Fr. Nyarlathotep Otis: У нас сейчас четвёртое занятие из цикла «Анатомия поэзии», или «Деконструкция стиха». Сейчас будет квинтэссенция этой самой деконструкции: как рифма была квинтэссенцией стиха, так сейчас у нас — квинтэссенция деконструкции. А именно — тема «Элементы комбинаторной и визуальной поэзии». В качестве конспекта у меня сегодня книга «Антология русского палиндрома, комбинаторной и рукописной поэзии» (М.: Гелиос АРВ, 2002), куда вошли и многие мои работы:
Комбинаторная поэзия — это совокупность поэтических приёмов, в которых мы берём какие-то слова и используем их за пределами непосредственного звучания и смысла. Есть звучание, есть смысл, а есть различные более сложные технические приёмы. Есть уровень смысла (сюжет, содержание, лексика), есть уровень звука (ритм, рифма, аллитерации), и есть «комбинаторный» уровень — когда, помимо тех уровней, используются ещё следующие элементы. Так же, как рифма даёт звучание и, желательно, смысловые оттенки (когда какой-то звуковой ряд настраивает на определённые состояния), есть ещё более сложные приёмы. Естественно, это мало кто будет использовать, но надо про них знать — как и про все остальные приёмы.
Я начинаю с достаточно распространённых, известных приёмов, потом разберём более специфические. Самое распространённое явление такого рода — это акростих и схожие приёмы. Акростих — это приём, для которого мы берём первые буквы первых строчек, и эти первые буквы зашифровывают какое-то имя, слово, фразу и т. д. В таком формате, когда берётся начало строчек — это довольно распространённо, но это может быть и конец строчек, и середина. Вот, например, примеры такого сложного использования:
Здесь слова прочитываются не только по началу (собственно акростих), но и по концу (телестих), а также по срединным вертикалям и диагоналям (мезостих — читаются буквы в середине слов). Акростих, телестих, мезостих и родственные приёмы — это когда некоторые из букв читаются в определённой последовательности, как шифровка. Обычно акростих используется в разных посвящениях для зашифровки имени того, кому посвящается стихотворение.
Ещё из интересных родственных приёмов есть шикарное произведение под названием «Плоды прогресса». Начинаю читать, кто первый просечёт фишку, говорите:
Плоды прогресса
(приключенческая повесть)
Посреди пустыни произрастала пальма. Под пальмой племя папуасов, пораженное проказой, попивало портвейн. Пальма плодоносила плохо, папуасы прозябали…[2]
Никто ещё не догадался?
Слушатель: Буква «п».
Fr. Nyarlathotep Otis: Да, верно. Весь этот связный текст на 7 страниц — на букву «п». Это называется тавтограмма. Из классики можно вспомнить Валерия Брюсова:
Мой маяк
(мадригал)
Мой милый маг, моя Мария, —
Мечтам мерцающий маяк.
Мятежны марева морские,
Мой милый маг, моя Мария,
Молчаньем манит мутный мрак.
Мне метит мели мировые
Мой милый маг, моя Мария,
Мечтам мерцающий маяк!
Естественно, здесь мы видим гипераллитерацию: весь текст построен на один звук.
Слушатель: Вспомнил детскую штуку про Отца Онуфрия…
Fr. Nyarlathotep Otis: Она тоже в этом сборнике есть, хотя и подцензурированная.
Ещё один очень интересный приём. Когда я говорил по поводу рифм, я упоминал каламбурную рифму, в том числе гиперкаламбур под названием гетерограмма. Самое известное, давно публиковавшееся: «Не грусти Рая, негру стирая». На втором занятии, посвящённом рифме, я говорил, что такое глубина рифмы — это сколько звуков от конца строки дают созвучие. Каламбур — это максимально глубокая рифма, а гетереграмма — это такой каламбур, когда вся строка составляет сплошную рифму, потому что все буквы те же самые, только другая расстановка пробелов. Например: «за трещину — // затрещину», «я — щербатый // ящер Батый», «не против лени я // непротивления». Гетерограммы могут использоваться как самостоятельные минипроизведения, а могут — как элемент более крупного произведения.
