, кто это постиг, научились кричать: «Вера и послушание — это для детей; для нас же, для зрелых мужей, — уединенье». Вот монархия Разума, вот пандемониум самодержавного величия Материи!

«Домик с одной комнатой, все украшение которой составляла лежащая на столе Библия, — какое это убожество, какая нищета с точки зрения человека, воображение которого привыкло к пышности монархического режима!»6; и, напротив, нагая женщина, что рыдает среди пустыни или распевает в ночи неистовые гимны Иштар с ниневийских высот, и призывает стихийные силы Бездны, и мечет вокруг себя прах веков, и взывает к Белу, Ашшуру и Нисроху, и высекает огонь из опаленных солнцем костей Сеннахирима ржавым мечом Шарецера и Адрамелеха7, — вот видение, опьяняющее разум искристым вином воображения, вот образ, от которого наши зубы выбивают дробь и язык прилипает к нёбу.

Но книжные черви убили Великого Бога, а щебетуны-пустословы завернули винты своей болтовни в крышке гроба Его. Первых христиан называли атеистами, хотя они верили в Бога; последних христиан называют теистами, хотя они в Бога не верят. Атеистами называли и первых вольнодумцев, хотя они верили в Бога, которого Нет; последних же вольнодумцев — тех, кто утратит веру в Бога, которого Нет, — назовут теистами. И, быть может, тогда, в те последние дни, мы вновь обретем Великого Бога — Бога, который превыше щебета человеческих губ и лепета человеческих языков.

Истекая пеной словес, эти напыщенные глупцы спорят о Боге. Не так, как бард пел об Имире, но как кошка мурлычет над полузадушенной мышью: «Так как Бог есть Первопричина всего существующего, то наука наук утверждает, что Он по существу отличен от всех созданий, ибо обладает бытием а se (изначальным)»8. Премудрые доктора наук обсуждают Его как труп, разложенный на хирургическом столе, измеряют Его своими складными линейками, растягивают и обрезают Его, чтобы втиснуть в прокрустово ложе своей метафизики. Они забыли, что Он абсолютно безграничен внутри и снаружи, ибо всякое ограничение — это небытие, а Бог есть само бытие, бытие же — все сущее, а все сущее — ничто. Постигнув это, Эпикур покидает храм ветреных слов и рука об руку с Афанасием входит на торжище жизни, в гущу живых, причащаясь этому великому безъязыкому свидетельству щедрости Божией; и теряется в толпе смеющихся мальчишек, осыпая розовыми лепестками Дориду и Бакхиду и посылая воздушные поцелуи Миртале и Эвардиде9.

Есть ли Бог, нет ли Бога — не все ли равно? Солнце все так же встает и садится, и на ночном ветру, под пальмами, трепещет алое пламя наших факелов, посрамляющих звезды. Смотри! — там, вдали, между могучих лап безмолвного Сфинкса, по-прежнему высится кубический храм божества, которого называли Ра-Хармахисом, Великим Богом и Владыкой Небес, но который на деле безымянен и превыше всех имен, ибо он есть Вечный Дух Жизни.

Тише! музыка систров плывет над темной рекой. Восходит луна, и всё под ее лучами — как серебро с перламутром. Пастушья свирель звенит вдалеке — козленок отбился от стада… О, покой!.. О, таинство Божье… как нежна Твоя кожа… как благоуханно дыхание уст Твоих! Жизнь пылает во мне крепким вином. Неистовство сопротивленья, упоение борьбы и — ах! экстаз Победы! Сама душа жизни простерлась передо мной, взятая силой, и дух меня покидает… Теплая ручка касается губ моих — о, благоуханье любви! О, Жизнь! Есть ли Бог?

(…)

1. Перечисляются четыре из семи знаменитых «чудес света»: висячие сады Семирамиды в Вавилоне, Колосс Родосский (гигантская статуя солнечного бога Гелиоса), храм Артемиды (Дианы) в Эфесе и Александрийский маяк на острове Фарос в Средиземном море.
2. Ср. Ис. 14:12: «Как упал ты с неба, денница, сын зари! разбился о землю попиравший народы».
3. Меродах — искаж. Мардук, верховный бог вавилонского пантеона; Эа — шумеро-аккадский бог мирового океана и покровитель мудрости, отец Мардука.
4. Обращение к египетскому солнечному богу Ра, дочерью и оком которого считалась Сехмет, грозная богиня войны и палящего солнца.
5. Пс. 13:1.
6. Неточная цитата из работы У. Джеймса «Многообразие религиозного опыта» (лекция XVI).
7. Аллюзии на IV Цар. 19:37: «И отправился, и пошел, и возвратился Сеннахирим, царь Ассирийский, и жил в Ниневии. И когда он поклонялся в доме Нисроха, бога своего, то Адрамелех и Шарецер, сыновья его, убили его мечом…».
8. Цитата из работы У. Джеймса «Многообразие религиозного опыта» (лекция XVI).
9. Известные греческие гетеры (реальные или вымышленные); первые три из них упоминаются в «Диалогах гетер» Лукиана.

© Перевод: Анна Блейз, 2010