Ещё один известный приём — анаграмма. Это перестановка букв. Один и тот же буквенный состав, но записанный в другом порядке. Например, пара слов «обезьяноводство» и«водосветобоязнь» — из одних и тех же букв. Это может быть просто элементом, который используется в рифме. Идёт сплошная аллитерация, поскольку все звуки совпадают, но в другой последовательности. Если последовательность гласных или хотя бы расположение ударных гласных совпадает, то идёт и обычная рифма — например, «а в нас — аванс»: тут и ударная гласная совпадает, но ещё получается и более глубокое созвучие за счёт совпадения всех букв.
Но могут анаграммы выступать как самостоятельные минипроизведения: «Хулиган ух и нагл!» — вроде, вполне осмысленно, при этом две части фразы составляют анаграммную пару. Или:«Сковорода — о, скоро в ад»; «Кот влез в клозет»; «Отбрось робость»; «Волосат, сволота!». Часто используется этот приём для создания «скользких» смыслов.
Так же, как есть каламбур и гиперкаламбур (гетерограмма), так есть анаграмма и гиперанаграмма — когда мы не просто как попало переставляем эти буквы, а разворачиваем это слово целиком, читая задом наперёд. Это ещё не палиндром: такой разворот называется оборо́тень (как о́боротень, только с другим ударением).
Слушатель: Такие развороты несут больше техническую ценность?
Fr. Nyarlathotep Otis: Иногда это ещё и антицензурную. Часто прямое прочтение оборо́тня звучит обычно, а переворачивание даёт инвективный или социально острый смысл. Например,знаменитое «Улыбок тебе, дед Мокар», или менее известное — «Кита на Фудзи прёт Антипов». То есть, тут есть какой-то смысл, ты не хочешь, чтобы он попадался на глаза кому не надо, но внимательный человек заметит. Допустим, «мир удобен» — «небо дурим». Ещё хороший пример — «папа за мам» (наоборот будет «мама за пап»). Это такая шифровочка: вроде, идёт обычный текст, а где-то там ввёрнут скрытый текст, и сплошной смысл идёт по всему открытому тексту, но при этом появляется дополнительный смысл для внимательного читателя.
Теперь переходим к палиндромам. Палиндром — это текст, читающийся с двух сторон одинаково. Классика — «Я иду с мечем судия» или «А роза упала на лапу Азора».
Слушатель: Ты же тоже автор какого-то крупного палиндрома?
Fr. Nyarlathotep Otis: Да, но я не буду его читать: это палиндромный текст «Цен окно» на 6 тысяч знаков[3].
Я стараюсь провести это занятие не просто для теории, а чтобы каждый мог пробовать. Кто хочет поэкспериментировать, берёт любую книжку, выбирает наугад любые слова и просто читает их задом наперёд. Иногда появляются какие-то случайные смыслы. Можно просто идти по улице и смотреть на вывески. Иногда получаются интересные фразы («в прошлом веке неким Фетом был ты жутко обокраден»; т. е. кто-то создавал это уже раньше, но получаются интересные находки, которые на старте могут помочь: такие простые палиндромы не столько сочиняют, сколько открывают). Даже если мы переворачиваем само слово «палиндром», то у нас получается «морднилап»: «палиндром — и ни морд, ни лап». Ещё интересны палиндромы, которые сами приходят в голову — например, «молот, серп — престолом». Смысловая часть есть: серп и молот — это революционные символы, а престол — наоборот. «Цени в себе свинец» — ещё один очевидный палиндром, который каждый может обнаружить. «Искать такси» — тоже. Если достаточно усердно этим заниматься, то можно находить действительно новые вещи. Тут важны не такие короткие фразы, а составление более-менее связных текстов из таких минимальных заготовок.
Когда я говорил насчёт рифмы, я говорил про точность рифмы. То же самое касается и палиндрома. Максимально точный палиндром — это когда совпадает всё, включая пробелы, заглавные буквы, буквы «ё», знаки препинания и т. д. Естественно, это очень редко соблюдается, и дальше идут различные послабления. Самое простое послабление — когда мы не соблюдаем ударения, пробелы и знаки препинания. Далее могут заменяться «ё» и «е», «и» и «й». Все йотированные гласные («я», «ё» и т. д.) могут читаться позвучно («я» отражается как «ай»), твердые и мягкие знаки — пропускаться, когда «о» читается как «а», она может и отзеркаливаться буквой «а» и т. д. Вплоть до достаточно серьезных отклонений от этой строгости: как я говорил на первых двух занятиях, чем больше мы отклоняемся от строгости текста, тем больше у нас возможностей передать смысл. Когда мы работаем со стихом, у нас всегда есть форма и содержание. Проза — это максимум содержания и минимум формы. Палиндром — это максимум формы и минимум содержания. В этом сплошном континууме от прозы к палиндрому добавляем какие-то элементы ритмической прозы, какие-то поэтические приёмы в прозаическое произведение, переходим к верлибру. Если мы движемся со стороны палиндрома, мы тоже движемся к этой серединке: добавляем различные вольности в палиндромный текст. Середина этого континуума — это полноценная поэзия (не комбинаторика, но и не проза), когда мы используем и то, и другое: стараемся передать какой-то смысл и владеем техническими приёмами.
Как мы можем разнообразить текст без отхода от строгости? Мы можем делать вместо однострочных палиндромов многострочные. Но сначала немного зачитаю классику однострочных палиндромов (некоторые из них читаются как одностишия):
Сенсация, я яйца снёс! (или: Сенсация, поп яйца снёс!)
Ещё интересный момент — графический палиндром:
Роза 30 р.
На слух не читается, но число «30» выглядит как буквы «зо».
Допёр препод.
Сам дошёл и доводи лошадь масс.
Здесь обращаем внимание на обилие и разнообразие вольностей: «с» зеркалится на «сс», мягкий знак пропускается, «о» в слове «дошёл» произносится как «а» и зеркалится на «а», «ё», читающаяся как «о» после «ш», отражается на «о»…
Урна жанру.
Не до логики, голоден.
Торт с кофе — не фокстрот.
Уха бурлила, залил рубаху.
Аргентина манит негра.
Нищ бог общин.
Много такого можно самому составить. Но если отходить от однострочного творчества — будь то однострочные анаграммы, гетерограммы, палиндромы, — самое элементарное — это соединить несколько таких строк в одно произведение. Кто Велемира Хлебникова читал? Вот, к примеру, его «Перевертень» — один из первых русскоязычных многострочных палиндромов:
Кони, топот, инок,
Но не речь, а черен он.
Идем, молод, долом меди.
Чин зван мечем навзничь.
Голод, чем меч долог?
Пал, а норов худ и дух ворона лап.
А что? Я лав? Воля отча!
Яд, яд, дядя!
Иди, иди!
Мороз в узел, лезу взором.
Солов зов, воз волос.
Колесо. Жалко поклаж. Оселок.
Сани, плот и воз, зов и толп и нас.
Горд дох, ход дрог.
И лежу. Ужели?
Зол, гол лог лоз.
И к вам и трем с смерти мавки.
Как делаются многострочные тексты? С такой простотой, как прозаический текст или даже как обычный поэтический текст, мы этого делать не можем. На прошлом занятии, когда я говорил о содержании, о смысле стихотворения, я упоминал, что можно передавать не только сюжет, но и настрой или общий лексический ряд. При использовании сложных технических приёмов чаще всего используется именно это. Мы берём какие-то слова одного лексического ряда (на одну тему), переворачиваем или анаграммируем их и выстраиваем в связную последовательность. Тогда у нас начинает присутствовать настрой на образный ряд. Это не будет так легко читаться, как обычный прозаический текст, но, во всяком случае, это будет интересно читать (если мозги на это заточены, скажем так).
Вот, например, стихотворение другого классика палиндрома — Семёна Кирсанова (20-30-е гг.):
Летя, дятел,
ищи пи́щи.
Ищи, пищи́!
Веред дерев
ища, тащи
и чуть стучи
носом о сон.
Буди дуб,
ешь еще.
«Ешь ещё» — одна из допустимых вольностей, когда «ш» и «щ» замещаются.
Не сук вкусен —
червь — в речь,
тебе — щебет.
Жук уж
не зело полезен.
Личинок кончил?
Ты — сыт?
Тепло ль петь?
Ешь еще
и дуди
о лесе весело.
Хорошо. Шорох.
Утро во рту
и клей елки
течет.
Вполне художественная картина, нормальный верлибр, чуть необычное прочтение слов, но, во всяком случае, воспринимается.
Можно использовать более сложные конструкции, можно взять больший текст. Но, кроме того, мы можем не составлять в ряд отдельные палиндромные строки (я пока говорю о палиндроме как о наиболее лично для меня разработанной теме, но это касается любых таких технических приёмов, о которых я говорил), а наращивать, поскольку это двусторонний текст. Мы можем наращивать в две стороны одновременно. Мы начинаем писать текст от середины и расширяем его в обе стороны. Так могут получаться большие тексты. До сих пор были примеры построчного палиндрома, а теперь монопалиндром, цельный. Например, моя палиндромная переработка сказки о репке:
— Сажу репу! — дед вопит.
Упереть вот — огромна! Зовет он бабу. Тянет, а за ним она. (Перенос елок — как ущип «ера», сырка луны — в те воздуха сырки.) Ток луны — вен зовы:
— Перенес, внучар-дева, репу енотом!
Ан, и псину кричит, — нет репки! То котик пер: тент, и чиркун, и спина-мото… Не упер — Аве! — драчун в сене репы воз, не вынул кот. И:
— Крыса!!! — худ, зовет.
Вынула крыса репищу как колесо: не репа, но мина! Затенят у баб ноте воз: ан, мор готовьте! Репу типов дед упер — ужас!..
Понятно, что сложно воспринимается. Но суть ясна.
Так же, как мы можем использовать в обычном стихотворном тексте анаграмму или акростих, мы можем поступить наоборот: писать палиндромный текст, но при этом соблюдать рифму. Это сложно, вот примеры:
Носит сани наст.
Еле Рим ведом.
В моде, в мире лет
Сани — Насти сон.
Строчки рифмуются.
Или, скажем:
Море весело
По луны воде
Небеса свои
Видит елями.
Яро метили:
Я — не видодень,
Тесен и силен…
Самоверили:
Море весен, и лили не севером.
Или ревом ас —
Не лис и не сеть?
Не до Дивеня? —
Или те моря —
Имя лет и див?..
…И овса себе
Недовынуло
Поле севером…
Опять же, звучит несколько странно, но не больше, чем многие неофолк-произведения в духе Дмитрия Ревякина. У меня достаточно много таких произведений, в том числе «веник сонетов» (именно веник, а не венок, потому что нет повторяющихся в начале и в конце строк).
Теперь переходим к визуальной поэзии, начинаем с визуальных палиндромов. Один из таких визуальных моментов был с этой «розой» за «30 р.». Возможно ещё круговые палиндромы — тексты, которые читаются в палиндромном виде вот таким образом, по кругу:
Спорт строп — сила! Сапсана спасали!
Нам ужас — самомассаж ума
Сами линейные фразы как палиндром не читаются, но если мы читаем по кругу — получается или два разных текста, или один одинаковый. На самом деле, можно придумать очень много графических палиндромов. Есть такая классическая вещь как палиндромные квадраты. Изначально они использовались как магические, амулетные тексты:
Это латинский палиндромный квадрат. Здесь написано, что ему 2 000 лет.
Палиндромный квадрат моего авторства на 13 знаков:
(«Ударит лев: дарен я уже.
А ревун, гул, рев — сменят.
И, ну, мамуни тянем с вер луг.
Ну, Вера, ежу я не рад: вел тираду»)
Также можно сделать палиндромный куб. Он пока что существует единственный, моего авторства («Сок о лики коли! Лил ил Оки кило кос»), и читается в восьми направлениях одновременно (если его 27 букв расставить как составляющие одного кубика). Но это уже выверты всякие…
Далее. Есть такая вещь как слоговые палиндромы. Например: «рюк/зак — за к/рюк». Мой, опять же:
Нов Ариадной иной Адрианов:
Весть сонадеялась в яде на совесть.
На Кастаньеду Ведунье Стакана
Вью кротовинами. Навито кровью —
Палицы липа. Да палицы липа
Ровно заверит ли бритве за норов
Боли алеющей Юле?.. — а либо
Ров то простых перепетых просторов.
Яви да Нави здесь вина, да Вия
Нам — Адрианова!.. Но Ариаднам
Давите лидера, делите вида
На рати тира и рати тирана.
Здесь читаются в двух направлениях не буквы, а слоги: «нов а-ри-ад-ной и-ной ад-ри-а-нов». Бывают и словесные палиндромы, классический пример, опять же, у Валерия Брюсова, «Виденья былого»:
Жестоко — раздумье. Ночное молчанье
Качает виденья былого;
Мерцанье встречает улыбки сурово;
Страданье —
Глубоко-глубоко!
Страданье сурово улыбки встречает…
Мерцанье былого — виденья качает…
Молчанье, ночное раздумье, — жестоко!
Ещё один словесный палиндром (слова идут наоборот):
Я не любил её — её любил не я.
Мы расширяемся от буквы и звука через слог к слову. А можем и наоборот: хотя буква — это минимальная единица текста… но, оказывается, не совсем. Переходим снова к графической поэзии:
ух зло и диавол
о сизиф и жизнь
Сами по себе фразы не являются палиндромными, но вот графические элементы букв повторяются зеркально. Например, «о» состоит из двух половинок, которые при обратном расположении дают «х», «у» — «л» и т. д.
Палиндромные одностишия могут использоваться в непалиндромном произведении. Идёт обычный стихотворный текст, но одна из этих строчек может оказаться палиндромной —палиндромное одностишие, которое читается достаточно ритмично и рифмуется на что-то в стихотворении. Можно даже создавать «сфинксы» 50:50. Например:
У дивана на виду
Пару кресел уведу.
Лепил и плакал, пил и пел,
Лениво за окно глядел…
ОН — женьшеня ветка. В акте вянешь нежно…
«Меня любишь, детка? — И в ответ: «Конечно!»
Изнова копьё пока вонзи,
Чтобы враг твой корчился в грязи!
Метко Лену, Шурку крушу не локтем:
Сеном Сивку-Бурку мы не испортим!
Анна, вас и тина манит, и саванна,
Но душа — пустынна, как ни странно.
И снова про технические моменты, которые можно использовать. Что угодно может являться техническим приёмом, а может являться поэтической ошибкой. Очень часто пишущий человек не пытается произнести на слух обычное стихотворение. Получается что-то неблагозвучное. Например (это бывает даже у классиков):
Мы ветераны, мучат нас раны…
Ужо постой, расправлюсь быстро я с тобой…
Такие неблагозвучия часто возникают, когда повторяются какие-то схожие слоги. Если поэт сознательно использует это, то это может быть интересным техническим приёмом:
Тепло, хоть и плохо.
На слух получается «теплоха-теплоха», две части фразы звучат как заикалочка, когда вроде как повторяешься, но получаются разные фразы.
Икру таи круто.
«И круто — и круто», построено на повторе.
Весь в клопах, пах пах пахаря.
Подмету тут у «Ту» турбину.
Полон дум ум у Муму.
Полили ли Лили лилии лилипутам?
Такие штучки можно использовать для развития дикции. Например, в японском языке звук «л» считается практически непроизносимым. «Р» — нормально, а если передают транскрипцию, где есть «л» — используют звук [р]. У меня есть скороговорка для японцев, там из всех согласных только «л»:
Иль лили ил и алые аллели?
Иль лилии лелеяли и ели?
Июль. Аллеи Лолы: или-или?
И лаяла ли Оля или Лиля?
К чему я клоню? К тому, что это может использоваться не просто как технический наворот, но и вполне с практическими целями.
Не буду сейчас вдаваться в особо специфические приёмы, но вот, например, приём логогриф:
И моя небовая свирель.
Лучистая,
чистая,
истая,
стая,
тая.
А я —
я.
Идёт такое сокращение рифмующегося слова. У меня есть стихотворение «Милое личико смерти»[4], где я впервые срифмовал с чем бы то ни было… пустую строку: там строфы заканчиваются сперва на «окурок», затем на «курок», «урок», «рок», «ок», «к» — а потом идёт «лишний» пропуск строки, который на самом деле не лишний, это просто «нулевая рифма».
Таких примеров очень много, и очень многие из них — авторские и существуют в единственном экземпляре. Какой-то человек использовал — и больше никто не пытался повторять. И, скорее всего, вряд ли получится повторить. Каждый поэт может не просто использовать стандартный арсенал, а экспериментировать со словом — с ним можно делать всё, что угодно.
Далее. Знаете, наверно, кто за компьютером сидит: когда вы скачиваете новый шрифт, там есть фраза «Съешь ещё этих мягких французских булок да выпей чаю». Или ещё какая-нибудь короткая фраза, за которой надо увидеть максимально хорошо, что представляет собой этот шрифт. Чтобы все или почте все буквы присутствовали. Обычно используется именно приведённая выше фраза. Но в ней нет буквы «ж», а некоторые повторяются несколько раз. Газета «Комсомольская правда» как-то раз проводила конкурс, может ли кто-нибудь сделать фразу с использованием всех букв и без повторений. Когда это конкурс проводился, дошло до 31 буквы. А к моменту выхода этой антологии появилось несколько 33-буквенных полных фраз, из которых мне больше всего нравиться вот эта:
— Любя, съешь щипцы, — вздохнёт мэр, — кайф жгуч.
При этом все 33 буквы не повторяются, используются один раз.
Может одно слово использоваться для просмотра шрифта. Допустим, в слове «разгильдяйство» 14 неповторяющихся букв (неологизм, использующийся в этом контексте —разнобуквицы). Ещё один очень хороший неологизм — «грёзоблаженствующий», в нём 19 букв, все неповторяющиеся. Как я говорил о «обезьяноводстве» и «водосветобоязни», так же и здесь — гиперслово.
Ещё один интересный вариант — липограмма. Слово «λειπο» значит «недостающая», «γράμματο» — соответственно, «буква». Это текст, в котором принципиально не используется какая-то буква. Часто это применяется, если человек плохо выговаривает какую-то букву, но при этом хочет выступить со стихотворением: он может выбрать стихотворение, где эта буква исключена. Допустим, специально для картавых сочинённое стихотворение:
Вы видели Финляндию в белую ночь?
Полуночного солнца печальную дочь?
Эти сосны, седой тканью мха оплетенные?
Можжевельника веточки темно-зеленые…
Специально нет буквы «р». Можно сделать такое же для шепелявых, даже для картаво-шепелявых одновременно.
Иногда бывает так, что на клавиатуре есть только латиница. А хочется написать что-то русскоязычное. Тогда используется такая гиперлипограмма, где используются только те буквы, которые имеют одинаковое начертание в русском алфавите и латинице:
12 3HAKOB — KAK KAHBA KAHOHA.
KAHOH — KAK XPAM, KAHBA — KAK CETKA CHOB.
12 — KAK OCHOBA BCEX OCHOB.
3HAK — KAK HAMEK HA MACTEPOK MACOHA.
CMEX BO BTOPOM KATPEHE BHE 3AKOHA.
MAHEPHOE KOKETCTBO MACTEPOB
HECET MOHAPXAM TPOH, ACKETAM — KPOB…
HO HE OHO CBEPKAET KAK KOPOHA.
BAKXAHKAM CTPAHEH AHAHACA COK…
HECHOCHOE — KAK HOHCEHC PEBEPAHCA.
HECOBPEMEHHOE CEKTAHCTBO CHOB…
B COHATE HET KOBAPCTBA ACCOHAHCA…
12 3HAKOB — HA BEKA 3APOK.
BEKAM HET MECTA B TEME PEHECCAHCA…
Иногда бывает, что на весь текст используется единственная гласная.
…В перемене мест,
Перемене лет,
Не тебе — крест,
Не тебе, нет,
Тех свечей, чей
Через всех свет…
Не тебе, червь.
Не тебе, смерд…
…Здесь, где нет церквей,
Где мечетей нет,
В серебре ветвей
Зеленеет свет…
…В бездне дней, недель,
В череде смертей,
Тех, чей смех — светел…
Где теперь все?
Тех с кем вместе пел…
Тех теперь нет.
Где блестел снег —
Пепел…
…Не небес сень,
Не чертей месть,
Есть свечей семь,
Семь свечей есть.
Не дерев тень,
Не мечей блеск,
Есть свечей семь.
Семь свечей есть.
Не перетерпеть,
Мне теперь — нечем.
Вместе легче петь.
Вместе — смерть легче…
Здесь только «е». Можно так сделать на любую из гласных. Даже с «ы» есть мой текст:
Вымыты рыбы, вырыты дыры.
Вполне связно, но из гласных только «ы».
Далее. Есть тексты под названием центоны и цитанты (цитант — это как бы «цитата-мутант»). Центоны:
Не жди меня, мама, Пелеева сына.
Я вас любил. Чего же боле?
Лысый с белой бородою
старый русский великан
с догарессой молодою
упадает на диван.
Однажды в студёную зимнюю пору
Сижу за решёткой в темнице сырой,
Гляжу, поднимается медленно в гору
Вскормлённый в неволе орёл молодой.
И, шествуя важно, в спокойствии чинном,
Мой грустный товарищ, махая крылом,
В больших сапогах, в полушубке овчинном
Кровавую пищу клюёт под окном.
Вот это обожаю:
Муха, муха, цокотуха,
Позолоченное брюхо,
На спине с двумя горбами,
Да с аршинными ушами,
То крылом волны касаясь,
То стрелой взмывает к тучам,
То как зверь она завоет,
То заплачет как дитя
Это всё центоны. А цитанты вот:
Я памятник себе…
Души прекрасные порывы!
Гуляли львы…
А мне дано предугадать…
Отче! Наши же еси на небеси!
Язык доведёт.
И, наконец, переходим непосредственно к графической поэзии. Классика, начинаем с картинок:
То же самое может быть с графическими шрифтами (листовертни):
Читать, конечно, сложновато, но стоит чуть натренировать глаз на различение такого — становится гораздо проще, как в тех приёмах с зашифрованными надписями:
Или вот этот тест «а не шпион ли ты»:
Вот интересная штука, которая сочетает и картинку и текст:
СОЛДАТ/ГЕНЕРАЛ
Самое интересное — как раз когда такое строится на контрастах.
Есть переворачивание, а есть другие способы двоякого прочтения. Например, стиралочки:
Вспоминаем про капитана Врангеля: «победа» — «беда», приём такого типа, когда от слова откалывается кусочек.
Разрезни:
Есть ещё зеркальни — когда другой смысл появляется не через переворачивание, а через отражение (или, наоборот, когда при отражении сохраняется прежнее значение), и много чего ещё. В общем, подобных приёмов море, не вижу смысла их все перечислять, поскольку каждый может сочинять их самостоятельно.
[1] Транскрипт составил Нёманскі Вір, ред. Fr. Nyarlathotep Otis.
[2] http://lib.ru/ANEKDOTY/ppp1.txt
[3] http://proza.ru/2002/09/21-202
[4] http://lalanga.ru/2015/04/30/милое-личико-смерти
